Ольга Резниченко - Вето на любовь

— Мам, а цье это?

Робкие шаги ближе, чуть выше по лестнице, — и узнаю… пакеты, сумки. Внутри — мои и Федькины вещи.

Взяла, вытащила первое попавшееся — бюстгальтер. Мне этот комплект на четырнадцатое февраля и подарил, в прошлом году, Серебров. Сложно не узнать. Полупрозрачная, красная синтетика вся в кружевах — никогда бы не осмелилась сама бы себе такое бесстыдство купить.

Нервно сглотнула. Взор около. А вот и Федькины сандалии, там же, вместе с бельем.

Сапоги, шорты, штаны, майки. И снова мое… платье, футболки.

— Мам! А это мое! — радостно вскрикнул малыш и схватил какую-то вещицу из другой поклажи.

— Твое-твое, — машинально буркнула я и опустилась, присела на ступеньку, не видя уже толком ничего перед собой — сплошная стена слез и шока. Растерянности и ужаса.

Звоню ему вновь — абонент уже недоступен. Только музыка из квартиры громче.

Вдруг шорох, стук двери где-то снизу. Чьи-то неспешные шаги ближе.

— Ванесса, здравствуй!

Узнаю — соседка. Отворачиваюсь.

— Здравствуйте, — бубню тихо.

— Здластвуйте! — весело вторит и Федька.

— У кого это так музыка? Не знаешь? Погоди, у вас, что ли?

— Наверно, да, — еще рачительней отворачиваюсь в меру приличия, но так, чтобы не видела мои слезы.

— У вас праздник, что ли? Ну все равно… можно же как-то потише!

— А вы пойдите это ЕМУ скажите! — сорвалась, гневно рявкнула я на нее, вперив взгляд. Но тотчас осеклась. Отвернулась. — Простите, — тихо.

— Что-то случилось? Что за пакеты?

— Вы шли куда-то? — злобно, уже окончательно не выдерживая. Живо сорвалась я с места. Взгляд на приставучую старушку. — Вот и идите туда! А что-то не нравится — вызывайте милицию!

— Так он же… этот же… из этих… — растерянно та, вытаращив на меня очи.

— А я-то причем? Что вы от меня хотите? Я об дверь не размозжусь! И звукоизоляцию вам не сделаю! Все вопросы — к нему!

Схватила пакеты и силой что впихнула в сумки, а что так, сверху примостила — и взяла. К лифту.

На самый верхний этаж — и замереть у крыши, на техэтаже, как когда-то поведала истину Ника.

— Мам, а мы со… домой не подём?

— Не сейчас, зай. Позже.

Набрать номер Матросова (и то, если это он, как уверял Серебров, когда мне с его телефона писал смс, что останется у него на ночь, а его, Лени, мол, аппарат сел и зарядить нет как).

— Да? — грозное. Мужское.

— Жора, ты?

— Кто это?

— Ванесса. Сереброва.

— А Лёня… Лёня спит уже, — испуганно, задумчиво тараторя.

— Он дома. Закрылся. Меня с ребенком не пускает. Я боюсь, как бы он ничего плохого не наделал.

— Сейчас буду, — перебивая.

* * *

Вещи уже не тащила за собой. Так спустились, как увидели, что джип Матросова подъехал.

Потрезвонить, а затем гневно заколотить в дверь. Это не я — церемониться Георгий не стал.

Долгие, упорные минуты — и все же "заточенный" сдался. Щелкнул замок — несколько оборотов — и показался в проеме.

Взор на Жору, что первый, стеной стоял перед нами.

— Надо же! Чего ты тут? — развеселое.

— Да вон, твоя позвонила.

Шаг в сторону. И сцепились взгляды наши с Леонидом.

Оскалился, что дикое животное.

Презрение накалом — и вдруг бешеный вопль, в разы перекрикивая, бьющую басами по ушам, музыку:

— На *** отсюда пошла! Шалава е**чая! Я сказал, нет здесь больше тебе места! Ни тебе, ни твоему ублюдку!

Сжалась я от ужаса.

— Ты чего? — вытаращил на него очи Матросов. — Вообще, крышей поехал? Че ты несешь? На весь подъезд, при Малом?

— А ты вообще е**льник завали! Пришел — заходи! А нет — то на *** вали! Вон, можешь вместе с ней! Может, и тебе даст! Или ты и так ее… периодами, пока меня дома не было, тр*хал?!

— Ты че, больной, что ли? Совсем спился?

— Откуда у нее твой номер?!

— А я откуда знаю?! — рявкнул в ответ, вконец разбитый шоком Жора.

— Так ты сам мне с его номера писал! Не так давно, когда у него оставался! — тотчас отозвалась я (из последних сил), чтоб хоть и этого ко всему не приплел. И вовсе не поубивал всех до кучи.

— И ты номер сохранила!

— Я просто смс не чистила! — гневно, агонией.

— На будущее оставила, да? Когда этот с тобой натаскается!

— Да ничего не было!

— Короче, — резво перебивает нашу перепалку с Леонидом Матросов. — Давайте зайдем все в квартиру — и нормально поговорим.

