Ольга Резниченко - Вето на любовь

— Отпусти! — гневное мое, попытка разорвать противные объятия.

— Ой, да ладно! Ванёк! Не брыкайся! — пошло скользнул рукой по телу и сжал до боли мою грудь.

— Глеб, отпусти! — громким рыком. И снова тщетные рывки — куда я, идиотка, против его дюжей силы?

— Сладкая моя, ну не сопротивляйся. Давай побалуемся! — и снова движение мерзких лап. Скатился, попытался забраться мне под сарафан.

— Отвали, ублюдок! — отчаянно завопила я, при этом чувствуя уже, как его похоть упирается в меня.

Гадкий, слюнявый поцелуй в шею.

— Шмелев! Шмелев не надо! Глеб, молю! — бешеное давление, попытки ударить его локтем в грудь.

Но вдруг его напор — и подал меня вперед.

Инстинктивно выставила руки вперед, упершись на стол, чтоб не грохнуться.

Вдруг стук двери.

— Это че еще за х**ня?! — бешеное, девичье. Тотчас дал слабину мой захватчик — вырвалась я из объятий, отлетела в сторону, уже давясь слезами… и казалось, седея, заодно… осознавая всё то, что чуть не случилось.

— Глеб, ты совсем, что ли, о**ел?! — не унимается та. Узнаю Валю. Не смотрю на нее, да и едва что вижу за пеленой. — Те че, пи**дюлей давно не давали? Ты че творишь?

— А че? Че-то не так? — ироническое сквозь смех. — Или завидуешь?

— Чему? Был бы кто поприличнее. А то так… одна комашня.

Протискиваюсь. Мимо них — и прожогом на выход.

— Вань, подожди! — слышу вдогонку мне Валентины. — Соль принеси, — рявкнула на Шмелева.

— Соль принеси, — перекривил ее слова, паясничая, Глеб.

— Ваня, стой! — торопливый топот за мной — и нагнала. Буквально у двери уже, в сенях, нагнала. Схватила меня в свои объятия.

— Ты как?

Попытка заглянуть в лицо — не даюсь, отворачиваюсь.

Прижала к себе сильней — невольно уткнулась я ей носом в плечо.

— Тише, успокойся. Куда ты идешь? Чтоб все видели? Не фиг им знать всё это.

Покорно киваю головой, шмыгнув носом.

— А с Федей я поговорю. Пусть следит за своим пьяным другом. Хорошо?

— Нет! — отчаянно, сжавшись от окончательного расстрела ужасом, дернулась я. Не дала вырваться. Удерживает меня еще подле себя.

— Хорошо! Успокойся только…

— Ой, да че вы там? Ниче ж не было, — ядовитое гыгыканье проходящего мимо нас. — Только пощупал немного…

— Вали отсюда! — гневное, метнув на него презрительный взгляд. — А то сама тебе всеку!

— Бла-бла-бла, — едкое этого подонка.

Лязгнула дверь.

— Облапал, да? — шепотом.

Молчу, в позоре пряча лицо. А слезы новой волной, градом посыпались.

— С*кин сын! Гнида паскудная… — злобное чертыхание Вальки. Вдох-выдох. — Ко мне тоже как-то клеился, — неожиданно выпалила. — Пока я ему по я*цам, что дури было, не тарахнула… То еще зрелище было: скулил, что щенок. Ну, успокойся, Ванечка… — взор мне в лицо — невольно поддаюсь. Стерла слезы с моих щек. — Всё хорошо. А пьяные кобели… они такие. Если не научишься давать смелый уверенный отпор, то так и будут пристраиваться… Природа у них такая. Чуть градус по мозгам дал — как уже хвост трубой и чешется. Успокойся, прошу… А Федьке я скажу…

— Ну, Валь! — горько взмолилась я. Взгляд в очи на мгновение.

— Да не сдам тебя! — раздраженно. — Если так хочешь… Просто скажу, чтоб угомонил его. Сама же видишь… Не к тебе, так к другим пристанет — а там и до драки недалеко.

— О, б***ь! Не прошло и три года! — слышу радостный крик Шмелева с улицы. — Токарь, ты че, разучился ездить? Или дорогу забыл?

— Да эти… три дня собирались, — признаю раздраженный голос Артура.

— Пошли, — шепнула мне на ухо Валя. — Умоешься, выдохнешь. А то сча налетят — и начнутся расспросы. Хорошо?

Покорно киваю головой.

— Успокойся. Глеб придурок, но не насильник. У него просто… манера такая. Не зря ж ему мало кто дает, сама слышала… — тихо смеется.

Поддаюсь — криво улыбаюсь, давясь всхлипами.

— Если поначалу на моську и клюют, то чуть ближе узнают — и всё, как рукой снимает желание. С его-то мыслями в башке и дурным поведением… не знаю даже, как он вообще находит себе девок. А поначалу я даже сама на него заглядывалась…

— Да? — удивленно уставила я на нее взгляд (подчиняюсь — шагаю следом, топясь в ее заботливых объятиях).

— Ага, — ржет, кивая головой. — Дура я! Скажи?

* * *

Не выпуская мою руку из своей, утащила меня к колодцу.

Попытка набрать воды в ведро.

