— Привет! Проснулась? Я тебя, наверное, разбудил?

На Алексе была рабочая замызганная одежда, руки в чем-то черном, должно быть, в машинном масле. Он вытирал их тряпкой.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спросила Вероника.

— Да, машина на середине дороги заглохла. Она же не новая. Так что, иногда барахлит и приходится чинить. Сейчас попробую завести. Надеюсь, поедет.

— А ты что, сам машину чинишь?

— Да. Отец после развода оставил гараж и старую машину, на которой, кажется, еще мой дед ездил. Она была не на ходу, а вот посмотреть, как все устроено, можно. Так что я большую свободную часть времени в гараже торчал. Да и механик знакомый во дворе был, дядя Паша. Может, знаешь?

Вероника пожала плечами и помотала головой.

— Я у него многому научился. Так что теперь и сам кое-что могу.

Вероника с восхищением смотрела на Алекса, пока тот заводил машину. Он, и в самом деле, такой взрослый. Не только по возрасту, но и по тому, как себя ведет, по своим интересам… Мотор загудел.

— Ну вот, кажется, готово! — довольно воскликнул Алекс.

Вероника достала сотовый, глянула на часы. Время было три часа утра. А они выехали, где-то в половине двенадцатого ночи. Получается Алекс три часа чинил машину, а она все это время спала.

— Ты, наверное, устал?

— Да ничего. Есть, правда, хочется. Я пару банок с пепси захватил и бутерброды с колбасой. Будешь?

Вероника взглянула на него, изумляясь его хозяйственности и предусмотрительности. И тут увидела уже поджившую, но все еще заметную большую ссадину на щеке, на которую почему-то раньше не обратила внимания.

— Где это ты так? — спросила она, кивнув головой в сторону отметины.

— Да… подрался с одним типом…

Вероника тут же припомнила драку в подъезде недели две с половиной назад. Должно быть, он заработал ее тогда. Осадок от этого происшествия остался у нее на душе.

— А ты часто дерешься?

— Нет. Без надобности не дерусь. Только в крайних случаях.

— А тогда был крайний?

— Думаю, да, — отчего-то Алекс опустил глаза. — Просто при мне оскорбили близкого мне человека. А брать своих слов назад и извиняться не стали. Поэтому… Прямо, какой-то допрос с пристрастием. — Он поднял глаза и с улыбкой взглянул на Веронику. — Тебе это так интересно?

— Просто, не люблю, когда дерутся. Люди должны стараться решать все мирным путем. Ведь можно же как-то договориться…

— Не всегда… Ладно, сделанного не изменишь. Давай, лучше поедим.

И Алекс полез на заднее сидение за пакетом, в котором лежали бутерброды и пепси. И Вероника поняла, что жутко хочет есть.

… Они с аппетитом перекусили, сидя на расстеленном Алексом пледе у края горохового поля, слушая, как звонко поют птицы, и радуясь еще не начавшему безжалостно печь, ласковому утреннему солнышку.

— Ну вот, теперь можно ехать дальше. По крайней мере, смерть от истощения нам в ближайшее время не грозит. — Алекс собрал пустые банки из-под колы и обертки из-под бутербродов и положил в пакет. Пока он складывал все это на заднее сидение, Вероника стряхнула и свернула плед.

— Положи его, пожалуйста, тоже назад. — Алекс сел за руль, чтобы завести машину.

Вероника нагнулась, чтобы пристроить плед на заднее сидение. И вдруг ее взгляд упал на сумку, стоящую внизу. Она была приоткрытой, и Вероника разглядела небольшие баллончики.

— Это что, баллончики с краской?

Алекс обернулся.

— Да.

— Значит, это все-таки ты нарисовал букет ирисов возле моей квартиры.

— Выходит — я…

— Спасибо. Они очень красивые. — Вероника почувствовала, как щеки начинают краснеть и поскорее спросила:

— Получается, ты рисуешь граффити?

Алекс кивнул.

— А где?

— Да в разных местах. Возможно, ты даже видела мои рисунки.

В памяти Вероники всплыл ряд ярких изображений, которые она встречала в соседних дворах на стенах заборов и которые ей нравились своей необычностью и насыщенным цветом. И когда она хотела уточнить, он ли их автор, Алекс вдруг предложил:

— А хочешь попробовать порисовать?

Вероника сначала растерялась, а потом неожиданно для себя ответила:

— Да!

…Час спустя они уже стояли возле печально-серого забора автостоянки недалеко от их двора и совместно пытались сделать этот мир ярче, украсив его сказочными птицами, взмывающими в голубое поднебесье и парящими в лучах солнца высоко над землей. Тему рисунка предложила Вероника, а, как оказалось, весьма богатый художественный арсенал Алекса предоставлял все возможности для реализации задумки. Кроме того у Алекса нашлась старая, но чистая запасная рубашка, которую он убедил Веронику натянуть поверх одежды, а также дополнительная маска, защищающая от запаха краски. И работа затянула в себя. Было интересно увлекательно необычно творить нечто потрясающе яркое и волшебное на скучной стене, когда вокруг разлиты тишина и спокойствие раннего воскресного летнего утра, обещающего жаркий солнечный день. И в тысячи раз необычнее и в тысячи раз более захватывающе было делать все это бок о бок с Алексом, хотя бы о капле внимании которого Вероника мечтала всего несколько часов назад!

