— Маме не нравится, когда нищие подходят к парадной двери. Если ты пришла наниматься в кухонные работницы, то надо пойти к черному ходу.

Изабелла оглянулась. Молоденькая девушка в голубой бархатной накидке, отороченной серым мехом, стояла на дорожке, держа на поводке собачку. Удивительно, но именно малыш Ги с вызовом шагнул вперед и сердито сказал:

— Не смейте говорить с моей сестрой в таком тоне. Она — Изабелла де Совиньи, а я граф де Совиньи.

Эта речь, произнесенная растрепанным мальчиком в грязной крестьянской куртке, штанах, покрытых пятнами, и в сапогах, заляпанных грязью, прозвучала так нелепо, что девушка захихикала.

— Ха, какая чушь! Если ты какой-то там граф, то я царица Савская. Вы оба больше похожи на комедиантов во время летней ярмарки.

Прежде чем Изабелла успела ответить, открылась дверь, и на пороге появился молодой человек в красивой зеленой ливрее. Нахмурившись, он посмотрел на девушку, стоявшую на дорожке, и, не обращая внимания на Изабеллу с братом, сказал:

— Ах, вот и вы, мисс Венеция. Ваша матушка уже час, как ищет вас. Вы ведь знаете, что она не любит, когда вы гуляете в парке с наступлением сумерек.

Девушка тряхнула головой:

— Я выводила Пушка. Сейчас приду. — Она взбежала по ступенькам, промчавшись мимо Изабеллы. — Отошли-ка отсюда этих нищих, Франклин, а то мама будет очень недовольна.

Лакей подозрительно осмотрел детей.

— Если вы за подаянием, то лучше вам пройти на кухню, да поживее. Там знают, как обходиться с подобными вам.

— Мы не нищие, и я не собираюсь наниматься кухонной работницей, — сказала Изабелла на своем правильном английском языке. — Я хотела бы увидеться с сэром Джошуа Бриджезом.

— Вот как? Однако, вам не повезло. Сэра Джошуа нет дома. А почему вы решили, что он пожелает с вами разговаривать?

— О, можете быть уверены. Я его племянница, а это мой брат.

— Что? — молодой человек отступил назад. Манеры Изабеллы все же произвели на него впечатление. — Ну что ж, входите, — с сомнением в голосе проговорил он. — Я должен доложить о вас хозяйке. — Он впустил их в большой холл и запер дверь. — Подождите здесь и не вздумайте что-нибудь трогать, — угрожающе добавил лакей и исчез на массивной лестнице в конце холла.

Пол был выложен черным и белым мрамором, на темно-красных стенах висели портреты в золоченых рамах, кое-где стояла тяжелая дубовая мебель. Пронизывал леденящий холод. Изабелла поежилась и крепче сжала руку Ги.

— Он что же, думает мы воры? — прошептал мальчик. — Мне здесь не нравится, Белла. Мы должны здесь остаться? — Их впечатления совпадали, но выбора не было. Больше некуда было деваться.

— Тише, — предупредила она, — кто-то идет.

Августе Бриджез никогда не нравилась сводная сестра мужа. В глубине души она ее даже ненавидела по причинам, которые никому и никогда не могла бы открыть. Кларисса была на двенадцать лет младше своего брата — легкомысленная красотка, по общим отзывам. Их отец был женат вторым браком. И он, и жена его умерли во время одной из эпидемий холеры, периодически опустошавших округу. Джошуа остался единственным защитником девочки, которой едва минуло шесть лет. По мнению Августы, он слишком любил милую своенравную Клариссу, что и объясняло холодную ярость, охватившую его, когда в девятнадцать лет, разрушив все его планы на ее счет, она сбежала с красавцем французом. В то время Августа уже была обручена с Джошуа, и она хорошо помнила гнев, вспыхивавший в его глазах при одном упоминании о Клариссе. Он так и не простил сестру.

«Вышла Кларисса замуж за своего любовника или нет?» — Августа, статная женщина в платье из рубчатого шелка, отделанном дорогим кружевом на груди, с рукавами, расширяющимися от локтя, думала об этом, спускаясь с лестницы. Все связи были оборваны, письма Клариссы сжигались нераспечатанными, поэтому до сего дня о ней ничего не знали. Весьма значительное наследство, которое принадлежало бы ей по достижении совершеннолетия, перешло к Джошуа. Вряд ли ему хотелось, чтобы кто-то претендовал на него, особенно теперь, когда Джошуа занимал определенное положение в политических кругах и дорожил каждым пенни, стараясь поддерживать свою репутацию богатого светского человека. Неужели эти двое — ее дети? Возможно ли это? Прибыли сюда из Франции, где, кажется, каждый день совершаются ужасные вещи? Действительно ли они дети Клариссы или просто обманщики, для которых какой-то бессовестный лжец состряпал правдоподобную легенду?

Она нахмурилась, увидев Изабеллу и Ги в испачканной за время путешествия крестьянской одежде.

— Это ты утверждаешь, что являешься племянницей моего мужа? — холодно спросила она у девочки.

— Я его племянница. Моя мать была сестрой сэра Джошуа.

— Это ты так говоришь. Хорошо, посмотрим. Сэр Джошуа уехал в Лондон, но я жду его сегодня вечером. Тем временем… — она помолчала, потом вдруг, приняв решение, повернулась к лакею: — Франклин, отведите их на кухню и попросите миссис Бедфорд проследить, чтобы им дали поесть. Когда сэр Джошуа вернется, он решит, что с ними делать.

