Фабио Ланзони - Викинг

– Не бойся, малышка, – произнес он хрипло и вновь стал ласкать жену языком и пальцами.

Рейна чувствовала, как всю ее переполняет жгучая волна наслаждения, она рыдала; кулаки ее били по ложу; от этой сладкой муки, казалось, разорвется сердце. Она сделала попытку вырваться из его объятий, но Виктор был всюду: и в ней, и над ней. Внезапно Рейна потеряла ощущение реальности. Единственное, что еще существовало в этом призрачном мире, – это мужчина, на руках которого она медленно взмывала туда, где мириадами звезд взрывались бесчисленные солнца, и где вокруг нее в безумном вихре кружились золотые искры наслаждения.

Наконец, Виктор ощутил, что тело Рейны задрожало в экстазе любви. В полузабытьи она высоко подняла согнутые в коленях ноги, забросила их ему на плечи. Ее тело содрогнулось, потом еще раз, еще… и это биение любимого тела переполняло его душу счастьем и нежностью.

Рейне показалось, что она умерла. Но смерть эта была так прекрасна, так сладостна, что сердце ее залила благодарность к мужчине, подарившему ей эти незабываемые мгновения.

Когда все кончилось и дыхание любимой женщины стало спокойнее и тише, он бережно опустил ее ноги на постель и посмотрел ей в лицо. Рейна увидела на его глазах слезы, и радость от того, что они только что пережили вместе, наполнила ее.

– Ну вот, – прошептал он, нежно целуя Рейну, – я очень люблю тебя! Вот так я тебя и люблю. Я готов всю свою жизнь доставлять тебе такое удовольствие, если ты этого захочешь.

Рейна чуть не расплакалась от этих слов: так неожиданно и радостно ей было слышать о том, что Виктор ради нее готов забыть о собственном наслаждении. И тогда, желая отблагодарить его за доставленные минуты счастья и понимая, что равноценным подарком может быть только она сама, Рейна резко потянулась к поясу мужских штанов, стремительно развязала его и высвободила восставший, исполненный внутренней мощи ствол.

– Возьми меня, пожалуйста, – тихо попросила она. Виктор нежно обнял ее и прошептал:

– Только если ты действительно хочешь этого.

Ее пальцы сомкнулись на мужском члене. Она нетерпеливо провела ладонью вверх-вниз и шепнула в ответ:

– Я отдаюсь тебе свободно. Пожалуйста, возьми меня.

– Ты, вправду, этого желаешь? – снова спросил он, боясь поверить.

– Да! Да! Муж мой, да! Я умру, если ты сейчас же не наполнишь меня собой!

Дрожа от желания, она заставила его лечь на спину и села на его бедра. Он крепко сжал ее ноги руками и спросил еще раз:

– Рейна, а вдруг у тебя появится мой ребенок?

Она представила, как его семя наполняет ее, и даже задрожала от возбуждения. В эту секунду ни ее гордость, ни ее воинские привычки не имели значения. Отныне и навсегда – она хотела родить Виктору ребенка! Хотела всем сердцем! Всей душой!

– Да, да, я знаю, – прошептала она, опускаясь вниз и чувствуя, как мужчина заполняет ее собой. Медленно, целую вечность она опускалась, скользя по твердому, упругому стволу. Виктор испугался, что желание лишит его разума и он причинит ей боль. Но уже в следующую секунду, услышав ее мучительно-сладостный стон, забыл обо всем. Ощущения Рейны оказались такими сильными, такими прекрасными, что она тут же захотела их повторить и начала приподниматься. Сейчас она знала и чувствовала только одно: эти мгновения счастья, когда она, словно птица, взмывает над своим любимым, – значит в ее жизни больше всего на свете.

И, наконец, Виктор понял, что он может не тревожиться. Он потянул Рейну к себе, затем перевернул ее на спину, оказавшись наверху. Ноги жены обвились вокруг его поясницы, и он начал свои движения, размеренные и сильные; все быстрее и быстрее двигался мужчина, и в этом чувственном, упоительном танце закружились вместе с ними горы, и море, и цветы, и деревья. Весь мир праздновал праздник любви. Они прижались плотнее друг к другу, и неземное наслаждение охватило их и затопило счастьем.

На следующее утро, с разрешения Виктора, Рейна отправилась в отдаленную пастушью хижину, чтобы навестить своего брата и Гаральда. Выйдя из деревни и поднимаясь в горы, она вспомнила свою добровольную сдачу в руки Виктора, покорную и безропотную. Покорность… Еще несколько недель назад даже само это слово было ненавистно Рейне. Вокруг нее никогда не было доброты, жалости и покориться, отдаться – означало бесчестие, страдание, поражение и даже гибель. Однако, в руках своего мужа она открыла новое, неизвестное до сих пор значение этого слова. В покорности Рейна нашла радость, нежность, даже победу. К ее удивлению ей было значительно приятнее дарить Виктору наслаждение, чем получать самой. В его объятиях она совершенно обессиливала. Это удивляло и пугало Рейну, так как переворачивало все ее представления о жизни. Сможет ли она теперь защитить себя от чувств, которых она так жаждала. Она отбросила свои мысли, увидев на холме маленький каменный дом. У двери стоял, охраняя гостей Оттар. Хотя мог ли он называться в полном смысле сторожем – оставалось под вопросом! Оттар не заметил приближения Рейны, и причина его растерянности была тут же, рядом. Прямо перед ним стояла молоденькая рабыня Ива. Оттар склонился к девушке и явно с ней заигрывал.