— У тебя здорово получается, Ника! Ты классно рисуешь!

После небольшого инструктажа и нескольких не совсем удачных попыток дело у Вероники начало продвигаться даже для нее самой неожиданно неплохо.

— Ты в художественную школу не ходишь случайно?

Вероника почувствовала, что снова краснеет.

— Нет, но я очень люблю рисовать. И постоянно рисую модели нарядов, которые собираюсь сшить или которые хотела бы когда-нибудь создать. Часто и узоры разные прорисовывать приходиться.

— А можно будет как-нибудь посмотреть? — Алекс бросил на нее заинтересованный взгляд.

— Да, конечно… — Вероника вспыхнула еще больше.

Некоторое время спустя они оба отошли от стены, чтобы полюбоваться своим совместным творением.

— Алекс, как же это восхитительно! Никогда бы не подумала, что буду рисовать граффити!

Но тут волшебство момента нарушил лязг ворот автостоянки и визгливый вопль, видимо, только что проснувшегося сторожа:

— Это что еще вы тут делаете? А?! Никакого покоя нет! Уже сутра малюют! Я вот сейчас милицию вызову!

— Ника, бежим! — скомандовал Алекс и слегка дернул оторопевшую от неожиданности Веронику за рукав. Они быстро покидали краски в сумку и со всех ног кинулись прочь от выпускающего им вдогонку картечь отборной ругани сторожа.

Запыхавшись, они добежали до своего подъезда, и Алекс открыл дверь.

— Я провожу тебя до квартиры.

Они стали подниматься по ступенькам: Вероника впереди, Алекс чуть позади нее, и уже дошли до межэтажной площадки, когда Алекс неожиданно произнес:

— Ника, постой…

Вероника повернулась. Она стояла у стены, а Алекс одной рукой придерживал сумку, повешенную через плечо, а второй уперся в стену рядом с Вероникой, будто отгораживал ее от остального мира. Он был так близко. Сердце Вероники заколотилось, кровь хлынула к щекам, а ноги стали будто воздушными. Она прислонилась спиной к прохладной стене.

— Ника…

Алекс неотрывно смотрел ей в глаза своими зелеными кошачьими глазами, а Веронике казалось, что она сходит с ума: мысли путались, дыхание перехватывало, а в груди жгло.

— Ника… спасибо тебе за время, которое мы провели вместе…

Алекс чуть наклонился. Сердце сбивчиво заколотилось где-то в горле. Вероника ощутила тупую боль в голове — так сильно она вжалась затылком в стену. «Если я сейчас упаду, он поймает меня?» — пронеслось в сознании. Теплое дыхание Алекса уже едва коснулось ее лица. Еще чуть-чуть…

Звякнула дверь на втором этаже. Кому-то из соседей тоже не спалось в воскресную рань. Алекс отпрянул.

— Пока, Ника… Я пойду к себе… — тихо и немного грустно произнес он. На лестничной площадке послышался кашель. Это сосед Федор Петрович вышел покурить. Алекс повернулся и, быстро сбежав вниз по ступенькам, вызвал лифт…

И снова он уносился от нее на свой девятый этаж. Каждое удаляющееся пощелкивание лифта отзывалось в груди Вероники ноющей болью. А она все также стояла у стены не в силах отделиться от нее и идти домой.

— Доброе утро, дочка! — перемежая свое приветствие хриплым кашлем, проговорил Федор Петрович. И внимательно посмотрев на Веронику, вдруг обеспокоенно спросил:

— С тобой все в порядке, деточка?

— Да… — чуть слышно пробормотала Вероника, с трудом отлепилась от стены и, слегка пошатываясь, стала подниматься к двери своей квартиры. Отчего-то ее тревожил последний взгляд Алекса. В нем была печаль…


… Вода душа, пущенная с большим напором, лилась, гулко ударяясь о поверхность ванны. Запертая дверь и шум воды отгораживали Веронику от всего мира. Горячие струйки окутывали ее, смывая со щек не прекращающие течь слезы. Но вот защитить ее от того, что творилось у нее в душе, смыть всю боль, которая была там, они не могли…

… После поездки в течение недели Вероника всего один раз видела Алекса. Они случайно столкнулись на первом этаже, когда Вероника спустилась, чтобы идти в магазин, а Алекс ждал лифт.

— Привет, Ника! — глаза Алекса улыбались.

— Привет!

— Заходи как-нибудь навестить Твикса.

— Хорошо… — Вероника ощутила, как сначала сжалось, а потом бешено заколотилось сердце. — У меня твоя рубашка осталась. Заодно занесу…

Неожиданно дверь лифта раскрылась, и оттуда выплыла, сверля их назойливым любопытным и недобрым взглядом, баба Тома, соседка Алекса с девятого этажа.

— Иш, шпана куда метит… — пробурчала себе под нос она и заковыляла по ступенькам к выходу. Вероника заметила, как по лицу Алекса скользнула тревожная тень, и на мгновение во взгляде появилось то же выражение, что и тогда, при их последнем прощании.