— Глупости, старик, — оборвал Бренна Торн. — Мой меч — вот моя судьба и мое будущее. Когда валькирии отнесут мою душу на небо, в Валгаллу, мой меч будет со мной — только он, как всегда. Я держу его в руках днем и засыпаю вместе с ним ночью. Меч — вот единственная отрада и гордость для настоящего воина.

— Ты плохо слушал меня, воин. Если ты убьешь Фиону, будешь горько жалеть об этом всю жизнь.

Торн с ужасом посмотрел на Бренна. А что, если этот колдуй прав? Или это просто старый мошенник и лжец?

Но вот так, за здорово живешь, не следует пренебрегать пророчеством. Торн еще раз посмотрел на девушку, по-прежнему стоящую перед ним с гордо поднятой головой. Ее блестящие фиалковые глаза смотрели не отрываясь прямо в душу Торна.

Он хотел, желал, жаждал efe. О боги, он должен обладать этой девушкой!

— Не слушай его, Торн, старик выжил из ума, — прошептал Ульм, подойдя ближе. — Скажи только слово, и мы перебьем здесь всех мужчин старше десяти, погрузим женщин и детей на корабли, а саму эту деревушку сожжем дотла. Клянусь молотом Тора, все эти люди и не такого заслуживают, раз они скрывали проклятую ведьму!

Но с Торном, заколдован он там или нет, явно что-то случилось. Раньше он истреблял крестьян в захваченных деревнях десятками недрогнувшей рукой, но на этот раз что-то заставило посмотреть на происходящее по-новому. В нем заговорил купец. Он словно увидел будущее этой страны. Впервые оценил этот остров — зеленый, плодородный, с лесами, наполненными зверьем, с кишащими рыбой озерами и ручьями. Мэн вполне может стать вскоре одним из центров на пересечении мировых торговых путей. Что же мешает Торну основать здесь свое владение? И тогда эти крестьяне станут его вассалами. Будут работать на него. Нет, это же чистое разорение убивать их.

— Ульм, прикажи воинам, чтобы прекратили убийства и грабежи, — распорядился Торн. — Я хочу, чтобы эта деревня осталась нетронутой.

Ульм ошеломленно покосился на него.

— Эта ведьма сделала тебя бессильным, — пробурчал он. — Знай, что тебе не снять ее заклятия, покуда не отрубишь ей голову.

Торн бросил на Фиону яростный взгляд. Девушка не пошевелилась, даже не моргнула. Торн не мог не восхититься ее смелостью, она смотрела на него так, будто жизнь ее не висела на волоске, будто не в его власти было перерубить этот волосок одним взмахом меча. В глазах ее было что-то неуловимое, не передаваемое словами. Несомненно, за ней стояла сила — непостижимая, потусторонняя. И Торн вдруг понял: ему не справиться, это наваждение останется с ним до самой смерти.

Он не сможет убить эту девушку.

Новая мысль пришла ему в голову. Раз уж он не может убить Фиону, он должен забрать ее с собой. Он подождет, настанет миг, когда удастся заставить ее снять свое заклятие.

С большим трудом Торн отвел взгляд в сторону. Хватит! Он — сын ярла. Он должен говорить со своими людьми.

— Этот остров богат и плодороден, — сказал он. — Леса здесь полны зверьем, а воды — рыбой. Со временем все здесь будет мое. Кто тогда станет обрабатывать для меня землю и платить мне дань? — Торн обвел взглядом лица своих воинов. — Поэтому я приказываю оставить эту деревню невредимой. И еще я хочу знать, согласен ли кто-нибудь из моих людей остаться здесь и править от моего имени до тех пор, покуда я не вернусь? Что же касается Фионы по прозвищу Ученая, — Торн улыбнулся девушке, не меняя при этом холодного выражения глаз, — то я объявляю ее своей пленницей. Не думаю, что ей это понравится, но со временем она привыкнет.

У Фионы перехватило дыхание и закружилась голова. Она пленница! Этот варвар увезет ее к другим таким же варварам. Все, что было ее жизнью, — растоптано!

Теперь ее ждут насилие, побои и вес равно смерть! Насытившись, он по обычаю отдаст ее на потеху остальным? Нет, она этого не переживет. Фиона с ненавистью взглянула в лицо Торна.

— Убей меня лучше сразу, викинг. Я не желаю быть твоей рабыней.

— Сними свое заклятие, и я подумаю.

— Я не накладывала на тебя заклятия. Я христианка. Можешь спросить об этом в монастыре, если не веришь.

— Монахи ничего больше не скажут, — ухмыльнулся Ульм. — Они не хотели расставаться со своим добром, ну и получили свое.

Горький, тяжелый вздох был ему ответом. Крестьяне no-прежнему молчали, столпившись посреди пыльной улицы. Фиона решила, что ей бояться нечего: чем раньше ее убьют, тем лучше.

— Убийцы! Язычники! — закричала она. — Как вы посмели коснуться святых! Вечные муки суждены вам, погубители!

— Довольно! — оборвал Торн. — Привыкай молчать и повиноваться, как и подобает рабу в присутствия хозяина. Еще раз приказываю: сними свое заклятие!

— Чтоб ты лопнул! — заорала Фиона прямо в лицо викинга. — Ты животное. Вдолби в свою пустую башку — я не ведьма! Я целительница, я лечу травами людей, слышишь, ты, чурбан неотесанный!

