— Лучше тебе помалкивать об этом, — сказал он Хадассе.
— Я и так молчала, — ответила Хадасса, — и молчала слишком долго. Может быть, больше мне никогда не доведется поговорить с тобой, Атрет, и я боюсь за твою душу. Я должна сказать тебе…
— У меня нет души, — сказал он, резко оборвав ее. Он не знал, что такое душа. И не был при этом уверен, хочет ли вообще знать.
— У тебя есть душа. Она есть у всех. Прошу тебя, послушай, — умоляла его Хадасса. — Бог живет, Атрет. Обратись к Нему. Обратись, и Он ответит тебе. Попроси Иисуса войти в твое сердце.
— Кто это такой?
Она открыла рот, чтобы заговорить.
— Замолчи, — резко сказал ей Атрет, и она услышала, как к ним идет охрана. Страх сковал ее, когда она посмотрела наверх и увидела в нескольких рядах от себя римских воинов, глядящих на них, подобно хищным птицам, высматривающим добычу. Она тут же вспомнила крики умирающих людей в Иерусалиме, лес крестов за разрушенными стенами, тех несчастных, которые остались в живых. У нее пересохло во рту.
— Пора возвращаться, Атрет, — сказал один из воинов, — сейчас начнет светать. — Другие стояли наготове, на тот случай, если гладиатор вздумает не подчиниться.
Атрет кивнул. Его глаза блеснули, когда он повернулся к Хадассе, и он слегка нахмурился.
— Глупость ты сделала, что рассказала мне об этом, — сказал он так, чтобы его услышала только она.
Хадасса сделала усилие, чтобы не заплакать.
— Я сделала глупость, что не сказала тебе об этом раньше.
— Не говори ничего больше, — сказал он ей и увидел, что ее глаза блестят от слез.
Она взяла его руку в свою.
— Я буду молиться за тебя, — сказала она, задержав его руку в своей, как бы прося задержаться еще на мгновение. — Я буду молить Бога о том, чтобы Он простил мне мой страх и даровал нам еще одну возможность поговорить.
Атрет никогда не видел раньше таких глаз — они были полны такого сострадания, которое проникло даже через его жесткое сердце.
— Он сказал, что снова будет сражаться на арене, — сказала Юлия, огорченная тем, что Калаба не дала ей догнать Атрета.
— Разумеется, он будет сражаться на зрелищах. Он же гладиатор.
— Как ты не понимаешь? Он же может умереть! Единственные зрелища, которые будут в ближайшее время, — это Либералии, и Серт собирается выставить его на поединки смерти. Вчера Марк сказал мне об этом. И Атрет будет сражаться не с одним и не с двумя. — Юлия сдавила пальцами виски. — Какой же я была дурой! Я никогда не думала, что это может означать. А если я его потеряю? Я не смогу этого пережить, Калаба, не смогу.
— А если он останется в живых? — спросила Калаба таким тоном, что Юлия невольно повернулась к ней.
— Тогда Серт дарует ему свободу.
— И что дальше? Что ты будешь с ним делать?
— Не знаю. Если он захочет, я выйду за него замуж.
— Неужели ты действительно такая дура? — презрительно спросила Калаба. — Юлия, да он еще хуже Кая.
— Вовсе нет. Он совсем не похож на Кая. Тогда он так разозлился на меня, потому что я заставила его ждать в коридоре.
— А говорю не об этом, хотя и здесь есть повод серьезно задуматься. Я говорю о том, как он властвует над тобой. Стоит тебе едва уязвить его гордость, и он уходит. И что ты делаешь? Ждешь, когда он вернется и сам попросит у тебя прощения? Видела бы ты себя со стороны, Юлия, когда ты бежала за ним. На тебя было просто жалко смотреть — так глупо ты себя вела.
Юлия покраснела.
— Но я хотела, чтобы он остался.
— Весь Ефес мог увидеть, как ты этого хотела, — сказала Калаба. — Неужели ты держишься за него только из–за того, кто он такой?
Юлия отвернулась, вспомнив язвительное замечание Атрета о том, что он воздерживается от женщин перед схватками. Неужели у него были другие женщины, до того как они познакомились? Она надеялась на то, что стала единственной в его жизни, но что, если она была для него лишь одной из многих?
Калаба повернула ее лицо к себе.
— Этот гладиатор еще должен заслужить твое уважение. Кем он себя считает? Проконсулом Ефеса? Почему ты позволяешь ему обращаться с собой как с дешевой любовницей? — Она убрала руку и недовольно покачала головой. — Ты меня огорчаешь, Юлия.
С болью и чувством стыда в душе Юлия стала оправдываться:
— Атрет — самый знаменитый гладиатор в империи. На его счету уже более ста убитых. За одно это он уже достоин уважения.
— И после этого он достоин тебя? Ты римская гражданка, дочь одного из самых богатых людей в империи, уважаемая женщина. А этот Атрет — обыкновенное дикое животное, способное только сражаться на арене, совершенно неотесанный варвар. Да он молиться на тебя должен за то, что ты стала его любовницей, за каждый миг времени, которое ты посвящаешь ему.
Юлия растерянно заморгала, уставившись в темные глаза Калабы.
— Я как–то не подумала об этом.
Калаба положила свою руку на руку Юлии и слегка сжала ее.
— Я знаю. Ты слишком мало думаешь о себе. И позволила себе стать его рабыней.
