Оливия Уэдсли - Вихрь

— Не думаю! — сказала Ирэн. — Не может быть! Знаете, я никому не послала приглашений.

— Ваша свадьба — гвоздь сезона, — весело сказала Ванда. — Княгиня Скарвенка выписала себе новое платье от Пакена специально для этого случая. До свидания, душечка. Я не хочу с вами целоваться, потому что на моем лице сейчас больше пудры, чем тогда, когда я хочу понравиться своему мужу.

В вечер перед свадьбой Эбенштейн чествовал Жана ужином в «Бристоле». Он пригласил несколько актрис, Скарлоссу с женой, а также Макса Бруха и Эгона Гартмана из Оперного театра. «Бристоль» в Вене то же, что «Савой» в Лондоне. Все столики в зале были заняты ужинающими. Жан болтал и смеялся, все время чувствуя на себе взгляды с других столиков. Пили только шампанское. Каждый приветствовал его тостом, и он отвечал на все тосты, стоя с высоко поднятой головой. Его глаза блестели. По распоряжению Скарлоссу оркестр играл «Марсельезу». Жан вскочил с своего места. Его шампанское, пенясь, проливалось ему на руку и на обручальное кольцо, подаренное ему в этот день Ирэн.

— Да здравствует Франция! Да здравствует любовь! — вскричал он. Гул смеха и аплодисментов был ему ответом. — Да здравствует брак! — крикнул он, покрывая шум в зале, и залпом осушил свой стакан.

За одним из столиков, среди зала, сидели Рейсы, дальние родственники фон Клеве. Фердинанд Рейс удивленно улыбался, подняв брови.

— Кто этот рыжий, явно влюбленный французский патриот?

Он поднял свой бокал.

— Я уверен, что это наш новый скрипач! Да, да!

Честное слово, это он. Это Виктуар, человек, за которого Ирэн фон Клеве завтра выходит замуж.

— Сейчас он провозглашает тост за Ирэн, — сказал молодой Герман, заливаясь смехом.

Фердинанд взглянул на него и сказал совсем спокойно:

— Если он пришел сюда со всей этой компанией, я вызову его на дуэль.

Между тем Жан, при помощи Эбенштейна и Макса Бруха, тщетно пытался прямо пробраться через зал к дверям. Было уже около двух часов ночи.

— Идите сюда, вот лифт, — гримасничал, говорил Брух.

— Мне не нужен лифт, — заявил, поворачиваясь к нему, Жан. — Я хочу пройтись, чтобы освежиться.

— Бросьте, — сказал Эбенштейн. — Поезжайте домой спать, как все люди. Мы все смертельно устали.

— Я хочу пройтись, — настойчиво повторял Жан.

От шампанского у него болела голова, и его тянуло на свежий воздух. Он не очень вежливо освободился от опекавших его спутников и довольно прилично прошелся по мраморному полу вестибюля, затем вышел на улицу без шапки и пальто.

Острый взгляд шофера заметил его. В один момент такси было около панели.

— Автомобиль! — В мозгу Жана появилась блестящая идея. — Куда бы поехать? К Ирэн?

— Замок Гарштейн, — вполне отчетливо произнес он, влезая в автомобиль.

— Двойной тариф, — буркнул шофер, протягивая руку.

Жан положил в нее золотую монету. Шофер надкусил ее, затем зажал в кулаке.

От свежего воздуха у Жана закружилась голова.

Затем, постепенно, голова начала проясняться, и он стал ясно соображать, где находится и куда едет. Конечно, Ирэн уже спит. Не сказать ли шоферу, чтобы он повернул назад и ехал в «Бристоль»?

Но он хотел видеть Ирэн. Он любил ее. Ему хотелось смотреть в ее глаза, слышать дрожь ее голоса, когда он ее целует.

В ее спальне еще горел огонь. Он увидел это еще издали, проезжая по аллее. В этот момент она также услышала шум мотора.

Она выглянула из окна. Кто это едет?

Карл, спавший на своей кроватке, рядом с ее постелью, «потому что она скоро уезжает», зашевелился во сне.

Автомобиль остановился перед домом; Жан вышел из него и двинулся по направлению к светящемуся в темноте квадрату окна.

— Ирэн! Голос Жана!

— Жан!

— Я пришел сказать вам, что сегодня наш день. День всей нашей жизни! Скажите мне, ответьте! Вы любите меня?

Она совсем высунулась из окна.

— Я люблю вас, — отвечала она слегка дрожащим голосом.

— Все кругом спят, — сказал Жан. Его мозг был все еще несколько затуманен. — Забудьте о шофере. Он не понимает по-французски. Ирэн!

— Дорогой мой! Я слушаю вас! Какой чудесный, смешной любовный разговор! Вы покончили с такси?

Он с важностью утвердительно кивнул головой.

— Я бы хотела спустить к вам свои волосы, как Мелизанда, но, увы, Пелеас моего сердца, они слишком коротки для этого.

— Поцелуйте цветок и бросьте его мне. Так, чтобы мои губы могли прижаться в том месте, где были ваши!

Она повернулась, побежала в гостиную, оставив дверь в спальню открытой, и вынула из вазы белую розу.

— Жан! — Она высоко подняла розу, чтобы он мог ее видеть. — Я посылаю вам мои поцелуи, но я должна напрасно мечтать, чтобы вы мне их вернули! Мой дорогой! Я на слишком большой высоте, чтобы можно было бросить цветок обратно.

