— Милорд, шут говорит правду, — твёрдо проговорил Рауль. — Люди, желающие вам смерти, сейчас открывают ворота, а ваши люди, опоенные зельем, спят внизу. Вставайте, сеньор! Нельзя терять ни секунды!

Вильгельм отбросил покрывало и тут же поднялся. Он был в рубашке и коротких штанах, поэтому стал быстро одеваться.

   — Так! — проговорил он.

В голосе его проскользнула резкая нотка ликования. Рауль почувствовал, как к горлу подкатил ком. Да, Вильгельм был тем человеком, за которого стоило умереть. Именно об этом юноша мечтал когда-то в родном Харкорте. Рауль взял пояс с ножнами и подал его герцогу.

   — Торопись, торопись, братец, и следуй за дураком, — сказал Галет, отворяя дверь. — Кони уже готовы.

Вильгельм набросил на плечи накидку.

   — У меня отличные слуги, — весело заметил он. — Что ж, веди, дурак.

   — Да, у тебя отличные слуги, сынок: дурак и младенец.

Галет прокрался к лестнице, и все трое бесшумно спустились вниз. Факел осветил людей герцога, спящих мёртвым сном. Рауль услышал, как Вильгельм горько усмехнулся.

Луна уже взошла, и её бледный свет проникал сквозь щели в ставнях в залу. Рауль бросил факел в камин, где тлели угольки. Стараясь не наступить на спящих, Вильгельм, Рауль и Галет пошли к кухне. Один раз герцог чуть было не наступил на неподвижное тело. Человек застонал во сне, и Рауль снова услышал горький смешок Вильгельма.

На кухне никого не было. Одно из окон было открыто. Галет молча указал на него.

Вильгельм кивнул и шагнул вперёд, но Рауль остановил его.

   — Я пойду первым, милорд, — проговорил он и, поднявшись на скамеечку, стоявшую под окном, легко перепрыгнул через подоконник.

На небе не было ни облачка, и от света луны оно стало сапфировым. Здесь, на заднем дворе, никого не было. Рауль подал Вильгельму руку. Вслед за герцогом на землю спрыгнул Галет. Приложив палец к губам, он направился к стене, окружавшей дом, и знаками показал спутникам, что через неё нужно перелезть.

Сразу за стеной начинался густой лес, простиравшийся до самого Валоньеза. Здесь их ждали осёдланные рысаки: Малет Вильгельма и Версерей. Герцог сел в седло и, нагнувшись, протянул руку шуту:

   — Благодарю тебя, дурак Галет. Затаись, верный пёс, а потом пробирайся в Фалейс.

Галет поцеловал руку Вильгельма.

   — Храни тебя Господь, братец. Езжайте же, медлить нельзя!

Галет исчез в темноте, а путники пришпорили коней.

Лунная дорожка показывала им путь на юг. Малет летел вперёд, закусив удила, и звук его подков громом отдавался у Рауля в ушах. Юноша гнал своего Версерея следом.

Так они ехали некоторое время. Вырвавшись вперёд, Рауль попытался разглядеть выражение лица Вильгельма. Но было слишком темно, и Рауль увидел лишь очертания носа и скулы. Герцог держался в седле очень прямо, словно был на прогулке. Рауль, ещё дрожавший от волнения, восхищался спокойствием Вильгельма. Будто прочитав мысли своего спутника, тот посмотрел на него и, улыбнувшись, проговорил:

   — Я уже переживал такое много раз, Рауль де Харкорт.

   — Вам никогда не было страшно, милорд? — вырвалось у Рауля.

   — Страшно? Нет, — безразлично проговорил Вильгельм.

Они скакали бок о бок в чаще ночного леса. Вдруг Вильгельм осадил коня и снова заговорил:

   — Кто отворил ворота моим убийцам?

   — Лорд Гримбольд с шестью рыцарями.

Рот герцога неожиданно скривился в приступе гнева:

   — Низкий предатель! Видит Бог, я сведу с ним счёты!

Свирепые нотки в голосе Вильгельма заставили Рауля содрогнуться. Герцог снова взглянул на него, словно оценивая своего спутника.

   — Поездка будет нелёгкой. Я должен быть в Фалейсе к утру. Твой конь выдержит?

   — Да, милорд, — твёрдо ответил Рауль. — Он такой же выносливый, как и ваш.

   — Тогда вперёд! Погоня наверняка уже пущена по нашему следу.

Юноша оглянулся:

   — Я ничего не слышу, сеньор.

   — Они будут преследовать меня, и очень упорно, — объяснил Вильгельм. — На этот раз мой милый кузен не может дать мне ускользнуть у него из-под носа.

   — Так вы знали об этом всё время? — в ужасе воскликнул Рауль.

   — О том, что мой бургундский кузен будет счастлив оказаться на моём троне? Ты принимаешь меня за дурака, Рауль?

   — О нет, милорд! Но вы никогда не показывали виду, и, когда однажды я из невежества попытался предупредить вас, вы, казалось, не придали этому значения.

