Разворот — и помчала в заданном направлении.

А у меня… и дар речи пропал. Не сразу наскребла сил, дабы встать с места и пройтись обратно за столик.

— Че, надумала? — рассмеялась Настя.

Молча качаю отрицательно головой. Шумный вздох, и все еще давясь набатом то ли шутки, то ли нет, Вероники, роняю:

— А кто такие «упыри с Заставы»?

— А, так это эти… — живо отозвалась Катька, перебивая свою сестру, Анастасию. — Из соседнего района. Раньше у нас с ними война была. А сейчас так — иногда набеги, но Старшие вроде как все зарешали, замирили. Но дураки — они ж дураки, так сразу их всех не образумишь и не выведешь. А что?

— Да ничего, — заторможено качаю головой, казалось, захлебываясь уже прозрением и столь скорым обучением, «вливанием» в «реальную жизнь» городка.

— А че, у вас такого не было, что ли? Ну… несколько лет назад?

— А ты вообще откуда? — нагло вклинивается Инна.

— Из областного, — скривилась, поджав губы.

— П-ф-ф, — протянула вдруг все та же «всезнающая» Катька. — У вас там вообще п**дец был. Столько районов и дележки — это у нас еще тихо.

— Но у вас там Мира сейчас. Быстро всех успокоил, — загадочно повела Настя и не менее загадочно улыбнулась.

— Не знаю, — невольно грубо вышло, а потому тотчас осеклась. Я. — Никогда не вникала во все это. Да были какие-то стычки… но мне и своих забот хватало, чтоб во всем этом разбираться…

— Это какие такие у тебя «заботы» были? — иронией Валя.

— Да учеба, — дерзко, поспешно отозвалась «Инесса». — Че, не видно по ней? Небось, еще и отличница?

— Отличница, — едкое в ответ, паясничая.

Разворот — и присела на лавку. Взор вперила в заветную арку.

Черт, как бы хотелось самой туда тоже сигануть… вслед за Никой. Хоть краешком глаза узреть, что там… да как. Как Он там…

Лишь бы жив был. Лишь бы жив…

А еще «менты» эти…

Но, боюсь, только под ногами мешаться и буду.

Еще наорут.

Терпи, Ваня. Терпи! Ты справишься!

* * *

Уже и стемнело вокруг. Включились фонари.

Устала… как и все, устала ждать и сходить с ума от целой череды вопросов, которые просто разрывали мозг: как там, что там… Черт, еще ж и Ника туда поперлась! И не страшно же…

Сложила я руки на стол и разлеглась сверху, как на подушке.

Спать — не спала, а вот мысли прокручивать в полудреме — то тут хлебом не корми.

— Ладно, — вдруг гаркнула Инка и встала с места. Лениво потянулась и зевнула (идиотка — невольно свторили и мы ей). — Вы как хотите, — продолжила та. — А меня — за*бало. Я домой. Завтра уже узнаю, чем всё закончилось.

— В смысле? — откровенно вылупилась я в нее от шока. — А Федя? Ты что его… даже не дождешься?

— Сам придет расскажет, — едкое, многозначительное.

— А вдруг ему плохо? Ну там… что-то случилось? В больницу попал?

— Язык прикуси, с*ка! — на меня, выстрелом.

— Что? — округлила я очи.

— Не пи**ди под руку, говорю, — более сдержано. — Короче, ну его всё на ***. Я устала — я спать. Мне еще завтра с этой коровой и ее дочкой в город, на рынок ехать. Так что… как хотите, а я — домой. Настя, Катя, вы идете?

— Да нет, — поспешное Старшей (невольно прячет глаза от неловкости). — Мы еще пока посидим тут.

— Ну и дуры. Никто это не оценит. Пока всем.

Разворот — и пошагала прочь.

Оценит — не оценит. А для себя — спокойнее. Не знаю, как так можно… твой же там. ТВОЙ! А ты…

Курица общипанная.

Только и научилась, что ноги раздвигать… а в душе — пустота!

ИДИОТКА!

* * *

И снова уложить голову на руки — и попытаться успокоиться… По крайней мере, не думать гадости об этой лахудре.

И вот почему… Господи, почему именно ЕЙ ТАКОЙ… достался Он?!

Почему… ЕЙ?

* * *

— Идут! — от голоса, вскрика Катьки меня просто подкинуло на месте.

«А, чё?» — заметали взгляды и остальные по сторонам.

Идут — и сама уже я вижу.

Узнаю среди силуэтов (едва расстояние стало сие позволять) заливающуюся радостным смехом Веронику и рядом с ней Рожу… Идет, обнимает за плечи.

Шутка за штукой — не стихает хохот и толпы. Еще трепетные мгновения (а Настя не выдержала — к своему Севе навстречу даже помчала) — и завалились всей гурьбой за столик. И опять места не всем хватило.

— Иди ко мне на руки, — слышу голос Глеба (того самого, что из садика) — смотрю — тащит руки свои к Некиту.

Гогочет та:

— Смотри, как бы тебе не обломала я их.

— Да че ты? Я же любя… — шутливое в ответ.

— Так и я, — и снова звонкий смех Вероники.

— А че, Инка ушла, что ли? — различаю среди балагана голос Феди.

