Джоджо Мойес - Вилла «Аркадия»

Дейзи содрогнулась, словно испугавшись, что он услышит ее мысли. Потому что все это основывалось на предположении, что она ему нравится, в чем, откровенно говоря, она не была уверена. Ему нравилась ее компания, да, ее идеи, но ее с той официанткой разделяла целая генетическая ступень, как и с остальными стройными загорелыми девушками, населявшими его мир.

– Вам тепло? Пиджак на заднем сиденье, если хотите.

– Не нужно, – коротко бросила Дейзи.

Несмотря на поздний час и возобновившуюся дергающую боль в руке, она пожалела, что не поехала поездом. «Нельзя этого делать, – думала она, закусив губу. – Я не могу позволить себе что-то чувствовать. Слишком это больно и слишком сложно». Она ведь начала выздоравливать, пока не провела время с Джонсом. И теперь рана снова открылась.

– Ментоловую лепешку? – предложил Джонс.

Она покачала головой, и он наконец оставил ее в покое.

К «Аркадии» они подъехали без четверти десять, машина громко захрустела гравием, а когда остановилась, то тишина прозвучала еще громче. Небо было безоблачным. Дейзи вдохнула чистый соленый воздух, слушая далекий рокот моря внизу.

Она скорее почувствовала, чем увидела, что Джонс смотрит на нее. Решив, вероятно, ничего не говорить, он вышел из машины.

Дейзи ощупывала дверцу, пытаясь ее открыть, но ей не удавалось из-за перебинтованной руки, и она снова была близка к слезам. Нет, в его присутствии опять расплакаться никак нельзя. День и без того был полон неприятностей.

Миссис Бернард оставила кое-где гореть свет, чтобы дом выглядел более дружелюбно, и из окон на гравий лился желтый свет. Дейзи подняла взгляд к верхнему этажу, остро сознавая, что проведет очередную ночь одна.

– Вы в порядке? – рядом оказался Джонс. Он держался уже не так весело – скорее, задумчиво. Она подумала, что он собирается сказать что-то серьезное.

– Да, – ответила Дейзи, вылезая из машины и прижимая при этом пострадавшую руку к груди. – Я справлюсь.

– Когда миссис Бернард принесет ребенка?

– Рано утром.

– Хотите, я съезжу за ней? Это займет пять минут.

– Нет. Возвращайтесь. Вы, наверное, нужны в Лондоне.

Он пристально на нее посмотрел, и она покраснела, устыдившись своего тона и радуясь, что на плохо освещенной подъездной аллее он, скорее всего, не может видеть цвет ее лица.

– Во всяком случае, спасибо, – сказала она, вымученно улыбнувшись. – И простите… Простите за все.

– Это не составило мне никакого труда. Правда.

Он стоял перед ней, загораживая проход своей огромной фигурой. Она уставилась на свои сандалии, всем сердцем желая, чтобы он поскорее ушел. Но он, как видно, не торопился.

– Я расстроил вас, – сказал он.

– Нет, – поспешила заверить его Дейзи. – Абсолютно нет.

– Уверены?

– Я просто устала. Рука немного болит.

– Сами справитесь?

Она взглянула ему в лицо:

– Справлюсь.

Они стояли на расстоянии нескольких шагов друг от друга. Джонс, пытаясь скрыть неловкость, перебрасывал ключи от машины из одной руки в другую. «Почему же вы не уходите?» – хотелось закричать Дейзи.

– Ах да, – сказал он. – Вы забыли кое-что в багажнике.

– Что?

– Вот. – Он обошел машину и с помощью устройства в виде брелока открыл багажник.

Дейзи пошла за ним, придерживая на плечах кардиган. Перевязь натирала ей шею, и она подняла здоровую руку, чтобы поправить узел. Когда она закончила, Джонс по-прежнему смотрел в багажник. Она проследила за его взглядом. Там, на большом сером одеяле, лежало витражное окно, едва различимое в тени от крышки багажника.

Дейзи замерла.

– Я видел, как вы смотрели на него, – смущенно проговорил Джонс, переминаясь с ноги на ногу. – Вот и купил для вас. Мне показалось… что ангелок немного похож на вашу девочку.

Дейзи услышала ветер, шумевший в соснах, и тихий шепот травы в дюнах. Но эти звуки почти утонули в звоне, стоявшем у нее в ушах.

– Это знак благодарности, – сурово произнес он, по-прежнему глядя в багажник. – За все, что вы сделали. За дом и все остальное.

Потом он поднял голову и внимательно на нее посмотрел. И Дейзи, небрежно держа сумку здоровой рукой, перестала слушать. Она видела перед собой темные грустные глаза и лицо, уже казавшееся не грубым, а очень даже милым.

– Мне очень нравится, – сказала она тихо, не отрывая от него взгляда.

Она шагнула к нему и невольно протянула перебинтованную руку, не в силах дышать. Но остановилась, потому что в эту секунду распахнулась дверь и вылившийся наружу свет упал на них обоих.

