В этот день солнце едва пробивалось из-за затянувших небо туч, но гроза не разразилась, и воздух был таким влажным, что Изабелла чувствовала при каждом движении, как муслиновое платье прилипает к ее телу.

— Смотри не попади под дождь, — озабоченно сказала экономка. — Возьми с собой плащ. В этих полях негде укрыться.

— Я буду рада, если пойдет дождь. Так душно, что просто нечем дышать.

— Ну, тогда иди, не задерживайся.

Поднимаясь в свою комнату, Изабелла приняла окончательное решение. Весь день она думала и теперь достала из ящика стола маленький кожаный кошелек с несколькими монетами, которые привезла с собой из Парижа. Девушка положила на ладонь четыре золотых гинеи. Где мадемуазель Жюли достала английские монеты в тот безумный день, она до сих пор не знала. Ей не приходилось иметь дело с деньгами. Дядя и тетя никогда не давали ей больше пенни, и она не знала точно, далеко ли сможет Люсьен уехать с одной гинеей, но догадывалась, что двух должно быть достаточно, чтобы добраться до Лондона, и, может быть, скромно питаться и ночевать в гостинице во время пути. Деньги принадлежали ей и Ги. Изабелла берегла их на случай крайней нужды, поэтому аккуратно положила оставшиеся две гинеи в кошелек. Нужно сохранить их для брата. Она подумала, не поделиться ли с ним своей тайной, но решила, что пришлось бы все рассказать, и Ги не одобрил бы ее поступок. Две монеты принадлежали ей, и она могла распоряжаться ими по своему усмотрению, а сейчас как раз возникла такая необходимость.

Изабелла завернула деньги в носовой платок, взяла корзинку, в которой лежали два больших пирога с мясом дичи, два крылышка цыпленка и кексы, — все, что смогла сэкономить от своей собственной порции: так детей собирают на пикник, но ничего больше для их прощального ужина у нее не было. Потом Изабелла схватила свой легкий плащ, сошла вниз и через заднюю дверь выскользнула из дому. Бет, вылизавшая свою миску дочиста, резво припустилась за ней.

Почти всю дорогу Изабелла бежала, чтобы поскорее увидеть Люсьена. В нескольких ярдах от лачуги она остановилась, заметив нелепую фигуру шедшего ей навстречу человека. Сюртук был вполне впору Люсьену, особенно, если учесть, что выбирался он наспех и при свечах. Он вытащил наверх воротник старой полотняной рубашки Ги, которую девушка, собирая одежду, сунула в сумку на всякий случай. Кюлоты были широковаты, но он подпоясал их вокруг своей тонкой талии. Со своими длинными черными волосами, стянутыми сзади шнурком, и с темной щетиной на подбородке он был в точности похож на красивого пирата из детской книжки: не хватало только золотых колец в ушах.

Она подбежала к нему, не пытаясь скрыть улыбки, но молодой человек нахмурился.

— Не смейтесь. Это мода такая! — с упреком сказал Люсьен. И прежде чем отвесить церемонный поклон, повернулся, чтобы она осмотрела костюм со всех сторон.

Изабелла рассмеялась, и Люсьен тоже не мог больше сохранять серьезный вид.

— Я похож на огородное пугало. Так и жду, что птицы в любой момент начнут вить гнезда в моей шевелюре.

Их скромный ужин превратился в веселое пиршество. Люсьен был в ударе, он смеялся и шутил, рассказывал ей о других ужинах так, словно он был их полноправным участником, а не снедаемым завистью младшим слугой, подносившим еду, которую ему запрещено было пробовать, и наливавшим в бокалы вино, предназначенное для других.

Неумолимо бежало время. Скоро ей придется уйти, и наступит всему конец. Встреча была так коротка. Сердце девушки сжималось при мысли, что приключение заканчивалось. Неужели впереди у нее лишь длинные тоскливые дни и ничего больше?

Изабелла встала.

— Я должна идти, а то они пошлют кого-нибудь искать меня. Но сначала я хочу отдать вам то, что принесла. — Она вынула из кармана носовой платок и протянула ему две золотые монеты. — Вот все, что у меня есть. Этого будет достаточно?

Теперь он не смеялся. Он стоял, переводя взгляд с ее лица на протянутую руку.

— Где вы это взяли? Украли для меня?

— Нет, эти монеты принадлежат мне, и я могу истратить их по своему усмотрению.

Какое-то мгновение Люсьен колебался, слегка пристыженный тем, что так воспользовался ее добротой. Потом взял монеты и спрятал их поглубже в один из карманов сюртука.

— Изабелла, — глухим голосом проговорил он. — Я не знаю, что сказать.

Девушка отвернулась, чтобы не видно было слез в ее глазах. И тогда Люсьен, поддавшись безумному порыву, охватившему его, обнял Изабеллу и начал страстно целовать, одной рукой обхватив ее спину и прижимая к себе, а другой, раздвигая лиф платья, чтобы целовать шею и округлую грудь. На несколько секунд она отдалась исступленной радости, пронизывающей все ее тело, но вдруг это чувство испугало ее, и тогда девушка оттолкнула Люсьена.

— Нет, Люсьен, нет… нет…

— Уедем вместе, — шептал он, — пойдемте со мной. Почему бы и нет? Мы убежим вместе.

Эта безумная мысль смутила ее, но все же Изабелла покачала головой.

— Меня будут искать. Это может вам навредить.

