– Но… – начала Аделаида, но Уильям дернул ее за ухо.

– Больше не думай об этом. Я скажу ему: «Сэр Джордж, мы постараемся работать вместе. У меня есть планы для военно-морского флота. Отличные планы. Как сказал мне мой оплакиваемый покойный друг лорд Нельсон…»

Уильям завел одну из своих длинных речей. Герцог стоял, качаясь на каблуках, и Аделаида была уверена в том, что он сейчас видит перед собой многочисленное собрание, во всяком случае говорил так, будто обращался к большому числу людей.

Конечно, ничего не понял!

Аделаида вздохнула. Они вернулись туда, откуда начали.

Она оказалась абсолютно права! На «великодушное» предложение Уильяма сэр Джордж Кокберн ответил, что не может отступить ни при каких обстоятельствах. Он будет твердо стоять на своем, и если Его Королевское Высочество станет действовать так же, как раньше, он, как и теперь, поднимет свой голос в знак протеста.

– Ну вот, ты видишь, – кричал Уильям. – Этого человека ничем не умиротворишь.

Однако герцог Веллингтон был твердо намерен установить мир между двумя антагонистами и организовал встречу в адмиралтействе. Там он указал, насколько большой вред флоту и стране принесет продолжение конфликта. Премьер-министр говорил настолько красноречиво, что к концу беседы Уильям, всегда готовый откликнуться на патриотические призывы, был готов пожать руку сэра Джорджа и забыть прошлое.

Герцог полагал, что Его Королевское Высочество в будущем будет помнить, что, хотя посещение различных портов со своей эскадрой это, несомненно, прекрасный вид учений, такие учения должны получать одобрение совета адмиралтейства. И он уверен, что совет под блестящим руководством сэра Джорджа Кокберна не будет отказывать в таком одобрении.

В вооруженных силах должна утвердиться дружба. Война возможна только с врагами, среди своих должна быть дружба.

Это, подумал Веллингтон, кладет конец конфликту, однако он осудил Каннинга за недостаток прозорливости при назначении герцога Кларенса на пост лорд-адмирала.

* * *

Уильям радовался.

– Столько шуму, – сказал он Аделаиде. – Конечно, все дело в форме. Кокберна действительно поставили на место. Он поостережется снова вмешиваться в мои дела.

Аделаида казалась встревоженной.

– Но ты согласился урегулировать свои разногласия.

– Моя дорогая Аделаида, наследник престола не заключает сделок с морскими офицерами.

У него опять начала расти возбудимость. Иногда жена со страхом думала о том, куда приведут такие смены настроений. Уильям всегда был подвержен им, однако после смерти Фредерика их частота возросла до тревожных размеров. Муж должен успокоиться, прекратить свои безудержные разглагольствования, иначе она просто не представляет, что произойдет. Аделаида не смогла уговорить его не поднимать паруса в очередной раз, и в теплый июльский день лорд-адмирал отплыл в Плимут-Хоу на «Ройял Соверен», думая о Дрейке, отправлявшемся на битву с испанской армадой, в которой место испанцев занимали в его сознании Джордж Кокберн и совет адмиралтейства. Тот же случай, рассуждал Уильям. Он защищает свободу, как это делал Дрейк.

Какое великолепное зрелище представлял «Ройял Соверен» во главе сопровождающей его эскадры! «Ройял Соверен»! Какое подходящее имя для его корабля! Вскоре он сам станет верховным правителем.

Вместе с ним за удаляющейся землей наблюдал его старший сын Георг, который и сам был немного бунтарем и горячо приветствовал схватку отца с адмиралтейством. Как и остальные члены семьи, Георг с нетерпением ожидал того дня, когда отец станет королем, так как не было в мире более снисходительного отца.

– Вот это жизнь, – кричал Уильям. – Свежий морской ветер в лицо и качающаяся палуба под ногами. Я только жалею о том, что с нами нет твоей мачехи.

Это был счастливый корабль – «Ройял Соверен». Уильям был самым заботливым командиром. На борту не нашлось ни одного человека, который бы не знал, что они действуют вопреки правилам адмиралтейства, и их возбуждало участие в знаменитой ссоре.

* * *

Веллингтон созвал заседание кабинета. Лорд-адмирал находился в море. Для чего? Что за секретное плавание? Почему там находился майор Георг Фицкларенс? Кто дал разрешение на выход в море?

Премьер-министр навестил короля, который страдал от одного из своих особенно болезненных приступов и не мог встать с постели.

– Вопреки всему он опять ушел в море? – воскликнул король.

– Боюсь, что да, сир.

– Его надо немедленно отозвать. Надо совершенно ясно дать ему понять, что если не желает соблюдать законы страны, он будет уволен.

Именно это и нужно было Веллингтону.

Опять началась переписка. Уильям вернулся как победитель на «Ройял Соверен». Позади – опьяняющее плавание – он и Георг вместе и команда корабля, которая с радостью служит под его началом. Они совершенно забыли о суровых людях, оставшихся на берегу. Но когда вошли в порт, его ожидали письма и послания.

