Дарси с ужимками захихикала.

— Наговоришь тоже, — сказала она, но щеки ее раскраснелись от возбуждения.

Викки почувствовала, как к горлу снова подкатывает тошнота, и, повернувшись, кинулась прочь не разбирая дороги. Ей хотелось как можно скорее избавиться от этой отвратительной компании, но главное — от подлой подружки, которую она всячески защищала от упреков и обвинений, а та оказалась тем, чем слыла, и даже еще хуже.


Аттракционы закрывались где-то ближе к полуночи, и в ожидании этого часа Викки, так и не решившаяся что-либо предпринять, укрылась от своих приятелей в павильоне, где шел сеанс гипноза. Сверкание огней, надсадные крики ведущего, зазывающего на сцену новых участников, шум подъезжающих и отъезжающих машин — все ее раздражало здесь.

Но гораздо больше она боялась натолкнуться на Дарси и двух ее спутников, и дело было не только в отвращении к этим людям — Викки боялась разбушеваться и «выйти из берегов».

Гнев был тем самым чувством, которому Викки никогда не позволяла вырваться наружу. Слишком долго в самые нежные годы ее беспощадно наказывали за малейшие проявления характера — за то, что она повысила голос или позволила себе запрыгать от радости, — и сейчас она безумно боялась взорваться и натворить что-нибудь ужасное и непоправимое.

А поскольку из книг по психологии она знала, что ярость — результат подавленности, невозможности открыто выразить свои чувства, она по возможности избегала ситуаций, при которых гнев мог затопить разум.

Поэтому, почувствовав еще у скамейки явные признаки подступающего бешенства — тошноту, горящие щеки, легкое удушье, — она умчалась прочь, чтобы не выкинуть какую-нибудь глупость — например, отхлестать по физиономии эту подлую, мерзкую лгунью Дарси.

Когда гнев прошел, осталось тупое оцепенение. Викки по инерции все еще стояла в конце павильона, наблюдая за сеансом гипнотизера. Но скоро сцену должны были закрыть, а потому Викки сквозь редеющую на глазах толпу проскользнула к другому выходу, подальше от центральных ворот, и мимо ларьков и киосков вышла к длинной узкой шатровой палатке, где днем было какое-то представление.

Здесь, вдали от ворот и шоссе, шум машин был почти не слышен, зато было очень темно. В отсветах фонарей у главных ворот Викки начала пробираться мимо деревянных ящиков и железных контейнеров с мусором, надеясь, что найдет какой-нибудь задний выход с ярмарки, а там уже можно будет поймать машину или попросить денег, чтобы позвонить домой.

Дарси перед отъездом в город почти силой заставила Викки надеть туфли на высоких каблуках, и ноги теперь отчаянно ныли. Очень хотелось присесть и отдохнуть, но было темно и поздно, а потому Викки боялась.

Еще ее мучила жажда, но если бы даже у нее хватило духу выйти к главному входу, у нее все равно не было ни цента, чтобы купить в палатке стакан лимонада или коки. Какая глупость с ее стороны — отправиться на свидание с незнакомым человеком и не взять с собой денег! А впрочем, у нее никогда не было карманных денег, и зря она себя обвиняет. Если ей и случалось посещать магазины, то она никогда не расплачивалась наличными — все записывалось на счет Сен-Клера. В магазины, как и в школу или на занятия конным спортом, ее возил Джонсон, так что о личных деньгах ей приходилось только мечтать.

И потом, ее же заверили, что денег не нужно: «Все заметано», — сказала Дарси, — и вот Викки без гроша в кармане бредет по этому жутковатому месту и в голове ее нет ни единой мысли о том, как же ей отсюда выбраться.

Поняла ли наконец эта идиотка Дарси, в какое положение она ее поставила? И вообще, что она делает в эту минуту? Развлекается в какой-нибудь из комнат мотеля с этими омерзительными самцами или вся в слезах мчится домой, на ходу сочиняя очередную ложь в свое оправдание, — с нее все станется. И ведь родители ей поверят! Чего доброго, и дед предпочтет поверить ей, а не Викки.

Впрочем, об этом она будет беспокоиться потом, а пока нужно побыстрее вернуться домой. Именно домой, потому что после этой «маленькой вылазки» ни Дарси, ни ее дома для Викки больше не существует.

Будь у нее хотя бы одна монета в десять центов, можно было бы позвонить деду и во всем признаться. Конечно, он ужасно разозлится, накричит, неделю будет прочищать ей мозги и читать нотации, — но все это будет дома, где она в безопасности…

Выйдя на темную аллею, Викки растерянно остановилась, не зная, в какую сторону идти. Мимо, громко и грязно ругаясь, прошла какая-то парочка, и Викки шарахнулась назад — меньше всего ей хотелось сейчас связываться с пьяными. «Может быть, — судорожно соображала она, — мне удастся найти сторожа или полицейского и он одолжит несколько монет для телефонного звонка». Наверняка Дарси и два ее приятеля уже уехали, так что нечего бояться встретить их у ворот.

Она вышла из-за дерева, сделала несколько шагов, и вдруг кто-то больно схватил ее за плечо. Викки взвизгнула и попыталась вывернуться, но большая ладонь зажала ей рот, а другая рука потянула назад. От резкого запаха виски, пота и чего-то еще, крайне неприятного, она на миг задохнулась, но уже в следующую секунду рванулась изо всех сил.

