Ольга Резниченко - Вето на любовь

Мигом отворачиваюсь.

— Вань… — несмело.

— Зачем ты так со мной? — перебиваю. Взгляд своему Истязателю в лицо: глаз духу не хватило коснуться.

— Как? — хрипло; лживое.

Знает, понимает. Но не хочет признаться… ни себе, ни мне.

— А так… — на ресницах моих уже застыли слезы.

Не могу… Господи, я так больше не могу!

Еще одно моргание — и потекли позорные соленые реки. Увидел. И пусть между нами мгла — однозначно увидел.

А потому и резво отвел очи в сторону. Нервно сглотнул слюну.

— У тебя же Инна есть, — осмеливаюсь на самое жуткое… будто кто гранату мне в грудь без чеки вместо сердца засунул. Тикают мгновения.

Замер, словно статуя.

Не дышу и я. Жду.

Неожиданно горький, болезненный смех. Взор около его. А затем… на меня. Прищурился в лживой улыбке:

— Но я же так… дружески.

— А, — саркастическое мое. Взрывом… жути, обиды, бешенства. — Дружески, — язвлю, вторя. — Ну хорошо.

Резвый разворот — и к двери. Ключ в замок — и сделать два поворота.

Цыкнул тотчас. Шумный выдох. Только ко мне, пытаясь ухватить за локоть, — как я сразу ловко внутрь — и скрылась за полотном, с лязгом захлопнув дверь, явно стукнув, задев Того. Его напор — но моя удача. Успеваю прибить обратно (не ожидал), а потому щелчок — и провернула барашек.

— Ваня, открой!

— Уходи, — тихое, но твердое. Уверенное.

— Ваня!

— Вали к своей Инне! А меня оставь в покое! — гневное, болезненное.

— Ванесса, что там? Кто там? — слышу матери голос за своей спиной.

Обернулась я.

Бешеное, сквозь рев уже. Ей в лицо:

— НИКОГО! ПОКАЗАЛОСЬ!

На ходу разуться — и мигом в ванну. Врубить воду на полную… и за шумом попытаться хоть как-то скрыть горькие, жуткие рыдания, вопли полного разочарования. Финала. «Нашего» с Ним финала.

Посвящается с. Морское, Крым. Черному морю.

Старым знакомым и их историям, «приключениям».

А также VasilinaSh, Надюше, и ее роману «Один День»,

всколыхнувшему мои старые воспоминания.

* * *

Уехала. Еще восьми не было, как вызвала такси. Мама провела — и я рванула на автовокзал.

Автобус. Сесть окна. Плеер на полную мощь, наушники в уши — и, давясь слезами, проводить взглядом город…

… и вместе с ним — ВСЕХ его жителей.

* * *

Я и раньше любила море. Манило меня оно, влекло к себе своей свободой… шальной игрой волн. Своей уникальностью, мощью… гордостью.

А сегодня… Сегодня оно открылось мне совсем с другой стороны. И мы стали… родными.

Два одиночества среди толпы. Узники клетки, обстоятельств — берегов, за которые никогда нам не выбраться. Влюбленные в Солнце, с которым… никогда не быть вместе. Единственная ваша близость — это лишь когда Оно, Он, тебя касается. А ты… тебе нельзя. Твои чувства, желания, грёзы — всё под запретом. А Он тебя выжигает, испаряет, иссушает. И наполняешься ты лишь слезами в ответ, чтоб хоть как-то выжить. Вот почему ты соленое. Вот почему ты… то тихое, смирное, то… устав от всего этого, бурлишь, бушуешь, клекочешь и возмущаешься, готовое изничтожить всё и вся. Готовое… мстить.

Нас используют, нам позволяют себя любить. Нас… предают, лаская других. Лобзая Небо. То, которое навеки будет с Ним. То, чью гладь дозволено любить и осязать. А ты — ты терпи. Надейся и жди.

Умирай, любя.

Испепеляйся, выживая.

Друг напротив друга. Сидим, давимся… горечью, болью, осознанием… того, что в сути мы — НИКТО. Никто, чтоб нас любить. Не дотягиваем. Жалкое подобие на то, на того, кого ТЫ, наш ИДОЛ, выбираешь.

Федя. Федя! ФЕДЯ! Зачем ты так со мной?

ЗАЧЕМ?!

Заклинаю… ответь!

Я уже в сотнях километрах от тебя — а кажется, что еще ближе.

Настолько, чтобы ощущать тепло, запах, тягу твою ко мне — но не иметь права… даже мечтать коснуться.

«Её». «Её», — грохочет громом, разливается по жилам кислотой приговор.

Ты — Её. И никогда МОИМ не будешь.

Зачем каждую ночь вижу тебя во снах?.. Засыпаю и просыпаюсь с твоим именем на губах?.. С твоим образом в мыслях… Зачем каждый раз даешь надежду, что есть где-то во Вселенной малюсенький шанс, что светило, будто огромная лампочка, рухнет на землю, полюса перевернутся… и жизнь на нашей планете все еще останется существовать? И я… Я! А не она… обрету право быть С ТОБОЙ РЯДОМ. Быть достойной твоих чувств. Твоего искреннего, открытого, не просто «дружеского», внимания… Любви.

