— Все нормально, — его голос был таким же невинным, как я и ожидала. — А что?

— Я не видела, чтобы вы разговаривали. Просто интересно, произошло ли что-то между вами?

Зак покачал головой.

— Нет. Сейчас все по-другому. Он не знает, что сказать мне, а я не знаю, о чем говорить с ним. Когда я попытался поговорить с ним в прошлый раз, он отчитал меня за то, что я виноват в том, что меня выгнали из команды. Я знаю, это моя вина, но я не хотел слышать, как он говорит подобное. Слушай, не волнуйся о нас; не у меня его кольцо на пальце. У вас все будет хорошо.

Погодите секунду...

— И что это должно означать?

— Ты знаешь что, — он подмигнул мне.

— Нет. Не знаю.

Мне не нравилось, к чему все идет, и еще меньше мне нравилась хитринка в его глазах.

Когда Зак погладил меня по макушке, я закатила глаза.

— Не будь идиоткой. Он лег к тебе в постель...

— Потому что мне было страшно.

— Он подрался из-за тебя, Ван. Если это ни о чем не говорит, тогда не знаю, что скажет.

— Потому что...

Но его, вероятно, не волновало то, что я собиралась сказать.

— Я вижу, как он смотрит на тебя. И знаю, как ты всегда смотришь на него.

Нет.

— Ты никогда не встретишь никого более преданного, чем он, Ван, и не знаю человека лучше, чем Эйден, с которым ты могла бы быть. Ты, вероятно, единственный в мире человек, который может справиться с ним. Я просто надеюсь, что вы оба что-то с этим сделаете, и не будете тратить время впустую.

В ответ я лишь тупо смотрела на него.

Звук открывающейся двери гаража заставил нас отвести взгляд. Когда мы отодвинулись друг от друга, Зак думал, что знает какой-то грязный маленький секрет, а я понятия не имела, какого черта происходит, а Эйден в это время открыл дверь в гараж. Лео вылетел из-под стола и понесся к своему папочке.

Эйден сразу же присел и поднял свой светловолосый комочек мускулистыми руками, которые, казалось, совсем несовместимы со щенком, который весил сейчас уже пять килограммов.

Его взгляд скользнул от Лео к Заку, затем ко мне. Уверена, мы выглядели довольно подозрительно, пойманные как олени в свете фар, но да ладно.

Я улыбнулась Эйдену, надеясь, что выглядела не такой расстроенной, как себя чувствовала.

— Привет, Здоровяк.

— Привет.

Рукой, которой не держал Лео, он погладил его спинку, переводя взгляд своих глаз между нами с Заком.

Подойдя к нам, он опустил подбородок, чтобы прижаться носом к щенку, а потом остановился передо мной и наклонился, оставляя на моей щеке мягкий, сдержанный поцелуй, от которого мои ноги приросли к полу.

Какого черта происходит?

Что, черт побери, происходит?

— Пойду, приму душ, — произнес Зак, посылая мне ухмылку, которая просто кричала «Видишь?». Шлепнув меня по пояснице, он вышел с кухни, оставив меня там одну, смущенную и волнующуюся, не сон ли это, от которого я не могу проснуться.

Сдерживая желание ущипнуть себя, я сглотнула и посмотрела на Эйдена, хотя в душе у меня творилась полная неразбериха.

— Как прошел твой день? — прохрипела я.

Здоровяк странно посмотрел на меня, поглаживая щекой мех Лео.

— Нормально. Встречи и тренировка, — Эйден так высоко держал Лео, что тело щенка скрывало все, кроме его глаз. — Как твоя пробежка?

— Утомляющая. Мы пробежали девятнадцать километров по холмистому участку, установленному в спортзале, — он поцеловал Лео в нос и что-то во мне умерло. — Твой малыш уже побегал снаружи и сделал все свои дела.

Когда я произнесла слово «малыш», губы Эйдена изогнулись в маленькой улыбке. Он посмотрел на меня своими карими глазами и спросил:

— Ты все еще идешь завтра на игру?

— О. Да. Конечно. Все нормально? — после того, как я тогда пошла на первую игру с Заком, я посещала все домашние игры. Эйден не звал меня на выездные игры, а саму себя я не приглашала. Не хотела тратить деньги, когда могла сходить на отличную игру недалеко от дома.

Эйден что-то пробормотал, подходя к холодильнику.

— Ванесса, не задавай мне глупых вопросов.

— Ладно. Я не хотела просто предполагать, спасибо.

Он фыркнул и бросил через плечо:

— Ты же знаешь, я скажу тебе, если не захочу, чтобы ты была там.

— Я так и подумала, но никогда нельзя быть уверенной.

Эйден продолжал смотреть перед собой, когда отвечал, поэтому мне показалось, что, может, он умирает. Или бредит. Или, может, весь этот момент — всего лишь сон.

— Тебе никогда не стоит волноваться о том, что я не хочу, чтобы ты где-то была. Поняла?

И как идиотка, какой я и была, которая не знала, как воспринимать намеки или разумно и мило справляться со всем, в ответ я выдала самую тупую фразу, которую только могла:

— О-о-о. Хорошо.

Идиотка. Идиотка, идиотка, идиотка.