— Слушаюсь, мадам. — Лакей торжествующе улыбнулся: все-таки он был прав. — Эй вы, пойдемте!

Ги покраснел. Он был готов взорваться справедливым негодованием в ответ на такое обращение, но Изабелла предупреждающе покачала головой, взглянув на него. У них не было письменного подтверждения, и жена дяди имела право сомневаться.

Весть об их приезде уже распространилась среди прислуги, но независимо от того, верила ли им экономка миссис Бедфорд или нет, сердце у нее было более добрым, чем у ее хозяйки. Она усадила их в теплом углу в огромной кухне, приказала служанке принести миски с горячим супом и свежеиспеченный хлеб с поджаристой корочкой, а также нарезанные щедрой рукой куски пирога с мясом. Изабелле казалось, что она умирает от голода, но когда дело дошло до еды, ей едва удалось заставить себя проглотить несколько ложек. А Ги, здоровый малыш, ел все, что перед ним ставили, и служанки посмеивались, наполняя его тарелку. Кухня была полна густых ароматов готовившейся к хозяйскому ужину пищи: фруктовых пирогов со сливочной помадкой, жарившихся уток, зажаренной на вертеле говядины. Продрогшие за день дети дремали в тепле, и шел уже десятый час, когда они встрепенулись, разбуженные стуком колес кареты, лаем возбужденных собак, громкими голосами, и поняли, что, наконец-то, вернулся их дядя. Они сидели, напряженно выпрямившись, с волнением ожидая решения своей судьбы. Служанки под бдительным оком дородного краснолицего повара накладывали еду на блюда, когда сама миссис Бедфорд пришла за ними.

— Вот так-то, мои дорогие, — довольно любезно сказала она. — Сэр Джошуа желает увидеть вас, прежде чем начнет ужинать.

Столовая была богато отделана дубовыми панелями. Два огромных подсвечника освещали длинный стол, уставленный серебряной и стеклянной посудой.

Когда они вошли, сэр Джошуа стоял у камина, грея руки над жарким огнем. Он обернулся, Изабелла и Ги резко остановились. Не выпуская рук друг друга, они смотрели на высокого величественного вида мужчину в бриджах и сапогах. Под красивым камзолом для верховой езды виднелся богато расшитый жилет, темные вьющиеся волосы были стянуты сзади черной лентой. Глаза его пронизывающе смотрели из-под густых бровей. Сэр Джошуа нахмурился, взглянув на детей, и ручонка Ги нервно сжала пальцы сестры.

— Подойди ко мне, девочка, — громко сказал сэр Джошуа. — Сюда, к огню.

Изабелла растерялась, испугавшись дяди, не зная почему. Своей большой рукой он взял ее за подбородок и повернул к свету так, что теперь девочка смотрела прямо на него, чувствуя запах вина в его дыхании. Изабелла словно остолбенела. Прикосновение дяди заставило ее вздрогнуть. Потом он вдруг издал лающий смешок, отпустил подбородок и хлопнул ее по плечу.

— Боже, она точно дочь Клариссы, она ее копия, без всякого сомнения. Как зовут тебя, племянница?

— Изабелла, — ответила она, чувствуя легкое головокружение теперь, когда первое испытание было позади.

— А это твой брат, надо полагать?

— Да, это Ги.

— Вижу. А где же, черт побери, ваш отец? Почему он сам не привез вас? Он обо всем написал в письме, его получили, пока я был в Лондоне.

— Папа погиб, — спокойно ответила Изабелла.

— А твоя мать?

Девочка подняла глаза и увидела, что тень набежала на его лицо и тут же исчезла.

— Мама умерла несколько лет назад.

— Они забрали у нас папу, — выпалил Ги, смело шагнув вперед, — они отрубили ему голову. И нам отрубили бы головы тоже, если бы мадемуазель Жюли не спрятала нас на чердаке…

— Она была нашей гувернанткой, — продолжила Изабелла, кладя руку на плечо брата. — Это она спасла нас, когда пришли солдаты. Она заставила нас переодеться в крестьянскую одежду и выдать себя за внуков Жан-Пьера, папиного кучера. Он и отвез нас в Кале, а там подкупил капитана, чтобы тот взял нас на судно, ведь у нас не было документов…

— И он взял вас, Господи! Я теперь должник этих проклятых контрабандистов! Где же они вас высадили?

— Они сказали, что рядом с Рай-Харбором.

Изабелла чуть было не начала рассказывать ему о доброте путешественника, но замолчала. По какой-то необъяснимой причине ей не хотелось делиться этим со своими дядей и тетей. Этот секрет принадлежал только ей и Ги, и никому больше.

— Как же вы нашли дорогу сюда?

— Там был человек с повозкой для овощей, его зовут Тод.

Сэр Джошуа глянул на жену, и та быстро сказала:

— Дорогой, он один из тех, кто объезжает все фермы в округе.

— Значит, нелегко вам пришлось, да? — Он посмотрел на двоих детей, задержал на Изабелле взгляд так надолго, что ей стало не по себе. — Хорошо, подумаем, что с вами делать, раз уж вы здесь. Вас накормили?

— О да, ваша экономка была очень добра.