– Да. Э-э… Простите, я не уловила, как вас зовут.

– Это потому, что я не сказала. Миссис Бернард.

– А я Дейзи. Дейзи Парсонс.

– Знаю.

Дейзи прижала Элли к другому боку, а сама протянула руку, заметив, что пожилая женщина скользнула взглядом по ее безымянному пальцу.

– Будете здесь жить одна?

Дейзи тоже невольно посмотрела на свою руку:

– Да.

Миссис Бернард кивнула, словно этого и следовало ожидать.

– Пойду проверю, работает ли отопление, а потом оставлю вас. Ночью могут быть заморозки. – Подойдя к воротам сбоку дома, она обернулась и выкрикнула: – Тут некоторые уже поднимают шум насчет этого дома. Не успеете оглянуться, как они явятся и начнут вам указывать, что не так.

– Значит, буду ждать их с нетерпением, – робко пошутила Дейзи.

– Я бы на вашем месте не обращала на них внимания. Этот дом всегда был для них бельмом на глазу. Так что ваш приезд ничего не изменит.

* * *

Только устроив Элли на двуспальной кровати и обложив со всех сторон подушками, она дала волю слезам: одна, в полупустом доме, усталая, брошенная, с маленьким ребенком на руках, не имея возможности отказаться от непосильной работы, в которую впряглась, да еще и без помощника.

Поклевав разогретое в микроволновке блюдо, она закурила сигарету (прежняя привычка вернулась) и побродила по обветшалым комнатам, пахнувшим плесенью и пчелиным воском. Постепенно фантазии о глянцевых журналах и голых модернистских интерьерах вытеснились другими образами: она представила, как будет стоять с орущим ребенком на руках перед разъяренным хозяином и строптивыми рабочими, а тем временем снаружи злая толпа из местных будет требовать ее увольнения.

Что я наделала? – подумала она, впадая в уныние. Дом такой огромный, мне никогда не справиться. Да я на одну комнату потрачу целый месяц. Но о возвращении не могло быть и речи: квартиру в Примроуз-Хилл она освободила, оставшуюся мебель перевезли в гостевой дом сестры, полдюжины сообщений Даниелю, явно оставшихся без внимания, были записаны на автоответчик его матери. Расстроенная, та виновато объяснила, что тоже не знает, куда подевался ее сын. Если он не прослушает автоответчик, то не будет знать, где их найти. В том случае, конечно, если он вообще намерен их искать.

Она подумала об Элли, мирно сопящей и не подозревающей, что отец ее бросил. Как девочке жить дальше, зная, что родному отцу не хватило любви остаться с ней? Как можно было не полюбить такую крошку?

Она проплакала минут двадцать, но очень тихо, боясь потревожить ребенка даже в таком огромном доме. А потом наконец два успокоительных – усталость и далекий шум волн – заставили ее уснуть.

Когда Дейзи проснулась, на парадном крыльце стояла еще одна коробка. Там были две пинты цельного молока, подробная карта Мерхема и окружающей территории, а также несколько старых, но безупречно чистых детских игрушек.

* * *

Для ребенка, который обычно считал, что если его посадили на другой конец дивана, то этого достаточно, чтобы закатить рев, Элли привыкала к новому дому очень быстро. Она лежала на своем вязаном одеяльце и смотрела в большое окно, где по небу с громкими криками носились чайки. А если ее усаживали в подушках, следила, чем занимается мама, и искала своими маленькими ручками, что бы такое утянуть в рот. По ночам она часто спала по четыре-пять часов кряду – впервые за свою короткую жизнь.

То, что ребенок был доволен новым окружением, позволило Дейзи в первые несколько дней набросать целую серию новых эскизов, черпая вдохновение из сохранившихся рисунков на некоторых стенах и трудно различимых набросков, пролежавших нетронутыми несколько десятилетий. Она попробовала расспросить о них миссис Бернард, заинтересовавшись, кто их туда поместил, но пожилая женщина лишь сказала, что не знает, что они всегда там лежали и что, когда один друг ее дочери увидел их еще ребенком и разрисовал стены, она ему поддала как следует ручкой от швабры.

Миссис Бернард приходила каждый день. Дейзи по-прежнему не понимала почему: она явно не испытывала удовольствия от общения с Дейзи и в большинстве случаев пренебрежительно фыркала, услышав об очередной ее идее.

– Не знаю, зачем вы мне это говорите, – один раз бросила она, когда Дейзи явно расстроила ее реакция.

– Потому что это был ваш дом, – осторожно предположила Дейзи.

– А теперь он принадлежит другому. Нечего заглядывать в прошлое. Если знаете, что хотите с ним сделать, то просто действуйте. Вам не нужно мое одобрение.

Дейзи заподозрила, что миссис Бернард не хотела казаться такой недружелюбной, это получилось не намеренно.

