– А теперь он мертв, – продолжал король. – Я потерял хорошего друга и великого министра. И что я могу сделать, как не спросить себя, чего бы хотел от меня Каннинг в этих печальных обстоятельствах? Он хотел бы, чтобы я послал за теми людьми, которым он доверял. Это правильно. Вы не согласны со мной, дорогая?

– О да, я согласна, – сказала леди Конингхэм.

В соответствии с тем, чего хотел бы Каннинг, король послал за лордом Гудричем и предложил ему пост премьер-министра.

Но скоро стало ясно, что Гудрич это не Каннинг; выбор оказался неудачным, и «Гуди», как его называла пресса, скоро столкнулся с трудностями.

Через несколько месяцев после своего назначения он приехал к королю и в слезах информировал его о том, что он больше не может оставаться на этом посту.

– Мой дорогой, – сказал король, – значит, вы должны подать в отставку.

С этими словами он передал Гуди свой носовой платок, чтобы тот осушил слезы, и решил, что не остается ничего иного, как позвать герцога Веллингтонского.

* * *

Артур Уэллесли, герцог Веллингтон, был одной из самых романтичных фигур в стране. После битвы при Ватерлоо он просто не мог не стать национальным героем. Кто избавил их от врага Наполеона, злодея, чья тень витала над Европой так долго? Ответ: Веллингтон. Нельсон разбил корсиканца в Трафальгарском сражении, но после этого тот продолжал доставлять Европе неприятности еще долгих десять лет. Однако при Ватерлоо закатилась звезда этого надменного завоевателя. Все должны восхищаться Веллингтоном, даже если бы он был самым некрасивым человеком в Англии. Но он не был таким человеком. Высокий и худощавый, с орлиным носом и пронзительными серыми глазами, всегда безупречно одетый, он был не только красив, но и романтичен.

Он был женат, и ходила молва, что он женился из благородства. В молодости он влюбился, и его избранница, Китти Пейкенхэм, отвергла его предложение, после чего он уехал и посвятил себя армейской карьере. Когда он уехал, Китти пожалела о том, что позволила ему это сделать, и решила оплакивать свою потерю до конца дней. Через несколько лет известие об этом дошло до него, и, будучи рыцарем и романтиком, он написал ей письмо и попросил ее выйти за него замуж.

«Я стала жертвой оспы, – писала она. – Я совсем не та девушка, на которой вы хотели жениться. Я потеряла свою красоту, и вы будете потрясены, увидев меня. Вы все еще хотите жениться на мне?»

Благородный человек мог дать только один ответ, и он его дал. Он хотел жениться на ней не только из-за ее красоты. Так они поженились, и вскоре он пожалел о своем импульсивном решении. А когда война кончилась и он ушел в политику и познакомился с миссис Эрбатнот, то стал проводить больше времени в обществе последней, чем в обществе своей герцогини. Но он вел себя настолько осторожно, что хотя считалось уместным, приглашая герцога, приглашать и миссис Эрбатнот и сажать их рядом за обеденным столом, никто не мог сказать абсолютно точно, что она стала его любовницей.

Существовал и мистер Эрбатнот, очень уважаемый джентльмен из консервативной партии, один из ближайших друзей герцога, и разве могло бы это быть, если бы герцог отнял у него жену?

Конечно, мистер Эрбатнот был на много лет старше своей красивой жены, к тому же поразительно умной и образованной. Сам мистер Эрбатнот говорил, что министры обсуждали государственные дела в ее присутствии – и не только потому, что могли доверять ей, но и потому, что она всегда могла дать им ценный совет.

То же можно сказать и о герцоге. Он мог разговаривать с миссис Эрбатнот, он наслаждался ее обществом, как никаким другим. А несчастной, безумно любящей его герцогине, на которой он женился из благородства, оставалось только мириться с этим и брать от этого все, что могла. В любом случае она была наполовину слепа и часто заявляла, что не может видеть «драгоценное» лицо мужа так ясно, как ей хотелось бы. У нее оставались ее сыновья, которых она боготворила и которые не проявляли к ней уважения, заставляя ее прислуживать им и вообще превратив ее в рабыню. Но со всем этим она мирилась, как мирилась с отношением герцога к ней, так как, привыкнув командовать армией, он любил отдавать приказы и о том, как надо вести дом и развлекать гостей.

Когда его назначили на пост премьер-министра, то он обратился к миссис Эрбатнот.

Конечно, она страшно обрадовалась и не сомневалась в его успехе.

– Кабинет с Веллингтоном и Робертом Пилом в качестве ведущих фигур, – воскликнула она, – должен, несомненно, стать великим.

* * *

Уильям очень обрадовался назначению Веллингтона.

– Великий герой, – сказал он Аделаиде. – Я всегда восхищался им – почти так же, как моим дорогим другом и коллегой Нельсоном. Какие мы вели беседы! Это был человек! Один из величайших, каких только знала Англия. Я был на его свадьбе. Ах, он думал, что совершил благородный поступок, женившись на Френсис Несбит. Это была одна из немногих ошибок, которые он совершил в своей жизни.

– Он открыто изменял ей, – сказала Аделаида.

