Симона Вилар - Ветер с севера

Пытка была недолгой, но мучительной. Она слабо застонала, когда он встал. Новый варвар, сдвинув на затылок шлем и развязывая пояс, занял место Рагнара.

И тогда насмешливая Эмма, беспечная Птичка, гордая принцесса Анжуйских лесов стала умолять, плакать, просить… Она готова была ползать на коленях перед врагами, целовать их руки, но ее вновь грубо опрокинули на траву. И снова были боль, ужас, нестерпимое унижение. Казалось, ее слезы только распаляют мучителей. Они толпились вокруг, дышали ей в лицо, наступали на нее, рвали волосы. Эмма вскоре перестала понимать, что с ней происходит, и потеряла счет времени. Ее глаза смотрели в никуда, пока окончательно не закрылись.

– Ткни ее ножом! – вопил очередной мучитель, чувствуя, что под ним неживое тело. – Коли, приведи ее в чувство! Я еще не получил своего, а она уже труп. Слабая девка попалась. Я только восьмой, а она уже почти не дышит!

Брат Ролло Атли, как каменное изваяние, стоял в стороне. Взгляд его блуждал, он с трудом глотал воздух. Не первый раз на его глазах насиловали женщин, но, видно, сейчас что-то случилось с ним. Сердце глухо билось о ребра, сотрясая грудную клетку. Ему было по-настоящему больно. Не отрываясь, он глядел на неподвижное лицо распростертой девушки. Даже под слоем грязи нельзя было не видеть, что перед ним само воплощение красоты. Атли был сражен, но вынужден был отступить перед горем и яростью брата и теперь молча смотрел, как сила губит красоту. Девушку убивали, терзая и втаптывая в грязь. Один из воинов его брата достал кинжал и принялся колоть бедро девушки. Выступила кровь, поверженное тело слабо вздрогнуло, на миг открылись огромные темные глаза. Атли показалось, что этот невидящий взгляд устремлен прямо на него. Потом тяжелые ресницы вновь опустились.

– Вы убьете ее! – вдруг, не помня себя, вскричал юноша. – Остановитесь! Я приказываю вам остановиться!

Но его никто не слушал. Лохматый Рагнар, смеясь, оттащил юношу в сторону, когда тот попытался сбросить с девушки очередного насильника.

– Успокойся, Атли. Дождись своей очереди. Ролло отдал ее всем, так что и ты получишь свою долю.

Но молодой норманн вновь ринулся в толпу, выхватив кинжал. Однако теперь воины ополчились против него.

– Убирайся прочь, сын тролля, – прорычал один из них, замахиваясь утыканной шипами палицей на брата предводителя. – Ролло ясно сказал – она наша. Слышишь, мальчишка? Это общая добыча.

Атли в отчаянии взвыл. И вдруг его осенило. Ролло! Он один может остановить их, отогнать эту свору кровавых псов от растерзанной лани!

Атли бегом кинулся к лошади, прыгнул в седло и, хватив ее плетью, с места бросил в галоп. Брат уехал шагом, он не мог быть далеко. Пусть боги помогут скорее догнать его!

Ярл норманнов ехал все так же неспешно, когда услышал позади конский топот и треск кустов. Он придержал коня и оглянулся. Его брат, бледный, взмокший, на полном скаку остановил лошадь так, что она взвилась на дыбы и едва не опрокинулась.

– Ролло! Я заклинаю тебя прахом нашей матери – останови их!.. Не позволяй им замучить девушку насмерть…

Старший брат с недоумением смотрел на младшего. Атли просил, настаивал, умолял. Конь под ним кружился, ломая кусты. Гнедой под ярлом тоже заволновался, Ролло натянул повод, сдерживая его, но лицо ярла оставалось каменно непроницаемым.

– Я был милостив, – сухо сказал он. – Она заслуживает куда худшего. Или ты уже забыл, что она убила Ингольфа?

Но юноша не унимался:

– Ради всех богов Асгарда, брат! Пощади ее! Отдай ее мне. Мне так нужна эта девушка! Я… Я не смогу жить, если ее уничтожат. О, она нужна мне, Ролло! Пощади ее ради моей любви к ней. Вспомни, я никогда ни о чем не просил тебя. Помоги мне, Ролло!

Лицо ярла казалось изваянным из гранита, однако в глазах светилось немалое удивление. Он видел дрожащее, искаженное лицо младшего брата, видел, как тот взволнован. И это все из-за какой-то девки, которая посмела отнять у них самое дорогое – человека, который столько лет был им вместо отца?!

– Откуси себе язык! – рявкнул он. – Кто бы мог подумать, что Ингольф так мало значил для тебя, ты готов осквернить его память, пощадив убийцу. И помни – вторая стрела предназначалась мне. Но ты, пожалуй, лил бы слезы и скулил, даже если она убила бы и твоего родного брата. Она враг, Атли, а я никогда не щадил врагов. Убирайся с глаз.

Он уже хотел было ехать дальше, но младший брат загородил ему дорогу конем. В его синих, обычно таких невыразительных глазах светились такая боль и мольба, что Ролло на миг опешил. Он знал, что его младший брат слаб, что он не любит участвовать в набегах, а если Ролло и заставлял его сопровождать отряд, то Атли всегда держался в стороне, не вступая в схватки, не рвался увенчать себя славой и захватить богатую добычу. И хотя старик Ингольф долго возился с ним, научив довольно сносно владеть оружием, Атли так и не полюбил битвы. Ролло беспокоило его будущее, и единственное, что успокаивало его, так это то, что Атли был весьма сведущ в ведении хозяйства, умел блюсти выгоду, и пока старший брат сражался, отвоевывая свое королевство, Атли успешно вел дела там, где требовалась хозяйская рука, так что сам Ролло нередко советовался с ним. А поскольку боги так и не послали ярлу наследника, он надеялся, что именно младший брат продолжит их род в Нормандии и под его рассудительным правлением укрепится с таким трудом и жертвами созидаемая Ролло держава.