– Доброе утро! – громко окликнула их Рейна.

Оба одновременно отскочили друг от друга. На их лицах появилось виноватое выражение. Первым опомнился Оттар. Неуклюже поклонившись Рейне, он произнес смущенно:

– Доброе утро, княгиня! Чем могу служить?

Заметив красное от смущения лицо девушки, Рейна испытала сильное искушение подшутить над молодым викингом. Но, вместо этого, она тепло улыбнулась и сказала:

– Отопри, пожалуйста, дверь. Мой муж позволил мне навестить брата.

– Конечно, княгиня!

Оттар отодвинул засов в сторону и тут же отошел в сторону. Однако, прежде чем войти, Рейна все-таки не удержалась:

– Ну, я вам Больше не буду мешать!

Вслед за этим она вошла в хижину. Немного постояла, привыкая к полумраку комнаты. Брата и Гаральда она увидела сидящими у огня за завтраком. Подойдя к мужчинам, в ярких бликах огня молодая женщина заметила, что брат и его оруженосец выглядят бодро и синяки на их лицах уже почти не видны.

– Доброе утро! – поприветствовала она их.

– Доброе утро, сестра моя! – улыбнулся ей брат. – Садись, позавтракай с нами.

– Нет, спасибо, я только что из-за стола. – Рейна подошла к ним поближе, скрестив ноги села рядом с братом и кивнула Гаральду. – Я пришла, чтобы просить вас как можно скорее уехать домой!

Молодые люди переглянулись, и Рагар ответил:

– Знаешь, сестренка, мы с Гаральдом уже говорили об этом. Наверное нам не следует возвращаться к отцу. Сейчас, когда ты стала женой Виктора Храброго, несомненно начнется ужасная война. Ты же знаешь нашего отца. Он потребует участия в войне против Виктора и его народа. Но я не собираюсь теперь сражаться ни с Виктором, ни с его женой.

Рейна посмотрела на Гаральда.

– Ты тоже так считаешь?

– Да, – кивнул тот. – Мы с твоим братом тут совершенно согласны друг с другом.

Рейна помолчала, понимая их трудное положение. И затем предложила:

– Но тогда вам, может быть, остаться здесь с нами и не возвращаться к Вольфгарду?

– Но как же мы сможем остаться? – воскликнул Гаральд. – А если Вольфгард нападет, пока мы будем здесь отсиживаться?

– А эта опасность вполне реальна, – кивнул Рагар, – между прочим, тебе не хуже меня известно, что отец знает практически каждый шаг Виктора. По-моему, у него здесь есть лазутчик.

– Знаешь кто это? – Рейна взглянула на брата.

– Нет, – он покачал головой, – но, представь, если отец нападет, разве мы сможем обнажить мечи против него? И как мы тогда сможем тебя защитить?

– И как мы сможем тебя не защищать? – спросил Гаральд.

Рейна нахмурилась.

– Надеюсь вы понимаете, что я дала слово остаться здесь, и это для меня вопрос чести. Я буду здесь до тех пор, пока мой муж меня не отпустит.

– Мы все это прекрасно понимаем, – Рагар похлопал сестру по руке. – Мы не хотели, чтобы ты для нашего спасения отдала себя Виктору, но что сделано, то сделано. Мы не хотим, чтобы ты нарушала свое слово, только… – юноша покачал головой, – только мы с Гаральдом оказались в совершенно безнадежном положении.

Рейна горько засмеялась.

– Эх, ребята, мы все тут оказались в безнадежном положении.

Прошло чуть больше недели, Виктор и Рейна изредка ссорились, но похоже, все больше увлекались ролью молодых влюбленных. Рагар и Гаральд часто теперь появлялись в поселке, так как Виктор приказал предоставлять им больше свободы.

Однажды вечером, когда они все сидели за ужином, вошли дружинники с одной из застав и втолкнули в трапезную двух связанных воинов. Оба незнакомца были с синяками под глазами, носы у них были окровавлены и вообще они представляли собой жалкое зрелище. Пленников вытолкнули на середину комнаты.

– Это еще что такое? – спросил у своих воинов изумленный Виктор.

Но прежде, чем дозорные ответили, Рейна сказала:

– Да это же Дирк и Гарм, дружинники Вольфгарда.

– А что они тут делают? – мрачно выгнул бровь конунг.

– Ярл, мы поймали этих двоих, когда они садились в лодку на нашем берегу, очевидно собираясь скрыться под покровом темноты, – объяснил один из дозорных, а Канут потянул меч из ножен и начал подниматься из-за стола.

– Позволь мне прикончить их, ярл! Вслед за ним встал и Ролло.

– Да, ярл, лучше мне позволь! Обещаю, что им будет больно и умрут они не сразу! – Он вытащил кинжал и мрачно улыбнулся. – Для меня будет честью вырезать сердца у наших врагов!

Пленники смертельно побледнели, но Виктор встал и поднял руку, останавливая своих воинов:

– Подождите-ка, давайте не будем горячиться и получше обдумаем это происшествие!

– Это зачем же, ярл? – спросил Орм.

– Ну, для начала, надо узнать цель их появления здесь, у нас.