Луиза поняла значение ее взгляда и сразу призналась:

— Я послала записку леди Гейбриел. Спросила, не может ли она представить меня на некоторых светских вечерах, чтобы ввести в высший свет. Мы все-таки знакомы друг с другом, а она весьма любезная и обходительная леди, и я надеюсь… — Тут Луиза прикусила губу и умолкла.

Джемма тоже на это надеялась: Луиза не заслуживала еще одного отказа. Это касалось и ее самой, ведь она тоже питала надежду.

За завтраком они непринужденно болтали, но Джемма видела, как напряженно прислушивается Луиза к каждому звуку, доносившемуся с улицы. Обе ждали, что раздастся стук в дверь и либо придет письмо по почте, либо его доставит слуга, либо явится леди Гейбриел собственной персоной, если, конечно, они такие везучие.

К еде ни Луиза, ни Джемма не притронулись. Джемма бросила на стол салфетку и устремилась вслед за подругой в гостиную. Захватив с собой рукоделие, Джемма принялась пришивать кайму на платок, а Луиза просматривала журнал мод.

Утро казалось бесконечным, как никогда, хотя фарфоровые часы на камине безостановочно отсчитывали минуту за минутой. Джемма по крайней мере раза три уколола иголкой палец, пока наконец не раздался стук в дверь.

Не двинувшись с места, Джемма прислушалась к голосам снаружи. Луиза, побледнев, вскочила на ноги. Никто из них не проронил ни слова, и в этот момент раздался стук закрываемой двери. Джемма напрягла слух, но, по-видимому, в дом никто не вошел. Затем послышались шаги на лестнице и появился Смелтерс. Он держал серебряный поднос с письмом.

Джемма затаила дыхание. Смелтерс подошел к Луизе:

— Вам письмо, мисс.

— Спасибо.

Луиза бросила на Джемму виноватый взгляд. Едва лакей вышел, как она надорвала конверт и быстро пробежала глазами записку.

Вовсе не было нужды спрашивать, что написала леди Гейбриел. Когда Джемма увидела огорченное лицо Луизы, ей стало горько и больно за подругу.

Луиза тяжело опустилась в кресло.

— Она пишет, что будет счастлива видеть меня снова, но в настоящее время она почти никуда не выезжает, поэтому не может выполнить мою просьбу.

— Мне так жаль, — сказала Джемма. Луиза с трудом сдерживала слезы.

— Ах, если бы моя тетя Марианна не уехала путешествовать за границу… — Луиза сокрушенно покачала головой и сникла. — Что толку жаловаться. Что-нибудь придумаю. — У нее задрожали губы, и она сказала: — Пойду прилягу. Извини, Джемма, у меня разболелась голова.

Понимая, что подруге хочется побыть одной, Джемма кивнула.

— Скажу мисс Поумшак, чтобы не беспокоила тебя. Даже своим прославленным отваром.

— Спасибо, — с чувством проговорила Луиза и быстро вышла из комнаты.

О Боже! Луиза утратила свою самую большую надежду обрести покровительницу, а Джемма ждала — лорд Гейбриел пока не удосужился ответить на ее письмо. Интересно, прочел ли он его?

Наконец появилась мисс Поумшак, она вышла из столовой. Узнав о недомогании госпожи, она поцокала языком и выразила удивление по поводу того, что Лондон считается самым желанным и очаровательным местом.

— По-видимому, Лондон плохо отражается на здоровье мисс Крукшенк, — проговорила она, подсаживаясь к столу со своим вышиванием.

Джемма что-то невнятно пробормотала в ответ и снова занялась рукоделием, но при этом вздрагивала при каждом звуке, доносившемся снаружи. Всякий раз, когда мимо окон проезжала карета или раздавался звук шагов на мостовой, она замирала, надеясь получить послание с более благоприятным ответом.

Джемма и мисс Поумшак молча вышивали до тех пор, пока к ним не зашел Смелтерс и не объявил, что наступило время ленча.

Джемма пошла вслед за мисс Поумшак в столовую, но не притронулась ни к лососине, ни к горчичному соусу, несмотря на то что за завтраком тоже ничего не ела. Ей хотелось плакать. Почему нет никаких известий? Как может лорд Гейбриел игнорировать ее просьбу об аудиенции по столь важному для нее делу?

Мисс Поумшак, помешивая суп в тарелке, спросила:

— Вы не голодны, мисс Смит?

— Нет, нисколько, — ответила Джемма, запах еды вызывал у нее отвращение. — У меня тоже разболелась голова.

— Дорогая мисс Смит, надеюсь, это не какая-нибудь заразная болезнь? — сказала мисс Поумшак, так и не донеся ложку до рта.

— О нет, ешьте на здоровье, — успокоила ее Джемма, гадая в то же время про себя, когда это было, чтобы у ее собеседницы отсутствовал аппетит. Но разве мисс Поумшак виновата в том, что от переживаний у Джеммы кусок не лез в горло.

— Полагаю, мне тоже следует немного полежать, так что извините меня, пожалуйста.

Джемма выскользнула из столовой, хотя мисс Поумшак успела прокричать ей вдогонку один из своих домашних рецептов против недомогания. Но в коридоре Джемма в раздумье остановилась.

