— Орел. Мой племянник стреляет первым.

Значит так тому и быть. Все решила судьба или случай. Пока отмеряли расстояние, Роберт смотрел вокруг, любуясь свежим осенним утром. И вдруг, особенно живо, вспомнил тот день, когда они вместе проснулись в Сабрина-Хаус, и Изабелла широко распахнула окно, удивляясь чудесному утру, и побежала босиком по мокрой траве. Позвала его за собой, а, вернувшись, они смеялись и любили друг друга. Черт побери, он все еще любил ее и знал, что, несмотря ни на что, не хочет умирать.

Дэвид протянул ему пистолет, и они заняли исходные позиции. Где-то над головой пели птицы.

— Огонь! — скомандовал шевалье, и Роберт ощутил глухой удар в грудь, который отбросил его назад. Он упал на одно колено, но почему-то не был убит — ни раны, ни крови.

К нему подбежал Дэвид. Люсьен уже повернулся, чтобы уйти, пока Роберт, шатаясь, вставал на ноги и поднимал пистолет.

— Стой! — крикнул Дэвид противнику. — Стой! Еще не все.

Голова у Роберта еще немного кружилась, он тщательно прицелился, но чтобы стоять спокойно, пока в тебя целятся, нужна особая храбрость. Люсьен невольно пошевелился, и пуля попала ему в плечо.

Роберт опустил руку. Теперь Дэвид смог подойти к нему.

— Боже мой, я думал, ты погиб. Что случилось?

— Не знаю, пока не знаю. А он?..

— Только задет.

Сопровождавший их хирург уже подошел к Люсьену.

— Все кончено. С него хватит. — Он потянул друга к карете. — Поехали.

Когда карета тронулась с места, Роберт сунул руку за борт сюртука и вынул портрет Изабеллы. Пуля прошла сквозь серебряную крышку, расколола портрет и застряла в тяжелой серебряной рамке.

Дэвид с изумлением рассматривал миниатюру, потом перевел взгляд на лицо друга.

— Какую бы боль Изабелла не причинила тебе, одно ясно: она спасла тебе жизнь.

— Кажется, так оно и есть.

Роберт провел рукой по лицу. Он твердо решил убить, но это ему не удалось. Сам он был на волосок от смерти и вернулся к жизни обновленным. Однако подобный опыт ослабляет дух.


В этот ранний утренний час в парке было мало верховых, тем более женщин. Мимо проехала группа гвардейцев, и Изабелла послала Зару вперед, находя облегчение в бодром галопе, когда ветер свистит в ушах. Кое-кто из всадников узнал ее и подумал, что она совсем забыла о приличиях, если скачет сломя голову, в то время как муж защищает ее честь на дуэли. История, в значительной степени приукрашенная и искаженная, уже обошла все салоны.

Изабелла бесшабашно мчалась вперед, когда на последнем повороте ей встретился слуга, выгуливавший двух хозяйских овчарок, как раз в этот момент он спустил собак с поводка, и они бросились наперерез через тропу для верховых — будто серые молнии, промелькнули перед аристократическим носом Зары. Животное, пугливое и в спокойной обстановке, так шарахнулось в сторону, что Изабелла потеряла поводья, безуспешно пыталась удержаться в седле, но была сброшена на землю. Какое-то мгновение она лежала, задохнувшись от удара, а потом с удивлением увидела, что вокруг уже собралась небольшая толпа. Люди отпускали замечания, чего ей хотелось меньше всего.

Изабелла поднялась на ноги, оттолкнув пытавшихся помочь ей, наугад отвечая на вопросы, желая лишь скорее оказаться подальше от этого места.

— Я не пострадала, только ушиблась и все. Не мог бы кто-нибудь привести мою лошадь…

Здоровяк гвардеец уже поймал лошадь и держал поводья, широко улыбаясь Изабелле.

— Со мной все в порядке, уверяю вас. Не могли бы вы помочь мне сесть в седло?

— С удовольствием, мадам, если вы уверены…

Высокий гвардеец в сверкающем шлеме посадил ее на спину Зары. Изабелла ослепительно улыбнулась ему и помахала рукой остальным, расступившимся, чтобы она проехала.

— Мне плевать, что там говорят про нее, — заметил один пожилой джентльмен другому, — но эта французская девочка — редкая красотка, и лорд Килгоур просто дурак, если не понимает этого!

К тому времени, как Изабелла добралась до Арлингтон-стрит, боль в спине стала невыносимой. Она соскользнула с седла, увидев, что Том взял лошадь, и собралась с силами, чтобы пройти через двор. Она сама не знала, как поднялась по ступенькам. Гвенни была в ее спальне, убирая разбросанную одежду. Изабелла уцепилась за ручку двери, во рту у нее было так сухо, что слова прозвучали едва слышно.

— Он… Мой муж вернулся?

— Вернулся, леди, вернулся с мистером Фрэзером несколько минут тому назад и без единой царапины.

Изабелла хотела сказать: «Слава Богу», но почему-то слова не произносились. Пол стремительно приблизился к ней, и она провалилась в темноту.

Изабелла пришла в себя на своей кровати. Озабоченная Гвенни раздевала ее.

— Ты уверена, что он не ранен? — выдохнула она.

— Он в полном порядке, леди, сейчас завтракает в столовой вместе с мистером Фрэзером. Вся ваша одежда покрыта грязью, что-нибудь случилось с вами, мисс Изабелла?