Ее притягивала, скорее всего, малышка Элли. Каждый раз миссис Бернард приближалась к девочке робко, почти с опаской, словно ожидая услышать, что заниматься ребенком – не ее дело. Но потом, косясь на Дейзи, она брала Элли на руки, постепенно приобретая уверенность, и начинала носить ее по комнатам, показывая ей разные предметы, разговаривая с ней как с десятилетней и радуясь любой реакции малышки. А потом вдруг заявляла, даже с намеком на вызов: «Ей нравится смотреть на сосны» или «Ее любимый цвет – голубой». Дейзи не возражала: она была благодарна женщине за то, что та присматривает за ребенком, поскольку это давало ей возможность сосредоточиться на проекте. Она давно поняла, что пытаться отремонтировать это здание, когда на тебе висят заботы о пятимесячном младенце, почти невозможно.

Миссис Бернард практически ничего не рассказывала о своей причастности к истории дома, и, хотя Дейзи испытывала неугасающее любопытство, что-то в этой женщине не позволяло подступиться к ней с расспросами. Во время разговоров бывшая хозяйка немногословно поведала, что всегда владела этим домом, что ее муж никогда сюда не приходил и что причина, по которой в самой большой спальне до сих пор стояли кровать и комод, заключалась в том, что она ее использовала как убежище почти всю свою замужнюю жизнь. Больше о своей семье она не говорила. Дейзи тоже ничего не стала рассказывать. Они существовали в непрочном перемирии, Дейзи была благодарна миссис Бернард за ее интерес к Элли, хотя чувствовала скрытое неодобрение ее собственной ситуации и планов переделки дома. Она ощущала себя почти как будущая невестка, которая непонятно почему не совсем устраивала свекровь.

* * *

В среду, однако, запас благодушия у Элли неожиданно закончился. Она проснулась без четверти пять и никак не хотела снова засыпать, так что к девяти Дейзи буквально окосела от изнеможения, совершенно не представляя, как успокоить капризного ребенка. Шел дождь, темные тучные облака скользили по небу, не позволяя выйти из дома, кустарники низко кланялись, подчиняясь ветру. А там, внизу, бурлило море, серо-грязное и неспокойное, – неприятное зрелище, способное подавить любые романтические иллюзии насчет британского побережья. Как назло, миссис Бернард выбрала именно этот день, чтобы не прийти. И вот теперь Дейзи вышагивала по комнатам, укачивая девочку, а сама пыталась расчистить место в своем затуманенном мозгу для восстановления паркета и отполированных дверных ручек из стали.

– Давай, Элли, прошу тебя, дорогая, – тщетно бормотала она под завывания ребенка, которые становились все громче и натужнее, как будто ее просьба сама по себе уже была оскорблением.

Джонс явился без четверти одиннадцать, ровно через две с половиной минуты после того, как Дейзи наконец уложила Элли спать, и через тридцать секунд после того, как она закурила свою первую сигарету в этот день. Дейзи как раз оглядывала комнату, засыпанную строительным мусором, с недопитыми чашками кофе и остатками вчерашнего блюда для микроволновки, и спрашивала себя, на что у нее хватит сил, чтобы заняться этим в первую очередь. Он, разумеется, грохнул дверью. Элли наверху тут же отреагировала возмущенным ревом. Дейзи в душе рассердилась на своего нового босса, а тот в свою очередь с удивлением разглядывал гостиную, далекую от минимализма.

– Джонс, – сказал он, подняв взгляд к потолку, откуда доносились приглушенные вопли Элли. – Полагаю, вы забыли о моем приезде.

Он оказался моложе, чем она воображала: скорее приближался к среднему возрасту, чем уже преодолел его. Темные брови сошлись над некогда сломанным носом, придавая мужчине сердитый вид. А еще он был высокий и немного грузный, что делало его похожим на игрока в регби, лишенного всякой утонченности, но это компенсировалось парой брюк из темной шерсти и дорогой серой рубашкой: приглушенный гардероб богатого человека. Дейзи попыталась не слушать плач ребенка. Она протянула руку, хотя ей очень хотелось отчитать его за столь шумное появление.

– Дейзи. Впрочем, вы уже знаете… Она сегодня немного раскапризничалась. Обычно ведет себя спокойнее. Хотите кофе?

Он взглянул на чашки, которые стояли на полу:

– Нет, благодарю. Здесь накурено.

– Я как раз собиралась проветрить.

– Я бы предпочел, чтобы вы не курили, если это вообще возможно. Помните, зачем я здесь?

Дейзи отчаянно огляделась, стараясь вспомнить хоть что-то. Но голова была словно набита ватой.

– Должны прийти из комитета по строительству, чтобы взглянуть на планы перепланировки ванных. А еще по перестройке гаража в квартиры для персонала.

Дейзи припомнила, что было одно письмо, где упоминалось нечто подобное. Она еще сунула его в пластиковый пакет вместе с остальными документами.

– Да, – сказала она. – Конечно.

Но его не так-то просто было провести.

– Хотите, я принесу свою копию плана из машины, чтобы у нас была хотя бы видимость готовности.