— Мда-а… — протяжное Валентины. — Вовремя у Гриба канализация забилась. Мучайся теперь с этим допотопным способом. Хорошо, что хоть для костра зажигалка нашлась, а не палочки пришлось тереть…

Невольно, криво улыбаюсь.

* * *

Так вовремя подоспевшие Токаревы, Серега, Ира и прочие… и вовсе утащили на себя всё внимание, а потому мне с Валей — практически ничего не досталось.

Забились в угол беседки.

Беглый взгляд на меня Феди — но тотчас его окликнул Артур, а потому… на том все и закончилось.

* * *

И пусть уже все поставили крест на шашлыках (и соль, и майонез, и приправа «не та», угли часто брались полымем), да всё же… блюдо удалось на ура. Оценил каждый.

И снова тост за тостом. Анекдоты, шутки экспромтом, стеб, и доставание парнями девушек — ночь пришла на порог нежданно.

Рогожин так ко мне за всё это время ни разу и не подошел… Сторонился, как мог… Хотя взглядом, как и прежде, не брезговал одаривать.

Устала. Устала я от всего… да и голова уже, почему-то, шла кругом. Хотя кроме мяса (шашлыка чуток — лишь бы отстали со своим «попробуй»), картофеля вареного, хлеба и сока апельсинового не ела, не пила.

— Че, спать? — уставилась на меня Катька, заливаясь хмельной улыбкой.

Молча, смущенно киваю головой.

— Пойдем. А тоже уже и я готова.

Выбрать комнату (небольшая, с одной кроватью — то, что надо, чтоб никто не мешал). Раздеваться не решились — а потому обе завалились, в чем были. Живо забрались под одеяло… и попытались уснуть.

* * *

Очнулась от странных ощущений. Явно что-то не так.

Вокруг полумрак. Но разглядела Его лицо. Дернулась в ужасе — удержал. Еще напор — еще усерднее стаскивая с меня белье.

— Глеб! Глеб, не надо! — отчаянно вскрикнула я.

Но тот только заведенно рассмеялся.

— Расслабься, малыш! Я нежно…

— Не надо! — визжу уже исступленно, брыкаясь, не давая завершить затеянное.

Тотчас резво навалился на меня, пресекая. Проник рукой меж бедер, сжал за плоть. А далее движение, высвобождая и дальше меня от белья.

— Ванек, расслабься! — напором.

— Прошу! Не надо! Глеб! Молю! — отчаянно, заклиная всех ведомых и неведомых Святых. Силой впиваюсь ногтями Шмелеву в кожу, отчего тот только ревностнее пытается раздеть меня до конца.

Чувствую его уже всего, как его плоть впивается в меня, разрывая рассудок на части.

Вгрызаюсь. Со всей дури. За щеку, за шею — сама не поняла куда.

Вскрикнул, отдернулся, невольно расслабив хватку, а потому мигом бросаюсь, слетаю я с кровати.

Встала, да грохнулась тотчас, запутавшись в одежине.

Машинальное движение, натягивая кружева, — и на четвереньках к двери.

Нагнал — да не успел схватиться — вылетела я прочь.

А дальше — ничего толком не помню. Только вспышки.

Как мимо толпы сиганула, громадную щеколду ворот открыла, в темноту нырнула…

Зов, крики эхом… девичьи, мужские…

Мчала… Мчала я, ошалевшая, куда глаза глядят. Сердце колотилось яростно, доходя от каления до предельных возможностей: вот-вот разорвется.

Еще несколько метров — и обмерла я, оцепеневшая… пришпиленная к месту, впишись взором в целое царство кошмара за железным забором: поле ветхих перекошенных крестов… в бледно-голубом свете луны.

Окоченела. Стеганул страх осознанием по рассудку, пустив заодно новую порцию адреналина по крови, давая на мгновение крохи ясности, дабы в конец сойти с ума.

Оборвалось. Внутри меня что-то оборвалось и рухнуло на дно.

Волосы стали дыбом. Слезы иссякли.

— Б***ь, Ваня! — бешеное вдруг за моей спиной.

Дернулась я испуганно, взвизгнув. Но ловкая хватка — и оказалась в его стальных объятиях, в цепях. Силой притиснул к своей груди. Пронзающим звуком на ухо, сражаясь с учащенным дыханием:

— Ты чего? — рыком.

Прижимается своей щекой к моей.

А меня трясет — откровенно колотит от безумия в лихорадке.

Орать — дико орать хочу, да захлебываюсь воздухом, жутью творящегося, что лезвиями всего навалившегося в мгновение на меня полностью раскромсала сознание.

— Что случилось? Что такое? — понимаю. Медленно, подчиняясь реальности, осознаю: Федька. Со мной Федька. Мой Федька.

— Зай, что случилось? Ваня! Ванесса… Хорошая моя, ну не молчи! Я тебя умоляю…

Еще сильнее стискивает в своих объятиях.

Сверлю его взором. Глаза в глаза, да от столь близкого расстояния теряется фокус.

Холодно. Мне до безумия… холодно.

Трясет еще сильнее — не могу остановиться.

— Малышка моя… — вдруг утопил мое лицо в своих ладонях. Жадные поцелуи в щеки, лоб. Гладит по волосам. Отчаянно пытается выудить хоть что-то, всматриваясь мне в очи, а я лишь заторможено моргаю и глотаю немо воздух, как рыба. — Кто тебя напугал? Что сделал? Кто-то обидел? Артур? Артем?