Самым важным было письмо от самого короля. Он осуждал поведение брата. Вполне возможно, что ему осталось жить очень немного, и Уильям станет его преемником. Уильям должен помнить, что первый долг короля перед страной – соблюдать законы, принятые парламентом. Никакой король – или какой-либо другой человек – не может следовать своим собственным законам.

Прочитав письмо, Уильям понял, что ему остается лишь один выход.

Он подал в отставку с поста лорд-адмирала.

УГРОЗА В КЕНСИНГТОНСКОМ ДВОРЦЕ

На какое-то время они опять вернулись к спокойной жизни в Буши. Это было очень нужно, потому что конфликт с адмиралтейством расстроил Уильяма больше, чем в этом могла бы признаться Аделаида.

Герцог постоянно думал о нем, ходил и бормотал что-то себе под нос. Жена входила в комнату, где он находился, и обнаруживала его разговаривающим с воображаемым сэром Джорджем Кокберном, или герцогом Веллингтоном, или братом-королем. В такие моменты Уильям говорил невразумительно, а глаза смотрели дико.

– Тебе нужен отдых, – советовала Аделаида со страхом.

И она хотела бы, чтобы была жива ее свекровь, королева Шарлотта, чтобы она могла доверить ей свои опасения. Не так ли вел себя отец Уильяма в те недели, которые предшествовали его приступам?

Она пыталась заинтересовать его разбивкой новых парков; его очень успокаивали такие занятия. Помогали дети, которые постоянно наведывались в Буши. Его беспокоил, однако, прерванный роман Амелии с Горацием Сеймуром, и он не был уверен также в том, что церковь – подходящее призвание для молодого Августа.

Аделаида уговаривала его играть вечерами в «папессу Иоанну» и рано ложиться спать.

Временами он смотрел на нее со слезами на глазах и говорил: «Что бы я делал без тебя… без тебя и детей».

В такие моменты она чувствовала, что он уходит от своей угрожающей тени, потому что в этих случаях Уильям смотрел на вещи трезво. Она опасалась за него тогда, когда он видел себя великим Дрейком, выступающим против тирании Кокберна и адмиралтейского совета, когда представлял себя великим королем Англии. Спокойный семейный человек в Буши помнил, что он видел только доброту со стороны своего брата, лежащего при смерти и являющегося не столько королем, который должен передать корону, сколько его другом и братом.

– О моя дорогая жена, – говорил герцог, – никто не знает, чем я обязан тебе!

Аделаида обнимала его и говорила: «Никогда не забывай, что я всегда буду рядом с тобой».

Словом, Уильям вышел из опасной ситуации и стал наслаждаться спокойной жизнью в Буши.

На лужайках играли дети. Здесь жили бедная калека Луиза со своим братом, и дети Фицкларенсов также считали Буши своим домом.

Аделаида испытывала счастье всегда, когда ее окружали дети, но она часто признавалась Уильяму, что ей не хватает одного члена семьи – Виктории.

– Ее охраняют как драгоценности короны, – съязвил Уильям.

– Я часто думаю о ней, – сказала Аделаида. – Бедный ребенок, боюсь, у нее не очень естественное детство. Она кажется мне таким взрослым маленьким человечком. Ее единственная детская черта – любовь к куклам.

И поскольку она не могла видеть Викторию так часто, как ей хотелось бы, Аделаида начала вышивать для нее платье цветными шерстяными нитками. Думая за этой работой о девочке, она выбирала цвета, которые, по ее мнению, порадовали бы ее больше всего. В Буши вернулся мир.

Опасность, думала Аделаида, миновала. Но как и все такие опасности, она может вернуться.

Не так ли чувствовала себя королева Шарлотта? Не в силу ли какого-то предчувствия ее тянуло к свекрови, которая, казалось, не испытывала симпатии почти ни к кому? Эта мысль вызывала тревогу.

* * *

При дворе произошла трагедия. Лорд Грейвз покончил с собой, и причина не вызывала никаких сомнений. Герцог Камберленд соблазнил его жену, в результате чего его жизнь потеряла для него всякий смысл.

Поскольку лорд Грейвз был добрым и популярным человеком, волна возмущения поведением герцога Камберленда охватила не только двор, но и всю страну.

Камберленд стал пугалом. Сама его внешность была зловещей. Никто не мог ему доверять, и говорили, что его гротескный внешний вид завораживает людей, в особенности женщин, как это произошло с леди Грейвз. Он цинично относится к жизни, как и его герцогиня. Вспомнили старые скандалы. Они оба имели отношение к загадочным смертям, которые вполне могли быть результатами убийств.

Камберленда избегали в обществе. Однако большинство людей опасались его. Люди помнили, что он младший брат короля, и между ним и троном стоят жизни всего двух человек. Правда, один был далеко не молод, к тому же с не очень устойчивой психикой; но другой была юная девочка, которая, как оказалось, обладает прекрасным здоровьем. Ходили слухи о том, что она слабенькая, но все оказалось ложью, так как ее видели гуляющей в парке с ее матерью почти ежедневно. Народ видел крепкую и умную девочку. С принцессой Викторией все было в порядке.