Давным-давно Ролло предрекли, что нить его судьбы переплетается с судьбой младшего брата, и теперь он с нетерпением ждал, когда настанет час и юноша осушит свою брачную чашу.

Однако Атли, как это ни огорчало ярла, совершенно не интересовался женщинами. Ролло и его жена Снэфрид время от времени подыскивали ему красивых наложниц, но юношу они не занимали, он как бы дичился их. Наложницы нередко попросту оставались жить в его доме или переходили к другим норманнам, но Ролло не был уверен, что Атли хотя бы раз разделил с ними ложе. И вдруг – такая ярость и страсть. И все из-за какой-то безумной рыжей девки, осмелившейся поднять руку на старого Ингольфа.

– Пусть земля разверзнется у тебя под ногами, Атли! – вскипел Ролло. – Ты можешь попытаться сам забрать у них свою девку, но учти – я и пальцем не пошевелю, чтобы помочь тебе. Для меня она всего лишь ведьма, предавшая лучшего из викингов наипозорнейшей смерти – смерти от руки женщины. И оставь меня. Я еду, чтобы приготовиться к тризне по Ингольфу.

Он попытался объехать юношу, но тот вновь загородил ему дорогу.

– Ролло!.. Ты не хуже меня понимаешь, что не в моих силах вырвать девушку из их лап.

Ролло хищно улыбнулся.

– Что ж, если тебя так распалила эта рыжая сучка – будь мужчиной, завоюй ее мечом!

Атли на миг опустил голову и вздохнул глубоко, с едва скрываемой дрожью.

– Хорошо, Ролло… Я готов.

Он вскинул голову, и его брат с удивлением увидел слезы в глазах юноши.

– Я готов сражаться за нее. Но видят боги, эти звери там, на поляне, эти тролли, исполненные похоти и злобы, просто так мне ее не отдадут. В пылу ярости они нападут на меня, даже не глядя на то, что я брат их предводителя. Я ничто для них. Ты же… Они самого Одина не почитают так, как тебя. И уж если в том единственном случае, когда я просил тебя, ты отказал мне… Похоже, что я для тебя значу столь же мало, как и для них, и ты не будешь огорчен, когда прольется моя кровь.

– Трус! – взревел ярл. – Ты сидишь в седле, и меч твой с тобою, а ты скулишь, словно тебе уже вспороли брюхо и намотали кишки на секиру!

Атли ничего не ответил. Повернув коня и что есть силы пришпорив его, он поскакал назад. Ролло провожал его взглядом, пока силуэт юноши не исчез за деревьями, и только тогда пожал плечами.

– Как я могу забрать у них добычу?

Однако с места Ролло не тронулся. Он понимал, какая опасность ожидает Атли, вздумай он вступить в единоборство с разъяренными воинами. И он ни в чем не сможет упрекнуть их, если они убьют Атли в единоборстве, когда он первым обнажит оружие. Неужели эта проклятая девка так любезна его брату? Он и видит-то ее в первый раз. Хотя, как знать, может, именно эта рыжая и сделает его брата мужчиной, разбудит в нем тягу к женщинам?

Взмыленный после погони, конь под ярлом уже остыл и теперь тянул повод, стараясь достать губами до ближних кустов. Он уже начал нетерпеливо бить копытом в землю на тропе, а Ролло все сидел, колеблясь и не зная, на что решиться. Смерть Ингольфа Всезнайки, безумная страсть младшего брата, возбужденные воины, которые ни за что не захотят отдать добычу, – все перемешалось у него в голове. Наконец беспокойство за Атли заставило Ролло опомниться.

– Ведьма! – процедил он сквозь зубы. – Эта рыжая не иначе как околдовала мальчишку, если он готов взять ее после всех тех, кто тешился ею, если готов даже умереть за нее. Да падет на нее проклятье Одина!

И, круто развернув жеребца, он погнал его назад.

Эмма пришла в сознание от сдавленного звука собственного стона.

– Тише, потерпи, сейчас станет легче, – шептал рядом мягкий женский голос.

Эмма продолжала слабо стонать. Ее тело казалось ей одной жестокой болезненной раной. Низ живота, грудь, горло, лицо горели, как в огне. Казалось, в нем нет ни единой частицы, которая не причиняла бы боль. Волнами накатывалась нестерпимая дурнота. Эмма вздрогнула, почувствовав болезненный укол.

– Все, теперь, когда я зашила разрывы, немного отпустит, а отвар дубовой коры еще притупит боль. Бедная моя девочка, что они с тобой сделали!

Прохладная мягкая ладонь легла на ее пылающий лоб. Это было приятно. Эмма медленно приподняла опухшие веки. Белое расплывчатое пятно над нею стало приобретать очертания. Постепенно проступило круглое простодушное лицо с мягкими пепельными волосами, покрытыми плотно облегающим голову чепцом, завязанным под подбородком. В светлых глазах стояли слезы, полный подбородок дрожал.