— Готов?

Кончиком своего подбородка он выказал кивок.

Пока он шел ко мне, я ощущала на нас взгляд администратора, но была слишком занята Сварливыми Штанишками, чтобы смотреть на кого-то еще. На секунду он посмотрел на меня своими карими глазами, и в этот раз я улыбнулась необдуманно.

Он окинул меня взглядом.

— Из-за чего ты улыбаешься?

Я пожала плечами и покачала головой, пытаясь состроить невинный взгляд.

— О, просто так, Солнышко.

Он пробормотал губами «Солнышко», посмотрев в потолок.

Вместе мы побежали к моей машине. Распахнув дверь, я запрыгнула внутрь и, поежившись, завела машину и включила печку. Эйден сел внутрь грациознее, чем я, промокший, но не так сильно, как я.

Пока пристегивался, он смотрел на меня, и я бросила на него косой взгляд.

— Что?

Качая головой, он расстегнул свою сумку, которая лежала на его коленях, и вытащил оттуда пресловутое черное худи, которое он носил. А потом он протянул его мне.

Я могла лишь пялиться на него. Его излюбленная, не какая-то там брендовая, очень-очень большая кофта. Он предлагал ее мне.

Когда я только начала работать на Эйдена, то помнила, как он давал мне специальные указания о том, как хочет, чтобы ее стирали и сушили. В мягком режиме, а потом просто вешала ее высохнуть. Ему нравилась эта вещь. У него могло быть сотни таких, но это не так. У него лишь одна черная кофта, которую он носил постоянно, а иногда надевал синюю.

— Для меня? — спросила я как идиотка.

Он встряхнул ее, закатив глаза.

— Да, для тебя. Надень ее, пока не замерзла. Если у тебя случится пневмония, я бы не хотел о тебе заботиться.

Ага, я проигнорировала его раздраженный тон и сосредоточилась на «не хотел», когда взяла у него кофту и, не сказав ни слова, надела ее. Я держала в руках его кофту, как золотую медаль. Как будто мне дали заветную, семейную реликвию. Драгоценность Эйдена.

Всю дорогу до дома время от времени я смотрела на него. Радио не работало, но одно дело молча есть вместе за стойкой, и совсем другое — когда мы молча сидим в машине.

— Они сказали, что случилось с твоей машиной? — заставила я себя задать вопрос.

— Водитель сказал, что-то с компьютером.

В этом есть смысл. Я сжала руль сильнее, когда на горизонте молнии засверкали ярче.

— Твоя тренировка прошла хорошо?

— Нормально.

— Пожалуйста, расскажи мне больше, — хихикнула я. — Ты же выиграл все свои игры.

— Едва ли, — ответил он голосом, который, казалось, застрял между разочарованием и гневом.

Только вчера я видела новостной отрывок об этой суперзвезде команды «Три Сотни», как он пару дней назад играл и каким потрясающим был.

— Этот парень из команды «Грин Бэй» был огромен.

Даже смотря вперед, я ощутила, как он оскорбился.

— Он не такой уж и большой, — поправил он меня раздраженно.

Но он такой. Я видела фотографии парня, против которого играли «Три Сотни», и я видела его по телевизору. Парень ростом под два метра, весом со сорок килограммов; он, определенно, крупнее Эйдена, и даже я знала, что все эти лишние килограммы не чистые мышцы, но он все же был большим.

Но я держала рот на замке и не настаивала, что он не прав. Я могу притвориться, что его оппонент не размером с Делавэр. (Примеч. Название одного из штатов США). Это точно.

— Ну, твоя команда победила.

Эйден поерзал на своем месте.

— Я мог сыграть и лучше.

Что я могла на это сказать? Я просидела на достаточном количестве его интервью с людьми, которые вечно заискивали перед ним, и знала, Эйден впитывал каждое свое несовершенство и каждую ошибку, которую когда-либо совершал. Это глупо и прекрасно, как многого он от себя ожидал. Для него все всегда недостаточно хорошо. Согласно его словам, ему еще много над чем надо работать.

— Ох, Эйден.

— Что?

— Ты лучший в стране, и я говорю об этом не потому, что хочу быть милой, и для тебя это ничего не значило.

Из него вырвался пренебрежительный звук, и он щелкнул своими длинными пальцами, которые лежали у него на колене.

— Я хочу, чтобы меня помнили через много лет. Для этого мне надо выиграть чемпионат.

Его тон задел что-то в моем мозгу, ту часть, которая в течение многих лет отговаривала меня от того, чтобы уволиться.

— Тогда ты будешь счастлив? — спросила я осторожно.

— Может быть.

Не уверена, что именно в его ответе «может быть» взволновало меня.

— Ты выигрывал звание лучшего Защитника три раза из восьми, Здоровяк. Не думаю, что тебя когда-либо забудут. Просто говорю. Ты должен гордиться собой. Ты тяжело ради этого работаешь.

Он не согласился и не опроверг мои слова, но когда я повернулась к пассажирскому окну, то заметила, что он смотрит в окно, и у него на лице самое задумчивое выражение, которое я когда-либо видела.

Может быть.

С другой стороны, мне, вероятно, это показалось.