— Ну так, — едкое Вали. — Царевна «уста-ала», — ядовито протянула девушка и скорчила гримасу.

— Ёп*а! — вмиг резво вклинилась Ника. — Это ж вам не кулаками махать! Тут куда труднее!

Усердие — и вклинилась меж ребят, отвоевывая свое «почетное» место на скамье.

— Зато Ванька нас дождалась! — неожиданное чье-то мужское, не без дружеской иронии. — Вон какая молодец!

— Да она вообще умница! — неожиданно отозвалась Некит. — Была б я пацаном, сама б на ней женилась! — заржала идиотически.

— Я те женюсь! — едкое Рогожина. Хотел, было, подзатыльник ей дать, но вовремя та увильнула. — А ты чего там сиротой зависла? — вперил уже в меня взор Рожа.

Стою, оцепеневшая. Страшно даже выдохнуть.

Я тут еще не отошла от шока из-за их непонятной всеобщей радости, от мысли… что, слава богу, с Ним всё в порядке… а Он…

— Иди сюда, а то так и свалишь втихую от нас… в свой санаторий!

— Ой, да ладно! — отозвался «Всеволод». — А куда именно?

— На Черное… — пытаюсь ответить, но тотчас перекрывает весь горизонт Федька собой. Вплотную.

— Надолго? — чье-то девичье (не узнаю).

Осмеливаюсь… поднять очи, коснуться взором Его глаз — но тотчас осекаюсь, заливаясь жаром смущения.

— Недели на две.

— Так, а что у вас там было? Че так долго? — слышу голос Насти, перебивая.

— Замерзла? — тихо, вкрадчиво прошептал (мне) Федя.

— Слышьте, а у вас чё тут… даже бухла нет? — и снова выкрики из толпы, где-то там, за Его спиной.

— Кстати, спасибо за мастерку, — мне всё тот же Рогожин. — Хотя могла и не возвращать.

— Мастерку? — удивленно я. Подняла взор, скользя по краешку дозволенного. Прикипела к его губам, не смея вновь коснуться запретных «океанов».

— Ну… куртку, спортивную, — криво усмехается.

Чувствую, как дрожь охватывает уже всё мое тело, а не только конечности. Сердце колотится, что ошалевшее.

— А ну… как же? Она ж твоя… — невнятно (да и едва осознанно) мямлю, отворачиваясь.

Вдруг движение — снял с себя олимпийку и забросил мне на плечи. Как тогда… когда еще мои грезы лишь только зарождались, когда еще не были осколками… растрепанных чувств.

Поежилась.

— Посидишь еще с нами? Или уже домой?

— Да мне завтра рано вставать, — не вру. Но и утрирую. — А уже и так поздно, — несмелым шепотом. И снова тщетная попытка взглянуть ему в лицо — взволнованно осекаюсь.

— Провести?

— Буду признательна… — шевелю губами, не издав уже ни звука.

* * *

— Так что у вас там было? — отваживаюсь уже и я на интерес, едва мы нырнули в подъезд, когда напряжение хоть как-то спало.

Молчит, а потому замираю. Резвый разворот — и чуть не сбил меня с ног. Вовремя сдержался.

Застыл вплотную.

Не отстраняется. И я тоже…

Впервые за вечер, или за всё время… уверенно выдерживаю его взгляд.

— Всё хорошо? — несмело шепчу.

Еще миг — и коснулся взором моих губ. Стоит, шумно дышит, сражается с какими-то своими мыслями. Желаниями…

— Федь… — едва различимо я.

Казалось, от перенапряжения меня сейчас уже начнет трясти в припадке.

Мышцы сжались в теле. Холод стеганул спину. Страшно, волнительно до одури.

Сглотнул слюну Рогожин. Вдруг шумный вдох. Лицо его вытянулось, прогоняя скопившееся напряжение, эмоции.

Нервически рассмеялся. Отвел глаза в сторону.

— Пошли давай, — ухватил вдруг меня за плечи — вздрогнула я невольно.

Силой разворот к себе спиной — и откровенным велением, напором подал вперед — подчиняюсь.

— Всё нормально, — неожиданно продолжил, оторвавшись от меня. Шаги вперед: мои, его. — Все живы, почти здоровы. Разобрались. Этот г*внюк с 9-го еще за тачку платить будет.

— А за ларек?

— И за ларек.

Застыли у квартиры. Лицом к лицу. На пионерском расстоянии.

И вновь полумрак. А я уже дрожу. Рыдать хочется.

Ну, почему, ФЕДЯ?! ПОЧЕМУ ТЫ ТАК СО МНОЙ ПОСТУПАЕШЬ?!

Зачем мозги пудришь?

…но и на большее не решаешься?

— А, точно, — живо дернулась я, вырвавшись геройски из плена наваждения чувств, его зрительного давления. Стащила с себя его олимпийку. — Чуть опять не забыла. Спасибо тебе большое.

— Да ладно, — тихо, бархатным шепотом. — Могла бы и себе оставить.

Окаменела я. Сцепились взоры на мгновение. Но еще секунды — и силой, невольно ударив ему в грудь, всунула куртку в руки.

— Держи, — грубо, но сдержано.

Подчинился. Но взгляд так и не дрогнул. Все еще стоит — пристально сверлит, будто у меня есть что-то сверх важное его… и никак не хочу оное отдавать.