Дейзи обернулась и заморгала, пока ее глаза привыкали к силуэту, возникшему в дверном проеме, силуэту, который никак не мог принадлежать и не принадлежал Лотти Бернард. Дейзи закрыла глаза и тут же открыла снова.

– Привет, Дейз, – произнес Даниель.

На этот раз она исполнила угрозу.

Лотти строила для Элли башню из кубиков, поглядывая на террасу, где стояли двое. Она повернулась к Эйдану и поднялась с пола:

– Кто?

Она успела забыть, сколько раз за день приходится опускаться на пол и подниматься, если в доме маленькие дети. С Камиллой ей почему-то было легче. И даже с Кейти. Спина так не болела.

– Твоя любимица, что живет в конце улицы, мадам Шерстяные Гетры, или как там ее зовут. Ты это видела? – Он подошел к ковру и протянул местную газету, открытую на странице писем. – Призывает всех здравомыслящих людей пикетировать отель. Чтобы не позволить миляге Джонсу торговать алкоголем.

– Что такое? – Лотти читала заметку, рассеянно протягивая цветные кубики девочке. – Чертова дуреха, – сказала она. – Можно подумать, несколько калек-пенсионеров с плакатами что-то изменят. Ей нужно проверить голову.

Эйдан взял кружку чая, не замечая, какая она горячая, из-за слоя штукатурки на пальцах.

– Огласка, однако, пойдет нехорошая. Вряд ли хозяин обрадуется, если ему придется расчищать себе дорогу сквозь толпу покрашенных синькой пенсионерок.

– Это просто смешно, – сказала Лотти, пренебрежительно возвращая газету. – Несколько порций джина с тоником ничего для нашего городка не изменят.

Эйдан наклонился в сторону, когда заметил Дейзи с неизвестным ему мужчиной.

– Ого! – воскликнул он. – А у нашей Дейзи появился новый кавалер в ночную смену.

– Тебе что, делать нечего? – огрызнулась Лотти.

– Это как сказать, – отозвался он, выдержал длинную паузу, чтобы окончательно разозлить Лотти, и только потом не спеша ушел.

Это был отец ребенка. В этом она не сомневалась, сразу поняла, как только открыла ему дверь вчера вечером: такие же темные волосы и глубоко посаженные карие глаза, как у Элли.

– Что вам угодно? – спросила она, догадываясь, что сейчас скажет незнакомец.

– Могу я видеть Дейзи Парсонс? – В руках он держал сумку с вещами. Лотти сочла, что при данных обстоятельствах это наглость. – Я Даниель.

Она намеренно даже бровью не повела.

– Даниель Винер. Я… отец Элли. Мне сказали, что Дейзи здесь.

– Ее сейчас нет, – ответила Лотти, окидывая взглядом его напряженное лицо, модную одежду.

– Разрешите войти? Я только что с поезда. Кажется, здесь нет поблизости ни одного паба, где я мог бы подождать.

Она молча провела его в дом.

Разумеется, это было не ее дело. Она не могла указывать девушке, что делать. Но если бы решать предстояло ей, то она велела бы ему сматывать удочки. Лотти сцепила руки, сознавая, что безмерно сердита на этого человека из-за Дейзи. Сначала бросил ее с ребенком совсем одних, а потом решил, что может просто так вернуться, словно ничего не произошло. Дейзи и без него прекрасно обошлась, это каждый скажет. Лотти посмотрела на девочку, задумчиво кусавшую уголок деревянного кубика, потом перевела взгляд на террасу, где две фигуры стояли неподвижно на расстоянии нескольких шагов друг от друга – она что-то внимательно рассматривала на горизонте, а он – на своих туфлях.

«Я должна пожелать тебе жить с отцом, Элли, – мысленно произнесла Лотти. – Я, как никто другой».

Дейзи сидела на скамейке под фреской, между банками с кистями разного размера, а Даниель стоял спиной к морю и разглядывал дом. Она украдкой посматривала на него, испытывая неловкость, что он может это заметить.

– Ты отлично поработала над домом, – сказал Даниель. – Я бы его не узнал.

– Мы все много работали. Я, бригада строителей, Лотти, Джонс…

– Как мило с его стороны, что он подвез тебя из Лондона.

– Да, действительно. – Дейзи глотнула чая.

– А что с тобой случилось? Что с рукой? Я хотел спросить вчера вечером, но…

– Порезалась.

Он побелел.

Она не сразу догадалась, о чем он подумал.

– Нет-нет. Ничего подобного. Я упала сквозь стеклянную дверь. – Ее кольнула досада, что он все еще полагал, будто так важен для нее.

– Болит?

– Немного, но мне дали обезболивающее.

– Хорошо. Это хорошо. Я не про руку. Про таблетки.

А начиналось все не так напряженно. Увидев его вчера вечером, она на секунду подумала, что сейчас лишится сознания. Затем, когда Джонс быстро выгрузил витражное окно и сразу уехал, она прошла в дом и, ухватившись за перила, ударилась в слезы. Он обнял ее, извиняясь, тоже разрыдался, а она еще сильнее расплакалась, потрясенная, что его объятие, такое знакомое, сейчас казалось чужим.