— Это — мой дом! И ноги ее здесь больше не будет! На *** вали! Куда хочешь! Хоть удавись! Мне — по ***! Завтра замки сменю! А влезешь — засужу! За проникновение на частную территорию! За взлом! И за кражу!

— По-моему, ты сам уже не свой! Что ты несешь? — не отступает Георгий.

— Ты заходишь, или остаешься здесь? С этой подстилкой? — беглый взгляд, и снова вперил очи в друга.

Тягучие, колкие мгновения рассуждений — и подался вперед Жора. В квартиру.

Но едва уже захлопывал дверь — как уставился на меня и шепнул:

— Погоди здесь. Я с ним поговорю, успокою. И все решу.

* * *

Час, два на лестнице. Никто так и не вышел. И по телефону мобильному не звонил.

Ночевали там же, среди своих сумок, на тех. этаже.

А утром, еще и восьми не было — пришел мастер и принялся менять замки (мы как раз шли: спустились вниз на лифте — и было слышно; а затем и вовсе воочию узрела).

Не справился. Со своим обещанием Матросов не справился.

Ну что ж. Решено, так решено.

И это действительно конец. Я долго терпела. Мирилась, унижалась, ждала… Но, видимо, судьба. Такова судьба: всему конец. Точка. И это Лёня так решил. Серебров, а не я. Так что снимаю любую ответственность с себя. Нет у меня вины ни перед ним, ни перед сыном. Нет: как могла, так и крутилась. И была верной женой. До последнего. Вопреки всем "но".

Так что весь спрос в будущем — только с Него. Что могла, я — сделала.

* * *

Еле дождались открытия торгового центра — в туалет. Там же и умылись. Из денег — на батон с молоком хватило. Еще, правда, если хорошо покопаться, то и на билет в автобусе хватит (и то, спасибо, что хоть за Федьку не надо платить в силу его возраста и льгот для малышей). Вдруг куда придется все же ехать.

Вдруг? А то будто тут останемся.

Реально, я все еще толком не могу осознать, что произошло. Так только — обрывки, отрывки, всплески.

Так… Рогожин.

Присесть на лавку и в очередной раз набрать его номер: абонент вне зоны доступа.

В детсад Федю — смысла не вижу вести. Да и страшно, вдруг Серебров передумает и решит сына с собой оставить. Хотя бы назло мне. Нельзя. Да… и толку? Вечером и того сложнее найти будет, куда приткнуться.

И Федя… а что если он на меня обиделся? Специально номер сменил?

«Да нет! Чушь!» — замотала я лихорадочно головой, рассуждая, споря сама с собой.

Не может быть! Нет! Только не мой Федька. Не мой Рогожин. Он мне… тогда после рассказа, что было в санатории, всё простил. Приехал, как и обещал, забрал. И Шмелёва простил. И даже Сереброва. Всё простил. Так что нет. Не мог.

Наверняка что-то случилось.

Может, что Ритка что знает… Точно, Рита!

Живо достать еще не севший вконец телефон — и набрать номер.

* * *

— Ну, Вань, — послышались явные нотки раздражения, недовольства Маргариты. — Я буду дома только вечером. И потом, мне нужно у Валика спросить, согласен ли он сюда вас пустить. И то, если да, то только на один вечер, на одну ночь, не больше. Он, так-то, не любитель, когда чужие люди в доме. Прости, в общем. Ладно, я тебя потом, попозже наберу.

— Да у меня… — но не дала договорить — гудки перебили ход моих слов.

Вперила я взор в финальные проценты батареи.

Ну вот… а самого главного так и не дала выведать: про Федю. Да и обидно будет, если позвонит, а я так и не узнаю: да или нет. И куда ехать.

Хотя… Мне главное до Рогожина достучаться. Нет, не то, чтобы на шею сесть. Но может… что толковое подскажет, напутствует. Советом поможет. Теплом. Даст моральных сил… всё это пройти, выбраться… из сей жуткой трясины на твердый берег.

* * *

Пять процентов зарядки. Даже, наверно, если и позвонит сейчас Рита, то телефон сядет в процессе разговора.

Черти что…

— Мам, ну не плаць…

— Спи, зайчик, спи. Не обращай внимания… соринка в глаз попала, — живо стерла я влагу с лица; предательски шмыгнула носом.

И вдруг запиликал аппарат — смс:

«Еду уже домой. Ул. Р.-К-ва, **, кв. ***»

Звонкий, истерический смех вырвался из моей груди, отпуская стремена и давая вконец волю рыданиям.

Сходить вновь в торговый центр (в туалет), а затем — автобус… и по заветному адресу.

— Но только до утра, — вместо привет, тревожно отозвалась Рита, едва открыла дверь и увидела нас на пороге.

Учтиво помогла затащить все сумки в прихожую.

— Ты прости… что так, но… — скривилась Рогожина. — Сама понимаешь. Жила бы я одна, по-другому разговор строился.

— Да я все понимаю, спасибо тебе громадное и за это! — счастливо запричитала я, а на глаза вновь проступили слезы.