– Ах, но такому человеку, как Нельсон, надо многое прощать. Он не был неразборчивым человеком. И леди Гамильтон была обворожительная женщина… обворожительная! Величайший моряк… и Веллингтон величайший солдат! Учти, что я никогда не думал, что армия так же важна для страны, как военно-морской флот.

– Это слова моряка, – сказала Аделаида с улыбкой.

– Нельсон самый подходящий человек для проведения реформ. Он был одним из командиров, заботившихся о людях. Он любил говорить: «Заботьтесь о людях, и они позаботятся об Англии». Это верно, и, Боже мой, Аделаида, именно это я и собираюсь делать. Теперь я думаю, что повышать в звании нужно по заслугам. Слишком много командиров назначаются благодаря связям. Нельсон выступал против этого. Я говорил часами о той катастрофе, которую навлекли на военно-морской флот такие вещи. Я хочу отправить на пенсию некоторых людей старшего поколения, чтобы иметь возможность выдвинуть более молодых людей. Именно так должно быть. Это потребует денег, но я представлю план в министерство финансов.

– Я уверена, – сказала Аделаида, – что ты проведешь реформу флота.

Уильям был в восторге. Он видел себя великим реформатором.

* * *

Адмирал сэр Джордж Кокберн побагровел от гнева.

– Посмотрите сюда, – сказал он. – Наш лорд-адмирал обращается через наши головы в министерство финансов. Предлагает пенсии, не проконсультировавшись с комитетом! Кем он себя считает? Диктатором военно-морского флота? Для чего, он думает, был создан совет? Чтобы получать от него приказы?

Совет согласился с сэром Джорджем.

– Он знает, для чего создано это учреждение? Оно создано, чтобы придать ему статус на случай, если – не дай Бог – он унаследует трон! Проводит осмотр флота на яхте «Ройял Соверен»! Это, в общем-то, безвредно, но это ненужные расходы. Однако когда он устанавливает свои собственные правила и пытается претворить их в жизнь, не обращаясь к совету, то такого, джентльмены, мы не можем терпеть. Сейчас герцог создал комиссию по артиллерийским вооружениям, о чем с нами не консультировались. Он намного превысил свои полномочия. Мне придется информировать его об этом и покорно – я думаю – просить Его Высочество строго придерживаться правил.

Сэр Джордж не был покорным человеком. Он был моряком и привык говорить все, что думает.

– Этот человек сошел с ума, – сказал он. – После смерти герцога Йорка возможности, которые дает его положение, ударили ему в голову. Джентльмены, вы согласны с тем, чтобы я написал лорд-адмиралу, передал ему недовольство совета и информировал его о том, что он должен прекратить предпринимать любые важные для военно-морского флота действия без консультаций с советом? С этим согласились.

Тот факт, что Уильям поссорился с советом адмиралтейства, скоро стал известен всем.

Герцог Камберленд, встретив сэра Джорджа Кокберна, мимоходом намекнул на это.

– Я слышал, что у вас неприятности с моим братом Уильямом?

– Его Высочество чрезмерно усерден, – сказал сэр Джордж с редкой для него осторожностью.

– О, вы это называете так. Я слышал, что Уильям немного спятил.

Сэр Джордж с облегчением вздохнул.

– По его действиям может показаться, что да.

– Нам надо следить за Уильямом, – сказал герцог доверительно. – Мы часто говорим – в кругу семьи, – что мы опасаемся, как бы он не пошел по стопам своего отца.

Сэр Джордж обрадовался. «Бог мой, – подумал он, – Камберленд прав. И мы не хотим, чтобы флотом командовал… или пытался это делать сумасшедший».

* * *

Когда Уильям получил письмо сэра Джорджа, он пришел в бешенство.

– Выскочка! – орал он, забыв о длинном послужном списке сэра Джорджа. – Кому, черт возьми, он собирается приказывать? Я дам ему понять, что лорд-адмирал не получает приказы от него!

Он поднял свой флаг на «Ройял Соверен» и отправился вдоль побережья, чтобы продолжить свое плавание, прерванное из-за смерти премьер-министра Каннинга. И этим шагом он опять нарушил правила, так как должен был спросить разрешения у совета, прежде чем брать «Ройял Соверен».

И опять пришло письмо с протестом от сэра Джорджа.

Теперь началось настоящее сражение.

Он отчитал сэра Джорджа в такой манере, которую адмирал счел нетерпимой.

«Ваше письмо вызывает у меня не столько недовольство, сколько тревогу, так как я оказался в положении, когда лорд-адмирал постоянно противодействует всему, что я считаю полезным для службы королю».

Этого терпеть было нельзя. Пришел дурак – а сэр Джордж не мог назвать его никак иначе, – который получил этот пост просто потому, что является наследником престола, и считает, что он может начать командовать опытными моряками. Теперь ему хватило глупости и наглости сказать сэру Джорджу Кокберну, что он разрешил ему остаться на своем посту, как будто, получив синекуру – а это не что иное, как синекура, – в виде должности лорд-адмирала, может контролировать весь британский флот! Действительно сумасшедший! Оставалось сделать единственный возможный шаг. Сэр Джордж должен обратиться к премьер-министру, с которым Уильям уже переписывался, требуя уволить сэра Джорджа Кокберна. Он хочет, писал Уильям, чтобы контр-адмирал достопочтенный сэр Чарлз Пейджет был назначен на его место.