   — Я не придаю этому значения и сейчас, — ответил Вильгельм. — Господи, неужели одиннадцать лет я пробыл герцогом Нормандии, чтобы испугаться кучки бунтовщиков? Знай, Рауль де Харкорт, первое, что я помню в своей жизни, это то, как мой дядя Вальтер выкрал меня из замка в Водрилле, чтобы спрятать в лесной хижине бедняка от врагов. Так он делал не один раз, ибо, едва мне исполнилось восемь лет, заговор против меня сменялся заговором. Они убили моего опекуна Торкиля и графа Гилберта, которого народ называл Отцом Государства. Ты видел Фиц-Осберна, моего сенешаля. Его отец Осберн, сын Герфаста, состоял на службе у меня. Его убили на пороге моей комнаты, а мне не было и десяти. Боже мой, я переплыл через реки крови! Я научился никому не доверять, ибо те, кто должен был защищать меня, искали моей смерти, когда я был ещё ребёнком. — Вильгельм горько рассмеялся. — А сейчас Гюи, произносивший сладкие речи, поднял голову, чтобы нанести удар герцогу Нормандскому! Клянусь памятью отца, я сведу с ним счёты, — повторил угрозу Вильгельм, и в устах такого человека это было равносильно смертному приговору.

Кони мчались галопом. Дул ночной ветерок, и волосы герцога растрепались, а накидка развевалась сзади подобно чёрной туче. Он резко обернулся и, заранее торжествуя над поверженным врагом, произнёс:

   — Оставайся со мной, Рауль-часовой. Клянусь Богом, ты увидишь, как Нормандия склонит передо мной голову!

   — Милорд, — с готовностью проговорил юноша, — именно для этого я поступил к вам на службу. Я в вашем распоряжении до самой смерти и после неё. Моя голова и мой меч в вашей власти!

   — Пусть будет так! — проговорил Вильгельм и протянул Раулю руку. Их плечи соприкоснулись, а руки встретились в горячем пожатии.

   — Сеньор, раздавите гадюку, будоражащую Нормандию, и установите долгожданный мир!

   — Прежде чем установить мир, я развяжу войну и буду вести её до конца. Видит Бог, этот меч, до сих пор не получивший ни одной жертвы, скоро узнает, что такое кровь! Пройдёт день, может быть, неделя, и Нормандия поднимется против меня во всеоружии. Пальцев одной руки хватит, чтобы пересчитать всех, кому я могу доверять.

Голос Вильгельма стал резче, и Рауль скорее почувствовал, нежели увидел, что герцог нахмурился.

   — Ладно, надо торопиться, — всё тем же резким голосом сказал Вильгельм. — Заедем сначала в Фалейс, затем во Францию.

   — Во Францию? — ошеломлённо переспросил Рауль.

   — Да, просить помощи у Генриха, моего сюзерена.

Рауль вспомнил о своих опасениях.

   — Сеньор, вы доверяете королю Франции?

   — Он мой сюзерен, — оборвал Рауля Вильгельм. — Он не посмеет отказать мне.

Заехав в чащу леса, спутники снова замедлили шаг.

   — Кто на вашей стороне, милорд?

   — Очень скоро я это увижу, — усмехнулся герцог. — В Западной Нормандии союзников у меня, вероятно, нет. Но в Ко, Руа, Эвресине и Оже, да и во всех землях к востоку от Дайва, многие пойдут в мою армию.

Конь Вильгельма споткнулся о корень дерева, но хозяин удержал его твёрдой рукой.

   — За всю мою жизнь я приобрёл немного друзей. В отличие от многих, мой кузен из О ещё мне верен. Говорят, он присягнул мне на верность, когда я лежал в колыбели. Роджер де Бомон, старый Хью де Гурней, де Монфор — вот ты всех уже и знаешь. У меня есть два дяди, сводные братья моего отца. Стоит ли доверять им? Я думаю, да, но до тех пор, пока они под моим присмотром. В детстве моим другом был Эдуард Саксонский, сейчас он король Англии. Но всё это время он мог лишь молиться за меня. И всё же он любит меня, и за это я ему благодарен. Его брат Альфред уделял внимание больше конкретному делу, чем молитвам, но он был глуп и нашёл смерть в руках ярла Годвина. Что же касается остальных... Пожалуй, мне будет легче назвать моих врагов. Их так же много, как деревьев в этом лесу.

Вильгельм поправил накидку.

   — Ты видел в Байо Ранульфа де Брикассара, виконта Бессина? Этакий вечно угрюмый, высохший человек с бегающими глазами. Он всецело на стороне Гюи. Есть ещё лорд Ториньи, ищейка Гюи, который готов на всё, лишь бы навредить мне. Эти сеньоры имеют большую власть, но мне кажется, что на их стороне ещё более могущественный человек.

Вильгельм немного помолчал.

   — Это Нил де Сент-Совер, виконт Котантена. Если он жив, он сослужит мне службу. Он не приехал в Валоньез. Его приезд означал бы его преданность мне. Но он не приехал, и теперь мы встретимся на поле битвы. Пусть будет так.

Взглянув на звёзды, Вильгельм проговорил:

   — Надо торопиться, мы должны пересечь Вир до рассвета.

Когда наконец спутники подъехали к границе, кони были взмылены и измождены. Фортуна была на их стороне, и начался прилив, но солнце неумолимо поднималось, и его первые лучи освещали борющихся с течением коней. Всадники были по колено в воде, и Рауль дрожал от холода. Наконец лошади почувствовали под собой дно и нетвёрдо ступили на берег.

Вильгельм с тревогой смотрел, как горизонт становится всё светлее.

   — Мы должны обойти Байо и двигаться на север. Я не решаюсь войти в этот город. Скорее же, медлить нельзя!

В Сент-Клементе Вильгельм подъехал к маленькой церквушке. Спутники спешились и привязали коней. Герцог, набожный человек, вошёл в церковь и опустился на колени перед алтарём. Несколько минут он стоял так, сжав кулаки и глядя куда-то вдаль. Глаза его горели фанатичным блеском.