Она пойдет и встретится с ним лично! Кроме того, Джемме совсем не хотелось, чтобы кто-нибудь стал свидетелем, когда ей откажут. Она совладала со своим первым порывом — отправиться туда одной. Но идти по улицам Лондона одной, без сопровождения она не может из соображений благопристойности. Вовсе ни к чему, чтобы у лорда Гейбриела сложилось о ней превратное мнение до того, как она успела изложить свое дело. Джемма поднялась наверх, чтобы найти Лили.

— Я собираюсь кое-кого навестить, но это довольно далеко, — объяснила она служанке. — Ты не прочь прогуляться со мной?

— Конечно, мисс, — ответила девушка с выражением любопытства на лице.

Джемма накинула шаль и задержалась перед зеркалом, разглядывая с недовольным видом свое поношенное муслиновое платье. Не в этой одежде собиралась она предстать перед братом, но сейчас она была слишком возбуждена, чтобы переодеваться. К тому же ей вовсе не хотелось в глазах брата выглядеть ни модно одетой, ни состоятельной, ей незачем было притворяться. Возможно, это даже к лучшему, если он увидит ее такой, какая она есть на самом деле. Если он откажет ей только по причине ее внешнего вида, тогда им незачем больше встречаться.

Джемма спросила у Лили, в какой стороне находилась площадь, где проживают лорд и леди Гейбриел. Это было неподалеку. Они пошли быстрым шагом и вскоре были на месте. Дом Синклеров располагался в красивом месте: в центре площади был разбит небольшой парк, вокруг которого стояли роскошные особняки.

Это было кирпичное здание, очень красивое, гораздо больше, чем дом, который снимала Луиза. Казалось, само здание служило вещественным доказательством знатности и богатства его обитателей. Джемму охватил трепет. А что, если лорд и леди Гейбриел в этот момент сидят за столом? Время для визита не совсем удачное. Да, ей надо было все рассчитать перед тем, как отправиться сюда.

Джемма хотела было повернуть назад, но они уже стояли перед главным входом. Вряд ли у нее хватит смелости прийти сюда еще раз.

И Джемма ухватилась за ручку дверного молотка, обитого медью.

Лорд Гейбриел встал очень рано. Он проснулся, как только первые солнечные лучи заиграли на занавесках в его спальне. Он тихо лежал, чуть повернув голову в сторону жены. Психея спала, все в ней было очаровательно, и спутанные светлые волосы, и даже то, как она дышала. Ночь выдалась тяжелая. Она долго не засыпала, а когда наконец уснула, то вскоре заплакала во сне и проснулась.

Гейбриел обнял ее и прижал к себе, нежно целовал ее мокрое от слез лицо и ласкал, пока она опять не заснула. Он знал, в чем причина ее слез.

За последние несколько месяцев Психея стала очень тревожно и плохо спать. После чего у нее нередко появлялись темные круги под глазами, цвет кожи изменился, вместо светло-золотистого стал бледно-серым. Ее вид, ее подавленное настроение — все это причиняло ему страдания.

Гейбриел какое-то время смотрел на жену, затем, испугавшись, что его взгляд потревожит ее сон, потихоньку стал выбираться из постели, при этом не удержался и поцеловал ее в голову, едва коснувшись своим дыханием ее волос. Затем на цыпочках прошел в гардеробную, там снял ночную сорочку и надел брюки, когда появился камердинер.

— Милорд, — с укором произнес Суиндон, — вам следовало только позвонить.

— Когда-то мне приходилось одеваться самостоятельно, без чьей-либо помощи, — сказал Гейбриел и слегка улыбнулся. — В то время я был просто счастлив надеть запасную свежую рубашку. Мне кажется, я до сих пор не забыл, как это делается.

Камердинер ничего не сказал, но возмущение, отразившееся на его лице, было красноречивее всяких слов. Он помог хозяину одеться, затем вышел, чтобы проверить, готов ли завтрак и заварен ли чай.

Гейбриел спустился вниз. В доме царила тишина. Он почти пожалел, что позволил Цирцее, младшей сестре Психеи, вместе с гувернанткой и слугой отправиться в Бристоль на две недели взять несколько уроков рисования у одного известного французского художника. Возможно, что присутствие Цирцеи в доме на первых порах после возвращения его и его жены в Лондон подняло бы настроение у ее старшей сестры. Они посещали бы вместе художественные салоны и выставки, ходили бы по музеям, рассматривая поступившие зато время, пока они находились в провинции, новые экспонаты. Но Цирцея так стремилась воспользоваться этой возможностью, поскольку художник намеревался оставаться в Англии весьма недолго, да и сама Психея настаивала на отъезде сестры.

Гейбриел в величественном одиночестве сел в столовой на свое место и положил себе бифштекс и маринованную сельдь. Но, отведав понемножку того и другого, отодвинул тарелку. Ради всего святого, неужели он не в состоянии что-либо сделать? Какой же он мужчина, если не может дать Психее то, чего она так желает, чего они оба желают? Он встал, к нему тут же подошел лакей, но Гейбриел покачал головой:

— Больше ничего не надо. Я буду в библиотеке.

Гейбриел направился в библиотеку, в большую комнату на нижнем этаже. Его стол был завален грудами бумаг, которые требовали срочного рассмотрения. Но сейчас ему было трудно сосредоточиться на оценке доходности сделанных им капиталовложений, или на курсе акций, или на докладе его поверенного, в котором, как он предполагал, речь шла о правомерности поданной им заявки на аукционе. Психея несчастлива, а все остальное уже не имело значения.