В отчаянном порыве Викки изловчилась и пнула неизвестного каблуком, тот грязно выругался, и Викки с ужасом узнала голос Оуэна.

— Нечего, нечего, красотка, — прошипел он, обдавая своим горячим дыханием ей затылок. — Ты уже поиздевалась надо мной, сучка. Теперь мой черед!

4

В такую ужасающую ситуацию Викки еще никогда не попадала. Как и всякой девушке, ей иногда снились кошмарные сны, будто ее насилуют, — наряду со сценами смерти, долгой и мучительной. Но все кошмары померкли перед дикой реальностью, когда потный грязный мужчина волок ее с аллеи в тень деревьев, сжимая горло так, что дыхание остановилось.

Но когда первое оцепенение прошло и легкие отчаянно запросили воздуха, она начала сражаться и даже сумела на короткий момент вырваться и, глотнув воздуха, издать крик о помощи. Но тут же насильник набросил ей на голову свою кожаную куртку.

— Постой-постой, побереги силенки, нам еще предстоит немного поразвлечься… И не рыпайся, иначе я тебя так отделаю, что мать родная не узнает.

Отчаяние придало Викки сил, и она вновь начала отбиваться — ногами, локтями, извиваясь всем телом в попытке высвободиться. Но почти тут же удар массивного кулака в висок свалил ее с ног; под ней что-то жалобно хрустнуло, и в следующую секунду тяжелое тело рухнуло на нее, придавив к земле. Викки попыталась закричать, но опять последовал удар — на этот раз в подбородок.

Боль оказалась такой жгучей, что Викки на какое-то время парализовало. Тело обдало холодным воздухом, и девушка поняла, что Оуэн задирает ее подол. Она дернулась изо всех сил, но мужчина был таким тяжелым, что она не смогла даже двинуться. Секундой позже он стащил ей через голову юбку, обнажая ее бедра, а затем послышался звук застежки-молнии — насильник расстегнул ширинку.

Потом… потом — о чудо! — присевший на корточки мужчина пошатнулся и, не удержавшись, шмякнулся на землю. В желтоватых отсветах фонарей Викки увидела, как над Оуэном выросли смутные очертания другой фигуры, и только теперь ей стало ясно, что кто-то все-таки пришел ей на помощь.

— Убью, гад!

Это опять был хриплый голос Оуэна. Пошатываясь, он поднялся на ноги и вгляделся в незнакомца. По смутному силуэту напротив можно было определить, что мужчина ростом поменьше Оуэна, но в его стойке, в легком покачивании тела ощущалась такая угроза, что Оуэн спасовал. Вытерев рот и выругавшись, он нырнул в темноту и растворился в ней, напоследок злобно взглянув на распростертую на земле жертву.

— С вами все в порядке, леди? — спросил незнакомец.

— Мне… я думаю, все в порядке. Слава Богу, что вы проходили мимо, — всхлипнув, сказала она.

— Проходил? Нет, просто у меня рядом, в двух шагах отсюда, небольшой аттракцион. Я его запирал и услышал, как вы кричите. Пошел посмотреть, что происходит. И как это вас угораздило залететь в такое милое местечко?

— Меня пригласила подружка — сказала, что познакомит с одним парнем, — честно ответила Викки и, поскольку мужчина не двигался с места, шатаясь, встала на ноги. — Он… в общем, он вел себя совершенно неприлично. Я спряталась от него в дамском туалете, но когда хотела уйти, он меня подстерег и…

Она осеклась и содрогнулась при мысли, что сейчас могло произойти.

— Н-да, — отозвался незнакомец, пристально ее рассматривая. Викки захотелось, чтобы он передвинулся ближе к свету фонаря — тогда она смогла бы разглядеть его лицо. Было в их нынешней беседе что-то двусмысленное.

— Вам не нужна помощь врача? — с явной не охотой спросил он после долгой паузы.

— Нет, он ничего… мне не нужно врача. Но я бы хотела немного умыться, перед тем как поехать домой. Я здесь плохо ориентируюсь и не очень представляю себе, где находится дамский туалет.

— К вашему сведению, их на ночь закрывают, чтобы там не околачивались всякие бродяги. Вот что, на заднем дворе у меня стоит фургон. — Он махнул рукой куда-то в сторону. — Если желаете, можете там умыться и привести себя в порядок. Там уж вас точно никто не тронет.

Сполоснуть лицо водой казалось сейчас для Викки верхом блаженства, но она колебалась, не решаясь поверить незнакомому мужчине. Не будет ли это заменой одного насильника на другого? Эта мысль смущала ее.

— Разумеется, делайте как хотите, — добавил незнакомец, и равнодушная нотка в его голосе успокоила Викки.

— Я буду вам очень благодарна, — промолвила она.

— Тогда можете сварганить там себе немного кофе, но будьте начеку, когда станете включать плиту. Она работает на бутане, а потому немного вонючая и с характером. — Мужчина помолчал, обдумывая что-то. — Вообще-то мне нужно бы закрываться, но, полагаю, смогу выкроить пару минут, чтобы показать вам дорогу.