Все это преследовало меня до конца дня.


***

Свист был ошеломляющим.

Больше, чем ошеломляющим. Он был настолько оглушительным, что я ощущала его даже в костях.

Фанаты «Трех Сотен» на трибунах ревели с неодобрением и разочарованием. Сказать, что они разозлились, значит неадекватно описать ситуацию.

Игра была ужасной. В первой четверти злейшего врага Зака, защитника команды, валили на землю — или блокировали — и он сломал руку. В третьем периоде Кристиана Дельгадо заблокировали так грубо, что с его головы слетел шлем, и он получил сотрясение мозга. Я не кричала от восторга.

И это была лишь верхушка айсберга этого невезения. Зак, мой телохранитель во время игры, с самого начала хватался за сердце, а это многое говорило о мужчине, который не перестал болеть за «Три Сотни» после того, как его выгнали.

Нападающие играли ужасно, и Денвер пользовался преимуществами того, какой ошеломленной и невнимательной была защита «Трех Сотен». Ну, все игроки обороны, кроме Эйдена.

Каждый раз, когда на него попадала камера, или когда я ловила проблески его лица (спасибо местам поближе к полю), у него было такое холодное выражение, будто его одного будет достаточно, чтобы спасти команду.

К сожалению, это было не так.

Свист начался еще до окончания игры, и когда игроки «Трех Сотен» шли через поле в сторону боковой линии, самый большой игрок команды остановился, прежде чем зайти в туннель, ведущий в раздевалку.

Эйден стоял у линии пятидесяти ярдов, сложив руки на бедрах, и смотрел на меня. Я была хорошо знакома с сухожилиями на его шее и видела напряжение в его плечах, которое не заметил никто, кроме меня; даже то, под каким углом он держал запястья, говорило мне о многом.

Его заполняло разочарование.

Я подняла руку и махнула ему.

Он не помахал мне в ответ, и я совсем не удивилась. Тяжело излечить разбитое сердце мужчины.

Поэтому я сделала единственное, что, как я думала, он поймет, прижала руку, которой махала, к животу и подняла средний палец, как делала сотни раз до этого, когда думала, что он не смотрит.

И все еще будучи в шлеме, Виннипегская Стена покачал головой, и я знала, это смех в его проявлении.

— Эй, ты не можешь, мать твою, посылать Эйдена Грэйвса! — закричал на меня сердитый мужской голос с моего ряда.

Я оглянулась на него, не обращая внимания на нависшее надо мной тело Зака, который, казалось, приготовился защищать мою честь, и спокойно улыбнулась мужчине, который защищал Эйдена.

— Он мой муж.

В мгновение ока грубый пожилой мужчина, который кричал, успокоился. Я заметила, как он бросил взгляд на мою руку, где, конечно же, было мое новое кольцо. Я сама смотрела на него где-то раз двадцать за день, и в остальное время раз двадцать прикасалась к нему. Я до сих пор не могла поверить, что он подарил мне его.

— Ты прикалываешься надо мной? — рявкнул он.

— Нет.

На мне надета джерси Грэйвса.

— Ох, — и вот так все снова стало нормально. — Продолжай, — мужчина замолчал и задумался на секунду. — Можешь передать ему, что Гэри из Дентона надеется, что он не бросит эту дерьмовую команду? Прости мой французский, но без него мы отстой.

Что я должна была на это сказать?

— Хорошо. Передам.

Когда я снова посмотрела на поле, Здоровяк исчез.

— Это было ужасно, — заявил Зак.

Табло все еще горело, насмехаясь над фанатами и игроками, которые только что ушли.

31:14.

Ужас.

— Думаю, нам надо отсюда выбираться, — сказал Зак позади меня, когда двое мужчин на трибунах в пяти рядах от нас начали орать друг на друга.

Да, надо.

— Пошли, — ответила я, указывая в сторону выхода. Он опустил руку мне на плечо и проследовал за мной.

Я пробивалась сквозь толпы людей, поднимаясь по лестнице, ведущей к выходу. Фанаты были такими громкими, что у меня болели уши. Помня о двух пропусках в своем кармане, я повернулась к торговым палаткам, когда обнаружила маленький проход в стороне от человеческого трафика, пытающегося выйти.

— Ты пойдешь в комнату для семьи? — прокричал Зак, чтобы я его услышала.

Счет засел в моей голове, и я пожала плечами.

— Не знаю. А ты хочешь?

Зак посмотрел на меня любимым взглядом Эйдена.

— Нет, — это глупый вопрос, но он был достаточно добр, чтобы не говорить об этом. — Но ты должна.

Приподнявшись на носочки, я крикнула ему в ухо:

— Не думаю, что прямо сейчас он хочет меня видеть.

Зак сделал шаг назад и практически закричал:

— Иди.

Я снова шагнула к нему.

— Мне не нравится то, что я бросаю тебя и заставляю ехать домой в одиночестве, — объяснила я. — Плюс, что, если он не захочет отвезти меня домой?

— Выбирайся отсюда, Ван. Тебе меня не обмануть, и мы оба знаем, как прямо сейчас все воспринимает Эйден. Иди. Я, возможно, выпью чего-то перед тем, как поеду домой, но если я тебе понадоблюсь, позвони.