О, разумеется, она ничего не забыла, и планы мести все еще при ней, но сейчас ей вовсе не хотелось об этом думать.

Подбросив сучьев в костер, и без того гудевший, выбрасывая к небу длинные алые языки, Эмма присела подле Ролло и принялась разглядывать его с той откровенностью и любопытством, каких не могла позволить себе прежде, опасаясь наткнуться на холодный насмешливый взгляд. Огромное бесчувственное тело, тяжелые бугры мышц, кажущиеся особенно рельефными в неровном свете костра. Проверив повязки, Эмма снова не удержалась, чтобы не провести по его коже кончиками пальцев. Она показалась ей на удивление гладкой, как у девушки. У нее даже дыхание перехватило. Но больше всего ее взор притягивало лицо Ролло, с которого ушло обычное для него суровое и напряженное выражение. Глаза под густыми, слегка загнутыми ресницами, широкие брови, прямой, резко очерченный нос, мощный подбородок, свидетельствующий о решительном характере. Эмма вдруг поймала себя на том, что ей нравится этот человек, и это чувство не показалось ей кощунственным.

Вернувшись к костру, она села, обхватив себя руками и закутавшись в плащ длинных волос, спадавших сейчас почти до земли. Мысли оставили ее. Где-то снова завыл волк.

Всей кожей она чувствовала, что зверь уже рядом.

– Уходи, – сказала Эмма, не глядя туда, откуда исходил взгляд. – Уходи, ибо ничего у тебя не выйдет.

Теперь она отчетливо видела горящие отражением пламени глаза. Хищник ждал своего часа, глядя на нее. Это длилось нескончаемо долго, так долго, что Эмме стало казаться, что она начинает свыкаться с присутствием зверя. Ролло то снова принимался бредить, то стихал. Эмма чувствовала, как она все больше устает, глядя на волка, но не видя его, различая лишь отблески пламени, пляшущие в его глазах. Хищник боялся огня, не смел приблизиться, но и не уходил. Эмма несколько раз бросала в его сторону горящие головни, волк исчезал, но ненадолго. Рядом с собой девушка положила кинжал Ролло. Теперь они с хищником в упор смотрели друг на друга. Ей становилось не по себе, когда она угадывала, как этот матерый зверь огромен. Суеверный страх охватывал ее. Что это за волк, который предпочитает охоте в лесу преследование человека? В Гиларии монахини говорили, что дьявол особенно наловчился принимать обличье волка, когда приходит в мир строить свои козни. Но еще страшнее волки-оборотни – проклятые за грехи смертные, обреченные рыскать ночами в волчьем обличье. Они отличаются неслыханной кровожадностью и ведут себя не так, как обычные звери.

Волк не уходил. Смотрел на нее из темноты застывшим горящим взглядом, чернея в предрассветной мгле. Их обступала тишина, нарушаемая лишь потрескиванием костра. Постепенно девушка начала чувствовать, как на плечи ложится свинцовая тяжесть, веки стали смежаться. Она с трудом открыла глаза, встряхнула головой. Ну, нет! Пошевелив костер, Эмма вонзила в землю перед собой кинжал – и тотчас заметила, что волка нигде не видно. Она забеспокоилась. Надежнее все же было видеть, где находится источник опасности.

– Эй! Куда ты пропал, отродье дьявола?

Она встала и огляделась. Тихо, так тихо… Казалось, даже воздух уснул и медлительно оседает к земле среди застывших ветвей. Постреливали, сгорая, сучья, гудело пламя. Ролло лежал неподвижно, по-прежнему тяжело дыша, как беспомощный младенец. О, как ей сейчас не хватало его силы, его надежности! Девушка продолжала озираться. Зверь исчез, и тем не менее она знала, что он здесь, кожей, всем телом ощущая его присутствие.

…Она очнулась, моментально вскинув голову и схватив кинжал. Этот запах! Зверь стоял прямо перед ней за дымящейся грудой угольев, по которым лишь кое-где перебегали голубоватые огоньки. Он знал, что этот огонь ему не страшен. Лапы хищника были широко расставлены, он глухо ворчал и… улыбался.

Эмма медленно приподнималась, как завороженная глядя на этот оскал, жуткую улыбку хищника. Шерсть на загривке зверя стояла дыбом, глаза мерцали, как свечи. В объятиях стелившегося по траве тумана он казался гигантским, неотвратимо приближающимся чудовищем, оборотнем, которого не испугал свет утра, убийцей, дождавшимся своего часа.

Ужас сковал ее члены, она не могла даже вздохнуть. Все происходящее казалось сном, отвратительным видением.

Ролло пошевелился и произнес что-то. Звук человеческого голоса заставил Эмму очнуться. Она втянула воздух, приходя в себя, покрепче сжала рукоять кинжала и медленно, глядя в глаза волку, стала склоняться, чтобы взять из костра еще тлевшую головню. Зверь стоял совсем близко. Верхняя губа его была приподнята, обнажая огромные, словно кабаньи, клыки в улыбке. Зверь тоже стал медленно склонять голову, словно повторяя ее движение, мышцы его напряглись.

