— Тебе нужно ехать, — ответила Фиона. — Все равно мы ничего больше не можем сделать. Езжай до мой, к отцу. Скажи, что разошлась с Роло, потому что он оказался жестоким мужем. Если отец любит тебя, он все поймет и простит.

Глаза Фионы вдруг затуманились и уставились в пустоту, поверх плеча Рики, и она заговорила медленным, ровным, бесстрастным голосом:

— В будущем тебя ждет встреча с другим мужчиной. Я не могу рассмотреть его лица, но чувствую, что он любит тебя, а ты — его. А затем настанет день, когда твой муж объединит свои силы с твоим отцом, и они вместе вернут твое приданое — все то, что Роло обманом оставил себе.

Видение кончилось так же внезапно, как и началось, и Фиона тряхнула головой, приходя в себя.

— И ты умеешь все это видеть? — изумилась Рика. — А что ты видишь в своем будущем? Что будет с тобой и твоим ребенком?

Фиона покачала головой. Своего собственного будущего она не умела читать, во всяком случае, так подробно и ярко. Она знала, чувствовала, что ее ждут опасности, но не более того.

— Не знаю, — ответила Фиона. — Раньше я была почти уверена, что мое будущее связано с Торном, но теперь… Он не хочет больше меня, Рика. Ему безразлично, что станет со мной. Я буду искать любые пути, чтобы вернуться домой, на Мэн, — упрямо произнесла она.

— Помоги тебе бог, — вздохнула Рика и положила руку на плечо Фионы. — Если наши с Торном дороги когда-нибудь пересекутся, я непременно выскажу ему все, что думаю о его поступке.

При одном упоминании имени Торна сердце Фионы болезненно сжалось. Ведь она верила этому мужчине. Благодаря ему, она и на всех викингов стала смотреть иначе, чем прежде, перестав видеть в них только примитивных варваров. К великому сожалению, Торн оказался на деле таким же бессердечным дикарем, как и все викинги. Она напрасно меняла свое мнение. Обман. Жестокий обман. То, что он сделал с нею…

Лучше бы, право, просто вонзил ей в сердце нож.

Спустя еще час Рика, укутанная в меха, покинула дом Роло в сопровождении нескольких воинов. А ближе к ночи в доме появился новый человек — работорговец Pop с собственной охраной, состоявшей из троих викингов. Pop осмотрел Фиону и Тиру, удовлетворенно кивнул и пошел вместе с Роло и Бреттой договариваться о цене.

— Что же с нами теперь будет? — со страхом спросила Тира.

Нет, не рабство ее пугало — к нему-то она уже привыкла. Пугала полная неопределенность. Кроме того, горько было думать о том, что она никогда в жизни не увидит своего любимого Арена.

— Хотела бы я знать, — в тон ей откликнулась Фиона и вздохнула. — Впрочем, кое-что можно и предположить. Зимой плавание невозможно, верно? Значит, до весны нас будут держать где-то здесь, поблизости. Что ж, посмотрим, может быть, удастся бежать. Тогда мы могли бы отправиться к Рике. Она подробно рассказала, как найти дом ее отца.

— Все может случиться, — сказала Тира, и голос се прозвучал немного увереннее, чем прежде.

Фиона заглянула в глаза девушки и догадалась, что Тира вспоминает в эту минуту об Арене.

Тем временем переговоры закончились. Рору предложили переночевать в доме. Уходя спать в свою комнату, Роло прихватил с собою молодую симпатичную рабыню по имени Миста. Фиона и Тира весь вечер старались держаться вместе, не разлучаясь ни на минуту.

Ночь Фиона промучилась, ворочаясь с боку на бок на жесткой скамейке — ведь рабам не положено одеял! — и страдая от холода. Но еще больше она страдала от того, что рядом с нею не было Торна — огромного, жаркого, надежного.

«Если он на самом деле решил расстаться со мной, он должен был бы сказать об этом сам, — размышляла Фиона, глядя в ночную темноту. — А пророчество Бренна?! Как оно сможет исполниться, если Торн бросил и меня, и ребенка, если ему нет больше дела до нас обоих?»

Наконец она уснула, так и не надумав ничего толкового.

Наутро Роло вышел в зал сияющий, с улыбкой от уха до уха. Мужская сила полностью вернулась к нему, и прошедшая ночь это с блеском подтвердила. Он разыскал на скамейке спящую Фиону, подошел и потрепал ее за плечо. Когда Фиона открыла глаза, он сказал ей:

— Не бойся, я не стану убивать тебя, ведьма.

Его просто распирало от мужского самодовольства.

— Моя сила восстановилась — Я доволен. А когда ты навсегда исчезнешь из моей жизни, я и вовсе успокоюсь. Торн поступил мудро, решив избавиться от такой опасной рабыни. Ему, конечно, будет лучше без тебя.

Фиона прикрыла глаза. Упоминание имени Торна снова пронзило ее сердце словно сотней острых игл. Она распрямила плечи и мысленно поклялась забыть о Торне. Предательства не прощают. В конце концов сейчас ей надо думать совсем о другом. Вот, кстати, как избежать византийского невольничьего рынка?!

Торговец Pop решил выезжать из дома сразу после завтрака. Фиона прихватила свои вещи — несколько платьев да сундучок с лекарствами. У Тиры и того не было. Pop дал им принесенные специально для рабынь тяжелые меховые накидки, теплые меховые сапоги. Pop был расчетливым купцом и не хотел, чтобы его товар испортился.