Он снова заключил ее в объятия.

— А если я вернусь, Изабелла? — сказал он приглушенным голосом. — Если я когда-нибудь вернусь? — уже произнося эти слова, он знал, что это невозможно.

— Не знаю… не знаю…

Девушку била мелкая дрожь, и Люсьен, осознав опрометчивость своих обещаний, отнял от Изабеллы руки.

— Вы правы. Это безумие, не так ли? Но я не забуду, Изабелла, клянусь, никогда не забуду. Когда-нибудь, любовь моя, когда-нибудь…

Изабелла догадывалась, что это всего лишь пустые слова, хотя ей так хотелось им верить.

— Вы уходите сегодня вечером? — спросила она сдавленным голосом.

— Вечером или завтра на рассвете.

— Тогда настало время прощаться.

— Да.

Она взяла свой плащ и дрожащими руками накинула себе на плечи.

Выйдя из лачуги, Люсьен попробовал вернуть прежнее веселое настроение. Он вынул и подбросил одну из монет.

— Этим вы освобождаете меня из заключения.

Оба они были слишком поглощены друг другом, чтобы заметить одинокого всадника, медленно ехавшего по тропинке полем. Он наблюдал за двумя отчетливо вырисовывающимися на фоне вечернего неба фигурами с праздным любопытством, которое переросло в интерес, когда он узнал девушку, увидел, что она оказалась в объятиях своего возлюбленного.

«Боже мой, — сказал сам себе Джеймс Бриджез, — что, черт побери, думает себе моя французская кузина, обнимаясь и целуясь с каким-то оборванцем, который будто только вылез из помойки?» — Джеймс пребывал в исключительно плохом расположении духа, более того, был бы рад затеять с кем-нибудь ссору. Совсем недавно у него произошел досадный спор с отцом из-за весьма значительных долгов. — «Как будто светский молодой человек не имеет права время от времени играть в азартные игры, — возмущенно говорил он сам себе, — а если друзья его принадлежат к высшему обществу и привыкли играть на высокие ставки, что же, ему держаться от них в стороне, как бедняку-простофиле?» Но сэр Джошуа придерживался другой точки зрения. Джеймсу было строжайше приказано провести остаток лета в Хай-Уиллоуз, не транжиря денег. Он хотел было взбунтоваться, но отец не выпускал кошелька из своих рук и проявлял исключительную скупость, и на этот раз даже мать не помогла бы. «Вот Венеция — отцовская любимица, ей все сходит с рук», — раздраженно думал он. Джеймс никогда не питал к своей сестре большой любви, она надоела ему со своими женихами. Последний был нудным чопорным молодым человеком, богатый папаша которого жил в каком-то Богом забытом замке в Шотландии, и его постоянно ставили Джеймсу в пример. Джеймсу просто не терпелось сорвать на ком-нибудь зло, а тут ему представилась такая возможность. Он соскочил с лошади и налетел на Изабеллу и Люсьена.

— Что ты делаешь, парень?

Джеймс так неожиданно вклинился между ними, что Люсьен отпрыгнул назад, а Изабелла, отступая, споткнулась и упала на колени.

Бет, которая никогда не любила Джеймса, бросилась на защиту девушки, стала прыгать и хватать его за полы сюртука. Люсьен, гибкий и ловкий — суровая жизнь научила его защищаться — реагировал быстро и точно как змея. Он стремительно нанес удар кулаком по подбородку Джеймса, и тот упал назад. Врезавшись в стенку хижины, он беспомощно заскользил по ней вниз под лай собаки. Пока Изабелла оттаскивала Бет за ошейник, Люсьен воспользовался счастливым случаем. Быстрый, как молния, он схватил вожжи, вскочил на лошадь и помчался в поля, прежде чем Джеймс успел подняться на ноги. Он стоял гибкий, разъяренный тем, что над ним взял верх какой-то бродяга-простолюдин, а эта его чертова кузина удерживала беснующуюся собаку, стараясь не засмеяться зрелищу, которое он из себя представлял.

— Убери от меня эту проклятую суку, иначе, клянусь, я ее пристрелю, — проворчал Джеймс. Ярость и возмущение не покидали его. — Этот подонок имел наглость украсть мою лошадь.

— Думаю, это всего лишь шутка, — сказала Изабелла, — он наверняка вернет лошадь.

— Скорее продаст, а денежки прикарманит, — брюзжал Джеймс. — Кто он? И какого черта ты открыто любезничала с таким оборванцем?

— Если бы ты подождал, а не нападал, как разъяренный бык, то узнал бы, — сказала она холодным и спокойным тоном, несмотря на закрадывающуюся в душу тревогу. Она испугалась того, что мог наговорить или сделать Джеймс. За то немногое время, что Джеймс проводил в Хай-Уиллоуз, у них никогда не было хороших отношений, а когда девушке не исполнилось еще и пятнадцати лет, Джеймс захотел, чтобы она стала его легкой добычей, как те девушки, которых он завлекал в Оксфорде. Изабелла оказала ему яростное сопротивление при крайне неприятных обстоятельствах, о чем не любила вспоминать.

— Ладно, — проговорил Джеймс и сощурил глаза, охватывая взглядом и саму девушку, и ее тонкое ситцевое платье, и растрепанные волосы, и корзинку, которую она подняла с земли. — Кто он? В твоих интересах сказать мне, пока отец не узнал.