Эмма не успела выпрямиться, как он уже бросился вперед. Сильнейшим толчком волк опрокинул девушку навзничь, так что она даже не успела вскрикнуть, лишь инстинктивно прикрыла горло согнутой в локте рукой, не выпустив дымящейся головни. Головня хрустнула и рассыпалась от удара стальных челюстей, но зверь на миг отпрянул, обжегши пасть. Этого мгновения было достаточно, чтобы Эмма, собрав последние силы, вонзила кинжал в брюхо хищника. Она ощутила короткое сопротивление мышц, туго уступающих стали. Эмма напрягла руку, вонзая клинок до самой рукояти, и рванула к себе. В лицо ей било зловоние волчьей пасти, брызгала густая слюна. Уворачиваясь от клыков, она снова ударила волка, чувствуя, как под лезвием трещит живая плоть. Это было восхитительное чувство, пробуждавшее ненависть, а с нею – и силы. Лезвие вспороло брюхо хищника, и Эмма, оттолкнув его, навалилась сверху, нанося все новые удары, сама рыча, как лесной зверь. Наконец она ощутила последнее замирающее содрогание – но все еще глядела на волка, не в силах поверить, что она – Птичка – сумела одолеть это чудовище.

Но это было несомненно, и в тот же миг она стала бесконечно слабой, бесконечно измученной. Казалось, вместе с жизнью волка улетучились и последние ее силы. Чтобы извлечь кинжал, ей понадобилось вцепиться в рукоять обеими руками. По телу зверя волной прокатилась судорога. На лице девушки блуждала полубезумная, но торжествующая улыбка, сменившаяся заикающимся, истерическим смехом. Она хохотала, повалившись прямо на тушу волка, каталась по траве, изнемогая, пока не стала задыхаться. Какое-то время она лежала в изнеможении, глядя в розовеющее в вышине небо, чувствуя запах крови и смрад волчьих внутренностей. И еще – аромат сырой травы.

Ее платье, руки, лицо были сплошь покрыты кровью. Медленно, как старуха, Эмма встала и принялась совершать омовение под родниковой струей, с омерзением оттирая багровые отметины. Движения ее были неуверенными, словно она наполовину спала, руки подрагивали. Платье спереди пропиталось кровью и прилипло к телу. Его следовало снять и выстирать. Ролло все равно в беспамятстве. Но на это сил у Эммы уже не оставалось. Сейчас она немного передохнет, совсем немного, и займется этим…

Опустившись на колени у камня, она положила голову на его выступ – и уснула.

…Ролло пришел в себя от оглушительного щебетания птиц. Их трели резали слух, ломило виски, но сознание было ясным. Он приподнялся на локтях, поморщившись от боли. Тело еще не хотело повиноваться ему. Глаза викинга внезапно остановились.

– Порожденье Фенрира![98] О, великий Тор!

Прямо перед ним лежал труп чудовищно огромного волка. Зверь опрокинулся на спину, глядя в небо остекленевшими глазами, пасть с клочьями засохшей кровавой пены открылась. Резкий звериный запах висел в воздухе. На светлом брюхе хищника виднелись успевшие потемнеть глубокие ножевые раны. Ролло изумился, прикинув, с какой силой они были нанесены, но, как ни старался, не мог припомнить, когда схватился со зверем. Он не верил глазам.

Он огляделся.

– О, боги! Эмма!

Он не на шутку испугался. Где девушка? Он огляделся и увидел ее, застывшую в неудобной позе, в залитом кровью платье, и, едва не застонав, подумал о худшем. Заставив себя подняться, Ролло заковылял к ней и, только приблизившись вплотную, понял, что она спит.

Он смотрел на нее, оторопев. Неужели это хрупкое создание, почти дитя, смогло сразить матерого хищника? Ролло попытался представить, что происходило ночью, а затем присел, глядя на девушку в немом изумлении. Тени в глазницах, шевелящиеся от дыхания легкие пряди упавших на лицо волос.

Что-то дрогнуло у него внутри. Эта маленькая злюка, эта упрямица, мечтавшая отомстить ему или, в лучшем случае, покинуть, этой ночью рисковала жизнью, защищая его. Он же бросил ее своим людям на растерзание…

Он не знал, сколько простоял так. Самые противоречивые чувства боролись в его душе.

Погруженный в себя, он не сразу различил шорох в лесу, не почувствовал приближения живого существа. Его взгляд был устремлен только на спящую девушку. И лишь когда рядом раздался человеческий голос, Ролло оглянулся.

Перед ним стоял гигант.

В первый миг викинг онемел. И лишь когда незнакомец заговорил, немного пришел в себя, разглядев обтрепанный край длинного, цвета земли, одеяния, посох в мускулистой руке, падающие едва ли не до пояса темные волосы и такую же бороду. Он знавал этих людей, когда сражался в Бретани. Они обитали в лесах, поклоняясь старым богам этой земли.

Перед ним был друид.

Глава 13

Запах жарящегося мяса был восхитителен. Он-то и разбудил Эмму. Она потянула носом. Свинина, приправленная чесноком и горькими травами.

Открыв глаза, девушка растерянно заморгала. Она находилась в пещере, но не могла припомнить, как оказалась здесь. Стала приподниматься – и сейчас же испуганно прижала к груди шкуру, которой была укрыта, ощутив свою наготу.

Поблизости пылал огонь, возле которого сидели двое мужчин. Эмма вздохнула с облегчением, узнав в одном из них Ролло. Он повернулся, глянул в ее сторону, и она заметила, как при свете костра в улыбке блеснули его зубы.

– Ты спишь, как сова в полдень, Птичка. А ведь уже час первых звезд.