Мой телефон громко зазвенел из держателя, где я его оставила. Я посмотрела на него, но он был повернут экраном вниз, и я не могла посмотреть, кто звонит, не взяв его, и я чертовски точно не собиралась этого делать, особенно когда дождь стал сильнее биться о лобовое стекло. Так же быстро, как телефон начал звенеть, он замолчал.

И зазвенел снова.

— Собираешься отвечать? — спросил Эйден.

— Не люблю разговаривать по телефону за рулем, — объяснила я, когда телефон перестал звонить.

Он хмыкнул.

А затем звонок раздался снова.

Он со вздохом схватил телефон и посмотрел на экран.

— Это твоя мама.

Вот черт.

— Не...

— Алло? — ответил Здоровяк, поднеся телефон к своему лицу. — Она занята, — я повернулась голову и увидела, как его нижняя губа слегка выпятилась. — Я ей передам, — по гневу, с которым он ответил, стало понятно, что это последнее, что он собирался делать.

Как насчет этого. Прежде чем я успела его поблагодарить за навыки ответа на звонок, он коснулся экрана телефона и убрал его обратно в держатель. У меня внутри зародилось беспокойство, и я прочистила горло.

— Моя лучшая подруга, наконец, узнала, что мы поженились.

— Я думал, ты сказала ей.

— Она знала, что мы собираемся это сделать, но я не сказала ей, что это случилось. Она заявила, что ей рассказал брат, так что мне интересно, откуда он это узнал.

— Она тебе не сказала?

Снова прокручивая наш разговор, я улыбнулась.

— Нет. Была слишком занята, крича на меня.

Эйден задумчиво заворчал.

— Наверное, поэтому звонила мама. Обычно ей звоню я, — кроме того раза, когда она позвонила после неудачной поездки в Эль-Пасо. Лишь думая об этом, я снова начала злиться. Может, мне надо подождать и перезвонить ей... в следующем месяце. Я отмахнулась от горькой мысли.

— Где офис твоего адвоката?

Тридцать минут спустя я заехала на многоуровневую крытую стоянку, прилегающую к высокому офисному зданию.

— Я подожду здесь, — сказала я, выключив мотор.

Эйден покачал головой, открывая дверцу машины.

— Пошли со мной.

Я осмотрела свои ноги и качнула головой.

— Я не одета...

Здоровяк смотрел лишь мне в лицо.

— Ты всегда хорошо выглядишь. Пошли.

Он не ждал, что я начну спорить. Просто закрыл дверь.

Я заворчала себе под нос и вышла, подтянула ниже подол кофты Эйдена и поняла, что она доходит до края моих шорт... Великолепно.

Обреченно вздохнув, я заметила, что Эйден ждет меня. По крайней мере, у него хватило благопристойности не высмеять меня за то, как ужасно я выгляжу. Мост, по которому мы шли через парковку, сотрясали гром и молния, и возможно, я шла чуть быстрее, чем обычно.

Эйден едва открыл передо мной дверь, когда свет внутри на секунду замигал.

Пока мы шли к лифту, свет отключался еще дважды. А потом, когда Здоровяк нажал на кнопку лифта, он моргнул снова.

Я замерла, осматривая пустой коридор.

— Может, нам пойти по лестнице?

Он бросил на меня косой взгляд, который сказал все, что он думает, — ты идиотка, Ванесса. Вместо этого, словами он сказал:

— Я слишком устал.

Ох. Ага.

— Ладно.

Прежде чем я успела обдумать все последствия поездки в лифте во время грозы, двери разъехались. Внутри уже находилась парочка, и, когда мы зашли, они сместились в угол.

Я не упустила то, как у мужчины распахнулись глаза, когда Эйден отошел в противоположный от них угол. Я прижалась к ближайшей к нему стене.

— Какой этаж, Здоровяк?

— Шестой.

Когда я нажала на кнопку и двери закрылись, свет снова замигал. Пока лифт медленно поднимался, в моем животе разлилось беспокойство. Лифт дернулся и остановился, огни замигали и погасли, оставляя нас в абсолютной темноте.

Раз, два, три, четыре...

Твою мать.

Твою же чертову мать.

Я попыталась моргнуть, когда другая женщина в лифте завизжала, и ее партнер спросил:

— Какого черта?

Не зажглось даже аварийное освещение.

Везде было темно.

Разве здесь не должно быть резервного освещения?

Паника мгновенно сдавила мне горло. Ладно, она охватила все мое тело, каждая мышца в моем теле до боли напряглась. Мне стало тяжело дышать, меня начало трясти. Я зажмурилась, игнорируя перешептывающуюся в углу пару.

Ладно. Ладно.

Все нормально.

«Все будет нормально», — говорила я себе.

Я в порядке.

Это просто недолгое отключение из-за грозы; в таких больших зданиях есть резервные генераторы, которые скоро заработают.

Не правда ли?

Я стала ощупывать стену рядом с собой, ища панель, и моя рука наткнулась на щель в металле, которую я полностью исследовала. Она прямоугольной формы, и я поняла, что в ней должен находиться аварийный телефон. «В лифтах, — думала я, — есть аварийные линии...».