Юлия отвернулась, почувствовав еще больший стыд. Неужели она стала его рабыней? Она вспомнила, как умоляла Атрета остаться, а потом побежала за ним. Это его не остановило. Она смирилась, а он отвернулся от нее.
— Тебе надо поставить его на место, Юлия. Он раб. Не ты.
— Но он может заслужить свободу.
— Я понимаю, почему ты так думаешь, но подумай и о другом. Ты знаешь, что варвары убивают своих жен, которые имеют любовников? Они топят неверных жен в болоте. И что будет, если этот гладиатор получит свободу? Что будет, если ты выйдешь за него замуж? Возможно, какое–то время ты будешь счастлива, но что, если ты устанешь от него? Да он убьет тебя, если ты осмелишься хотя бы взглянуть на кого–то другого. В Риме муж имеет право убить неверную жену, хотя мало кто настолько лицемерен, чтобы пользоваться этим правом. Этот же, не задумываясь, прибьет тебя собственными руками.
Юлия покачала головой.
— Я не такая, как ты. Я люблю его. И ничего не могу с собой поделать. И я не могу бросить его только из страха перед тем, что может произойти.
— А я и не призываю тебя бросать его, — сказала Калаба, вставая с дивана.
— Что ты имеешь в виду?
Калаба стояла, задумавшись.
— Ты можешь выйти замуж за другого человека, которому ты могла бы полностью доверять. За человека, который мог бы предоставить тебе полную свободу действий. И тогда Атрет сможет быть твоим любовником столько, сколько твоей душе угодно. И если он тебе надоест, ничего страшного не произойдет. Подаришь ему какую–нибудь безделушку на память, и пусть себе катится в свою Германию или еще куда–нибудь.
Юлия снова покачала головой.
— Я уже была замужем и не хочу ничего слышать об этом. Клавдий был хуже моего отца. А Кай… Но ты сама знаешь, что это было за чудовище.
— Так выбирай мужчин повнимательнее.
— Единственный мужчина, которому я доверяю, — это Марк.
— Только вряд ли ты сможешь выйти замуж за собственного брата, — сухо сказала Калаба.
— Я говорю не об этом, — сказала Юлия, возбужденная той идеей, которую подкинула ей Калаба. Она сжала пальцами виски, в которых сильно стучал пульс.
— И ты по–прежнему во всем доверяешь брату?
— Конечно. Почему я не могу делать это?
— Просто странно, почему ты в ситуации с Атретом обращаешься за помощью ко мне, а не к нему. Если ты ему доверяешь, то, следовательно, он знает о твоих любовных связях и одобряет их. — Слегка наклонив голову, Калаба изучала лицо Юлии. — Он не знает об этом? А что он сделает, если узнает? — В ее вопросе звучал оттенок насмешки. — Твой отец сейчас тяжело болен. Твой брат отпустил поводья или еще сильнее их натянул?
Юлия сжала губы. Она не могла отрицать того факта, что Марку сейчас нелегко. Более того, он становился похожим на своего отца. На последнем пиру, на котором она присутствовала, Марк едва ли не силой вывел ее за руку. Уведя ее в отдельное помещение, он заявил ей, что она утратила чувство меры. Когда она потребовала от него объяснений, он сказал, что она ведет себя с гостями, как Аррия. Разумеется, звучало это вовсе не как комплимент.
Воспоминание об этом разозлило ее. Что плохого в том, что она заставляла всех гостей–мужчин желать ее? Кроме того, разве не для этого сам Марк просил ее исполнять роль хозяйки на его пирах?
— Сначала отец, потом Клавдий, потом Кай… — сказала Калаба. — И вот теперь ты позволяешь править тобой своему брату и еще какому–то гладиатору, который в Риме всего лишь раб. Ох, Юлия, — устало произнесла она. — Когда ты, наконец, поймешь, что ты сама имеешь полное право распоряжаться своей жизнью?
Юлия села, сраженная доводами Калабы и своими собственными неукротимыми желаниями.
— Если бы я знала такого мужчину, которому могла бы довериться настолько, чтобы выйти за него замуж, мне пришлось бы спрашивать согласия Марка.
— Вовсе не обязательно. Ты ведь знаешь, что такое брак по расчету, узус?
— Это когда ты просто заключаешь с мужчиной договор?
— Да, между тобой и тем мужчиной, которого ты выберешь, можно заключить договор, но даже это не обязательно. Такой брак очень прост, и ты имеешь полное право распоряжаться им так, как сама хочешь. И можешь распоряжаться своими деньгами.
Юлия повернулась к ней.
— Многие женщины именно так сохраняют за собой право на свое имущество, — продолжала Калаба. — Возьмем конкретный пример. Если бы этот гладиатор был свободен и хотел на тебе жениться, как ты думаешь, он бы позволил тебе распоряжаться теми деньгами, которые принадлежали тебе до брака? Ты думаешь, что могла бы и дальше жить так, как тебе хочется? Я видела его только один раз, но мне этого было достаточно, чтобы понять, как он любит властвовать. И если бы ты вступила в брак по расчету с кем–нибудь другим, он не получил бы такой власти. За тобой остались бы и твои деньги, и твоя свобода, и он никак не мог бы тебя всего этого лишить. Но если ты выйдешь за него, все твое станет принадлежать ему.
"Веяние тихого ветра [A Voice in the Wind]" отзывы
Отзывы читателей о книге "Веяние тихого ветра [A Voice in the Wind]". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Веяние тихого ветра [A Voice in the Wind]" друзьям в соцсетях.