— Я упала. Ничего страшного. — Однако все ее тело горело, как в огне, от боли, а в спине мучительно болело место ушиба.

— Послать за доктором?

— Не беспокойся, не надо. Это всего лишь ушиб.

Но Гвенни знала о состоянии Изабеллы и волновалась за нее. Она устроила свою молодую хозяйку поудобнее, положила ей за спину подушки и уговорила выпить горячего кофе. Потом по черной лестнице спустилась в кухню, чтобы поискать Тома. Гвенни не собиралась просить разрешения ни у леди Мэриан, ни у мистера Эрмитейджа. Что мужчины понимают в таких делах? Она пошлет Тома к доктору Мерридрю под свою личную ответственность.

Проводив Дэвида, Роберт возвращался от входной двери, когда с удивлением увидел доктора, спускающегося по лестнице.

— Кто-нибудь болен? Моя жена? — озабоченно спросил он.

— Да, действительно, лорд, и я хотел поговорить с вами.

— Ничего серьезного, надеюсь?

Они прошли в салон. Доктору Мерридрю было известно о происшедшем на Уимблдонском выгоне, и он с облегчением увидел, что один из дуэлянтов, судя по всему, не пострадал, хотя тактичнее было не упоминать об этом.

— Леди Изабелла неудачно упала с лошади сегодня утром. Сильный ушиб, но, надеюсь, не слишком серьезный. Подождем, посмотрим.

— Моя жена ездила верхом? Сегодня утром?

— Кажется, да. — Доктор помолчал. — Печально говорить это вам, но боюсь, ей придется расстаться с надеждой родить вам ребенка.

Роберт нахмурился.

— Я не знал, что моя жена беременна.

— Вы не знали? Ну, я знаю по опыту, что молодые дамы иногда стесняются таких вещей. Она, без сомнения, ждала подходящего момента.

— Она вне опасности?

— Молю Бога, чтобы это было так. Но советую вам обращаться с нею помягче. Она очень расстроена, и ее немного лихорадит. Судя по всему, всю эту неделю она испытывала большое нервное напряжение. Я зайду завтра.

— Да, конечно. Спасибо, доктор.

Роберт посмотрел вслед уходящему доктору и поспешно поднялся в спальню. Почему она не сказала ему о том, что было так важно для них обоих? Почему ему пришлось узнать об этом таким образом? Почему? Ответ мог быть только один, и в душе Роберта закипала ярость.

Роберт подошел к кровати и посмотрел на Изабеллу. Она лежала с закрытыми глазами, длинные ресницы темнели на ее щеках. Слова вырвались помимо его воли.

— Это мой ребенок или его?

Изабелла открыла глаза. Они так потемнели от невыносимого страдания, что Роберту стало стыдно. Изабелла не ответила, а только покачала головой.

— Извини, — пробормотал он. — Извини. Но почему ты мне не сказала? Почему? Почему?

— Я собиралась сказать тебе… в тот день… я все продумала…

Ее голос затих, и Роберт увидел, как слезы медленно покатились по щекам его жены, у которой уже не было сил сдерживать их.

Она не лгала, видит Бог, не могла лгать, и в таком случае, это меняло все. Он был не прав, совершенно не прав. Но тайна, но загадка, оставались.

Роберт хотел обнять жену, утешить, сказать ей, что не все еще потеряно, но не мог — сомнение, чувство, что его доверием злоупотребили, удержало его.

Изабелла повернула голову и посмотрела на мужа.

— Роберт, ты убил его?

— Нет.

— А ты и вправду не ранен?

— Нет.

— Не понимаю…

Столько мучений, и ничего не выяснилось. Изабелла беспокойно зашевелилась, и Роберт ласково прикоснулся к ее щеке.

— Пусть это тебя не волнует, отдыхай. Поправляйся.

Когда Роберт ушел, Изабелла стала думать об этом. Опий, который прописал ей доктор, уже затуманил ее сознание. Из-за собственной глупости она потеряла свою самую заветную надежду, а тайна, загадка, осталась. И пока не будет найден ответ, они так и не смогут снова жить в мире и согласии.


Глава 19


Шевалье де Сен-Джордж был в ярости. Леденящий его душу гнев нарастал в течение последних пяти месяцев, с тех пор как они с Люсьеном вернулись после поездки в Париж этой весной. Пару лет тому назад его жизнь протекала весьма приятно. Благодаря везению и хитроумному использованию нужных людей, ему удалось избежать гильотины, а изгнание в Англию смягчалось тайно получаемыми суммами за то, что он собирал и передавал во Францию различные сведения. Англичане были настолько глупы, особенно будучи навеселе, что шевалье мог без труда вытягивать из них подробности, а те даже не осознавали, что выдают секреты. Всегда находились такие, кому вечно не хватало денег для удовлетворения своих потребностей: они убеждали сами себя, что продаваемая ими информация никогда не причинит им вреда. А были и такие, как Скетчард, что охотно работали бы и для той, и для другой стороны, если бы представилась возможность, и никогда не гнушались взяться за грязное дело. Все эти детали, собранные в единое целое, как в головоломке, складывались в интересную картину, которую очень ценили в Париже. Потом в его жизнь ворвался Люсьен де Вож, навязанный ему этой темной личностью, имевшей большое влияние в тайной полиции Фуше, и с тех пор все пошло вкривь и вкось.