Торн отвернулся в сторону и выкрикнул какие-то команды на своем языке. В ту же секунду подбежали двое викингов, схватили Фиону И потащили ее прочь.

Отец, Фионы сделал отчаянную попытку остановить их.

— Не трогайте ее, умоляю! — воскликнул он. — Кроме нее, у меня нет никого на целом свете.

— Ты еще достаточно молод. Сделаешь себе другую дочь, — хмыкнул Торн — А о Фионе лучше забудь. Теперь она моя рабыня, и я буду делать с ней все, что пожелаю. Будь благодарен и помолись своему богу. Видишь, твои люди целы. Я не сжег деревню. Мое слово — закон.

Фиона держалась из последних сил. Ей нестерпимо было думать о том, что сейчас ее навсегда уведут из родного дома. Она умоляюще посмотрела на Бренна, хотя что он мог сделать?

— Стойте!

Фиона вздрогнула, когда старый колдун решительно подошел к Торну Безжалостному. Бренн казался таким маленьким и слабым рядом с могучим викингом.

— Стойте! — повторил Бренн. — Возьми с собой и меня тоже, викинг.

— Это еще зачем? — удивился Торн. — На что ты мне сдался, такой слабый и старый? Мне нужны крепкие рабы.

— Я обладаю силой, недоступной простым людям, — ответил Бренн. — И скоро, очень скоро моя помощь понадобится тебе, Торн Безжалостный, помни об этом!

— Колдун! — бросил в сторону недовольный Ульм. — Еще колдуна нам не хватало!

— Да, именно меня, старого колдуна, вам вскоре будет очень не хватать, — строго сказал Бренн. Глаза eго озарились внутренним огнем, словно он глядел в раскрывшуюся перед ним бездну будущего. — Запомните мои слова: настанет день, и только я смогу помочь, — произнес он торжественно и вдруг добавил самым обыденным тоном: — Я заберу из дома лекарственные настои и скоро вернусь.

— Зачем ты хочешь покинуть свой дом, старик? — подозрительно покосился на Бренна Торн. — Если ты собираешься наводить на нас порчу, я задушу тебя собственными руками.

Бренн посмотрел на Фиону, и взгляд его смягчился.

— Зачем я покидаю свой дом? Это очень просто, викинг. Не для того, поверь, чтобы принести вред тебе и твоим людям, а для того, чтобы не было вреда Фионе. Я не могу заставить тебя отпустить ее, но сделаю все, чтобы ей было легче смириться с судьбой. И повторяю еще раз: скоро наступит день, и тебе очень понадобится моя помощь. Ведь я обладаю силой, о которой ты даже не подозреваешь.

— Ну что ж, колдун, иди за своими снадобьями. Но помни, с этой минуты вы оба — мои рабы, и с вами будут обращаться как со всеми прочими рабами.

— Бренн, не приноси себя в жертву ради меня, — крикнула Фиона.

— Не волнуйся, Фиона, все будет хорошо, — успокоил девушку Бренн. Он еще раз посмотрел на нее сочувственным взглядом и повторил, обращаясь на сей раз к Торну: — Я скоро вернусь.

Торн хмуро наблюдал за тем, как его люди поволокли Фиону к берегу, чтобы посадить в ладью. Что-то подсказывало ему: в эту минуту он совершает ошибку — может быть, роковую ошибку. Еще грянет на его голову гнев богов. Странно. Такие мысли никогда прежде не посещали его. Вряд ли дома обрадуются тому, что он вернется из похода вместе с ведьмой. Ведь отец и брат провожали его, с тем чтобы он убил колдунью и возвратился домой свободным от ее чар. Но, видно, боги оставили его. Хуже того, он возвращается совсем опутанный колдовскими сетями. Ведьма отняла у него вес силы, раз он не в состоянии убить ее? Нет уж, пусть будет хотя бы у него на глазах. На своей земле и боги сильнее. Они помогут ему взять верх над ведьмой.

Новая мысль родилась в голове Торна. А может быть, ему удастся снять заклятие, когда он насладится этой волнующей, рождающей томительное желание юной плотью? Конечно! Ведь боги знают, как он хочет обладать этой девушкой. Но почему же тогда он до сих пор не взял ее силой? Может быть, потому, что…

Потому что чувство, которое владеет Торном, сильнее, чем простая похоть.

Потому что эта девушка сумела взять в плен его душу.

3

Фиона свернулась клубочком на деревянной палубе под тентом, который приказал развернуть для своих пленников Торн. Рядом с Фионой примостился Бренн. Оба они дрожали от холода. Ветер дул пронизывающий. Ладья Торна была самой большой из пяти — семьдесят шесть футов в длину и семнадцать в ширину. И все же здесь едва хватало места для гребцов, тесно сидевших на скамьях — по шестнадцать человек с каждого борта.

Добыча и припасы хранились в особом большом деревянном ящике, сооруженном на носу ладьи. Из еды во время плавания полагались сушеная рыба и солонина. Питьевую воду перевозили в кожаных мешках.

Фиона не переставала думать о том, что ждет ее дальше. Очертания родного берега исчезли из вида. Она никогда не покидала свой остров, а теперь плывет куда-то по воле человека, который боится и в то же время ненавидит ее. Она была очень рада тому, что Бренн рядом с нею. Оказавшись на борту, Фиона очень боялась, что се тут же изнасилуют эти грубые варвары, но никто ее не тронул. Правда, время от времени она ловила направленный в ее сторону взгляд Торна, но в нем не было похоти, скорее — мрачное желание свернуть ей шею.