Он ловко поймал пышную белую розу и прижал ее к своим губам.

— Это похоже на вашу щеку до моего поцелуя.

— До свидания, мой дорогой.

— Спокойной ночи, мое сокровище, моя любовь, моя жизнь, Ирэн!

— Да, — стыдливо прошептала она.

— Завтра в это время мы будем одни. О, как я желал бы целовать вас сейчас! Целовать по-настоящему!

Три минуты спустя он заснул в автомобиле. Роза выпала из его пальцев и лежала со сломанным стеблем на полу. Ирэн опустилась у окна на коленях. Она выключила свет. В комнате царил бледный полумрак. Слезы радости капали у нее между пальцев.

10 июня Ирэн и Жан венчались в соборе Св. Стефана. День был прекрасен, как мечта, — светлый, теплый, полный аромата. В воздухе чувствовалась свежесть лета. Аромат деревьев смешивался с запахом вереска.

В одиннадцать часов Ганс телефонировал Ирэн, предлагая ей отвезти ее в собор. Вторым шафером должен был быть Эбенштейн, и, хотя Ирэн это не было особенно приятно, все же она решила воспользоваться его услугами, чтобы не просить кого-нибудь из своих близких.

Вскоре Ганс явился в ее апартаменты в отеле. Она сняла помещение в отеле Захера, где обычно останавливались ее знакомые, когда им в жаркие летние месяцы приходилось по какой-нибудь причине наезжать в Вену. Было совершенно немыслимо возвращаться после свадебной церемонии в замок, а затем снова ехать в город. Ирэн и Жан должны были сегодня же выехать в Будвейс, по дороге в Шенбург, маленький городок на Балтийском побережье. Там находился старинный замок, бывший когда-то во владении семьи фон Клеве. Один раз Ирэн видела его, и он сразу ей очень понравился. Она телеграфировала в одну из гостиниц Шенбурга, чтобы ей приготовили комнаты на несколько недель. Через месяц Жан должен был выступить на концерте в Гамбурге, а Шенбург находился оттуда всего лишь в расстоянии трех часов езды по железной дороге.

Жан настоял на том, чтобы Ирэн была в белом платье на свадебной церемонии. Шпицер сшил ей платье, и оно было очень красиво.

— Вы выглядите необыкновенно изящно, — с жаром сказал Ганс, целуя ей руку. — От всей души желаю вам счастья, — сказал он, густо покраснев. — Если вы когда-нибудь будете нуждаться в друзьях, моя дорогая, то вспомните о Лиане и обо мне.

— О, Ганс, как вы непохожи на других! Как хорошо, что вы пришли. День моей свадьбы не должен никого печалить!

Анастаси, закреплявшая фату, закончила свою работу восклицанием:

— Вот вышло очаровательно!

У подъезда отеля собралась небольшая толпа любопытных. Ганс провел Ирэн в ожидавший их автомобиль, среди общих улыбок и одобрительных восклицаний.

После быстрой езды по залитым солнцем улицам они сразу попали в прохладную тень собора. У входа стояли церковные прислужники в белых и пунцовых одеждах. Сзади них расплывчатыми пятнами виднелись серебряные лилии и темная листва, а дальше пестрая толпа людей, стоявших по обеим сторонам обширного бокового придела собора. Ирэн не видела никого из них, она смотрела на бледное лицо Жана, которое виднелось издалека. Она улыбнулась ему. Когда она встала рядом с ним, он незаметно сжал ей руку. Его губы дрожали, лицо пылало. В тишине собора начался пышный и лживый ритуал.

Ирэн чувствовала на себе взгляд старого епископа. Затем вдруг она почувствовала, что Жан взял ее за руку, и оба они опустились на колени.

Она вспоминала давно забытые молитвы своего детства и шептала их дрожащими губами. Ее охватило страстное желание быть по-настоящему счастливой. Сквозь фату она видела бледное лицо Жана. Он смотрел на нее, низко склонив голову. Сильная дрожь пробегала по всему ее телу.

Наконец, она и Жан поженились. Они были соединены в одно. Они принадлежали друг другу. Раздался колокольный звон. Стали подходить люди, целовать ее, поздравлять Жана. Он отвечал весело. Его волнение прошло, лицо было спокойно. Он смеялся и шутил с другими, когда они вместе выходили из собора.

Они поехали в отель. Их обоих охватило минутное смущение. Жан первый преодолел его. Он улыбнулся ей. Она тоже пыталась улыбнуться ему, но слезы подступали к ее глазам.

Он целовал ее, и она лежала у него на плече без дыхания и без движения.

— Вот и отель, моя любимая!

Он с гордым видом помог ей выйти. Еще бы! Она его жена!

Они переоделись и закусили. Но не успели они оставить полную цветов гостиную, как пришло несколько незваных гостей.

Ирэн смотрела, как Жан принимал их с видом хозяина. Он был немного застенчив и, может быть, слишком любезен, но все же он прекрасно исполнял свою роль.

В спальне ее ожидал сюрприз. У окна сидела маленькая тоненькая девушка с рыжими волосами. Анастаси, полная сознания важности момента, засуетилась и стала смущенно объяснять, что «эта особа ничего не сказала, кроме того, что она желает видеть графиню. Не было никакой возможности заставить ее уйти».