День выдался холодным и серым. Под стать ему холодно и серо было на сердце Фионы, когда она в последний раз обернулась, чтобы взглянуть на дом Роло.

Путь им предстоял недальний, всего лишь до прибрежной деревни, но шли они долго, преодолевая встречный ветер, секущий их лица острыми, колючими крупинками снега. Тяжелый сундучок с лекарствами Фиона и Тира Несли по очереди. Медленно передвигая ноги по заснеженной тундре, Фиона припоминала слова Бретты, сказанные ею на прощание. Если Бретта хотела побольнее ударить напоследок Фиону, это ей удалось.

— Не беспокойся о Торне, Фиона, — сказала тогда Бретта. — Я сделаю все, чтобы он был счастлив. Он должен был стать моим мужем. Я помогу ему поскорее забыть тебя.

— С тобой все в порядке, Фиона? — вернул ее к действительности голос Тиры.

— Да, насколько возможно в этих обстоятельствах.

— Все это не похоже на Торна, Фиона. Я не уверена, что он вообще знает о том, что с нами случилось.

Фиона сердито пожала плечами:

— Знает, не знает, какая разница? Даже если Торн и не просил Роло избавляться от нас, к тому времени, как он обо всем узнает, будет уже поздно. И у меня вовсе нет уверенности, что он захочет найти меня.

— Хватит болтать! Сохраняйте силы! — прикрикнул на них идущий позади Pop. — Надвигается метель, и я не хочу, чтобы она застала нас в пути.

Он прекрасно видел, как тяжело идущим впереди женщинам тащить какой-то сундук, но помочь он и не подумал. Правда, и выбросить не велел. Он был добрый человек — работорговец Pop.

К вечеру они наконец добрались. Дом Рора стоял возле моста через ручей, разделявший деревню на две части. Ноги Фионы замерзли так, что ей стало казаться, будто она шагает на ледяных столбах. От дыхания меховая оторочка ее накидки покрылась толстым слоем инея.

Когда промерзшие насквозь Фиона и Тира вошли в дом, их тут же охватила волна теплого воздуха. Их встретила высокая женщина средних лет.

— Добро пожаловать, хозяин, — сказала она.

— Хорошо натоплено, Мораг, — похвалил женщину Pop, стряхивая снег со своего мехового плаща. — А это — Фиона и Тира, пара новых рабынь для Византии. Постарайся, чтобы они остались живыми и здоровыми до самого отплытия. Фиона беременна. Мне повезло — я купил мать вместе с ребенком по цене одной рабыни.

— Недурная сделка, особенно если ребенок родится здоровым.

Фиона ахнула и прикрыла рукой свой живот.

— Вы не посмеете забрать у меня моего ребенка. Pop окинул ее равнодушным взглядом:

— Тебя никто не спрашивает, раба. Иди с Мораг. Она приготовит для вас с Тирой спальню. Будешь дерзить — побью. Я умею бить хлыстом очень больно, не оставляя следов.

С этими словами Pop вышел на улицу — присоединнться к своим охранникам, уже сидящим в ближайшем погребке за кружкой доброго эля. Дверь впустила в дом дымное облако морозного воздуха и захлопнулась за Рором.

Когда Фиона попыталась возразить Рору, Мораг тронула ее за руку и негромко сказала:

— Не возражай. Я не раз попробовала его хлыста, прежде чем научилась понимать, что к чему. Поверь — это очень больно. Все будет не так уж плохо, вот увидишь. Во всяком случае, Византия не самое плохое место, даже для рабыни.

Фиона решила, что Мораг рассуждает вполне разумно. Когда Pop ушел, Фиона спокойно пошла вслед за ней в спальню, предназначенную для них с Тирой.

— И часто Pop возит рабов в Византию? — спросила она.

— Раз в год, летом. Он отвозит туда рабов, которых успевает купить за осень и зиму. А если ему удается купить христианских священников, он везет их в Багдад.

— Pop — очень богатый человек. Ест с золотых тарелок, а все стены в его доме увешаны гобеленами.

Мораг отворила дверь небольшой спальни и жестом пригласила Фиону и Тиру войти.

— Еду вам я принесу попозже, — сказала она. — Грейтесь пока. Спальня — это большая роскошь для рабов, но для своих рабынь Pop идет и на такое послабление. Правда, своих мужчин-рабов он держит всех вместе. Не боитесь, вас здесь не будут ни бить, ни морить голодом — если, конечно, вы не станете делать глупостей. Этого Pop не любит.

Тира что-то сказала Фионе по-гэльски. В ту же секунду лицо Мораг просветлело, и Фиона поняла, что та понимает этот язык.

— Вы говорите по-гэльски? — удивленно спросила Мораг. — Вы что, обе из Ирландии?

— Только я, — ответила Тира. — А Фиона с острова Мэн. Ты понимаешь, о чем мы говорим?

Лицо Мораг сделалось задумчивым.

— Да, понимаю, хотя немало лет прошло с той поры, как я в последний раз говорила на своем родном языке. Я попала сюда из Ирландии. Я была жертвой одного из самых первых набегов викингов на наше побережье. Pop оставил меня при себе как любовницу. А потом, когда я ему надоела, я стала уже слишком старой и некрасивой, чтобы на меня кто-нибудь позарился. Pop сделал меня домоправительницей. Ну все. Теперь отдыхайте, а я скоро вернусь.