— Привет! — мужское где-то надо мной, отчего невольно вздрогнула.

Живо стерла со щек слезы, взгляд на непрошеного гостя:

— Привет, — несмелым, ленивым шепотом.

Отвернулась.

Присел, опустился на гальку рядом. Взор его по сторонам, а затем резко на меня:

— Что-то случилось? Поссорилась с кем-то?

— Нет, — отворачиваюсь еще сильнее, пряча глаза. — Всё нормально.

— Меня Ваня, Иван, кстати, зовут, — протянул руку.

Обмерла невольно, осознавая услышанное. Миг — и коротко, нервически рассмеялась.

— Что? — удивленно-смущенно. — Ну, да. Ванька-дурак. С кем не бывает, да? — тихо хохочет.

Осмеливаюсь взглянуть на молодого человека: коротко стриженный, худощавый брюнет с серыми глазами. Явно на несколько лет старше меня.

Криво улыбнулась:

— Да нет, — несмело. — Дело не в том…

— А в чем? — еще шире его улыбка.

Закачала головой. Вдох — и осмеливаюсь, пожимаю протянутую ладонь:

— Ванесса. В простонародье — Ваня.

Загоготал громко, невольно подавшись назад, но едва моя рука чуть не выскользнула из его, как тотчас поспешно накрыл ее второй. Крепко сжал.

Взгляды встретились.

— По-моему, это судьба.

— Наверно, — и снова кривлюсь от неловкости.

— Прогуляемся? — внезапно, резво. — Или ты тут кого-то ждешь?

— Нет, — качаю отрицательно головой. — Не жду. Можно…

«Кого ждешь, тот не придёт к тебе. Никуда. И никогда», — невольно торопливо добавляет циничный рассудок, откупоривая новую бутыль с ядом.

«Наша дура наивно полагает, что этот слюнтяй сможет заменить Его…» — язвительно гогочет в поддержку червивое сердце, протягивая свой бокал.

«Плевать», — режу исступленно, упрямо я.

Как Он со мной — так и я с Ним!

Пытаюсь встать — живо реагирует мой Кавалер. Помогает выровняться на своих двоих.

— А ты, кстати, откуда? — галантно подставил локоть.

Цепляюсь за руку.

Вдоль линии берега, затем по променаду, а после — вновь море… пляж.

И так… пока рассвет не оповестил нас о том, что уже безумно неприлично поздно… али рано. И пора уже «начинать» новый день.

Провел к номеру.

— До обеда, — смеется. — Я зайду.

— Буду ждать. Если что — стучи сильнее, — заливаюсь смущением сквозь улыбку. — А то я тот еще любитель крепко поспать.

* * *

Да какой там сон! Одни мучения!

Максимум легкая дремота. Одиннадцать — я уже, после душа, кручусь у зеркала, перебирая все свои наряды. Было бы еще что толковое…

«Ну-ну, идиотка. Ты же потом не простишь себя за это!» — ехидно хохочет разум, давясь похмельем.

«Нормально! Ей отрада, а мне потом ныть», — паясничая, икнуло сердце.

Точность — вежливость королей и долг всех добрых людей. Так говорят?

Видимо, и мой новый Кавалер придерживается этой позиции.

А потому, едва стрелки встретились друг с другом на циферблате, как раздался стук в дверь.

«Интересно… Федька такой же? Или…» — не унимается уже и душа.

— Привет, — взгляды встретились. Поцелуй в щеку.

— Привет, — смущенно шепчу я, ощущая его запах, тепло.

Нежное объятие за талию — и подал на выход. Подчиняюсь.

— Красиво выглядишь.

— Спасибо, — тихо смеюсь. — Всё же лучше, чем когда зареванная. Да?

— Да нет, — не сдержался от улыбки. — Ты мне любой нравишься. Просто… сейчас какая-то особенная…

«Езди, езди по ушам, — полетела пробка в черепушку. И снова гогочут мои внутренние каты, распивая желчь. — Всё равно одного Федьку любит. Хоть ты ей звезду с неба достань!»

«Ну… если побольше налить и ты заткнешься, — коварно ухмыльнулась Месть. — Так или иначе… ЕЙ это надо».

Мне. МНЕ! Сошедшей уже с ума ДУРЕ — МНЕ ЭТО НАДО!

А потому принимаю… всё принимаю, что бы не дал: невзначай ласки, комплименты. Приглашения на ужин. Дискотека.

Уединение в сквере, среди пышной зелени, в полумраке…

Один вечер, второй, третий…

Я его — как если бы это был Федя. Мой Федя.

У тебя — Инна. У меня — Ваня.

Ваня у Вани. Разве не судьба?

Стиснул меня в своих крепких объятиях. Прибил спиной к стволу дерева. Легкий напор, интрига, сомнения, волнение — и подался ближе. Вплотную. Его губы к моим губам. Еще один вдох, еще один взмах ресниц — и облизавшись, тотчас прилип поцелуем к моим устам, разливая жар, дрожь от трепетных, доныне неведомых чувств по всему моему телу. Еще движение, давление — и ворвался в меня своим языком. Отвечаю… нелепо, несмело, но усердно. Пытаюсь не отставать, следить за ним и вторить, как только это возможно…