– С ним все в порядке. Что слышно от Гийома?

Она покачала головой из стороны в сторону. Гийом ушел накануне вечером вместе с отрядом ополченцев. Это было его первое боевое задание, и направлялись они к Кот-дю-Сюд, в сторону лагеря англичан. Гийом рвался в бой, но Изабель не разделяла его энтузиазма. После того как отряд ушел, от него не было никаких новостей.

Франсуаза, вся в слезах, с горечью воскликнула:

– Изабель, булочная разрушена! Пропали все мои багеты, и булочки, и коврижки…

Плечи ее дрожали от рыданий.

– Мы все отстроим, Франсуаза! – попытался утешить ее Батист, принимая малыша Люка из дрожащих рук его старшей сестренки.

Личико у мальчика было в пыли, красивые черные кудряшки прилипли к мокрым от слез щечкам. Испуганными глазенками, большими, как золотой луидор, он наблюдал за суетой, царящей в Нижнем городе.

Вместе с беженцами они добрались до ворот дю Пале, которые сейчас были открыты. Даже Центральная больница, мимо которой они прошли, частично была разрушена. Впереди на улице показался отряд ополченцев под командованием Дюма, как раз возвращавшийся с задания. Солдаты были испачканы с головы до ног, однако Изабель узнала униформу полка Роял-Синтакс. В толпе зашептались, что отряд возвращается в город после сокрушительного поражения, и в спину ополченцев полетели едкие реплики обывателей, особенно расстроенных происходящим.

– Гийом! – позвала Перрена. – Гийом, мы здесь!

Гийом не сразу нашел их взглядом в толкотне, но стоило ему их увидеть, как его лицо просветлело от радости. Позади их отряда Изабель заметила Бугенвиля, явившегося помочь жителям с эвакуацией. Рядом с ним ехал офицер, который отдавал распоряжения, пробиваясь сквозь движущуюся толпу. Внезапно с ближайшей повозки свалился ребенок. Всадник натянул поводья, и конь остановился буквально в шаге от малыша.

С губ Изабель сорвался испуганный крик, который и привлек внимание капитана. Их взгляды встретились. Де Мелуаз развернул коня и подъехал к ней.

– Изабель! – Он спрыгнул на землю и подбежал к девушке. – Я места себе не находил от волнения! Хвала Всевышнему! Вы живы…

И он поцеловал ее на глазах у обескураженных родственников и многих любопытствующих. Самой Изабель сейчас тоже было не до соблюдения приличий.

– Николя!

– Вам следует укрыться у сестер-августинок, Изабель! Отель-Дьё, больница урсулинок, вне досягаемости снарядов. Отправляйтесь туда немедленно!

– Но ведь наш дом уцелел…

– Я ошибался, Изабель. Снаряды долетают даже до квартала Сен-Рош!

Девушка вцепилась в отвороты его испачканного грязью и сажей мундира.

– А вы поедете со мной?

Он посмотрел на нее с грустью и вздохнул.

– Я был бы рад вас проводить, но, к сожалению, не могу. Мне срочно нужно быть в гарнизоне. Но я пришлю солдат, и вам помогут.

Он крепко ее обнял и зарылся лицом в ее пыльные спутанные волосы. Было приятно сознавать, что они пахнут подаренными им духами.

– Изабель, обещаю, я приеду вас навестить, как только смогу!

Она продолжала удерживать его со всей силой отчаяния.

– Николя, будьте осторожны! Я… я не хочу, чтобы с вами случилось несчастье…

Он улыбнулся, поцеловал ее в последний раз и с решительным видом отстранился.

– Молитесь за меня, дорогая! Мое сердце желает одного – быть рядом с вами! Я вернусь!

Изабель поблагодарила небеса за то, что все ее родные и любимые живы. Снаряды продолжали сыпаться на город до самого полудня. Масштаб разрушений поражал воображение. Конечно, не обошлось без раненых, однако каким-то чудом никто не погиб. Сегодня Господь сжалился над ними, но как знать, что будет завтра?

* * *

Сотни солдат изнывали от жары в ожидании приказа продолжить движение. Лучи солнца обжигали им лица, отсвечивали от белых офицерских воротничков. Бриз приподнял подол килта Александера – ощущение прохлады было мимолетным, но от этого не менее приятным.

Полк покинул лагерь Монктона в Пуант-Леви и переправился на остров Орлеан. Там солдат погрузили на три сотни лодок и поставили перед ними задачу: захватить редут Джонстоуна, расположенный у подножия скалистой гряды Бопора. Рядовые недоумевали: неужели Вольф снова передумает и откажется от своих планов? На календаре было тридцать первое июля – тридцать шестой день осады. Офицеры почти не скрывали своего разочарования, солдаты изнывали от нетерпения. Вольф, человек по натуре замкнутый и нелюдимый, всегда поступал по-своему и не слушал ничьих советов. И зря, поскольку в данной ситуации генерал, похоже, сам не знал, чего он хочет.

Вокруг лодки плескалась вода, но этот звук тонул в грохоте пушек: уже много часов подряд семьдесят четыре орудия судна «Центурион» и двадцать восемь орудий с «Три-Систерс» и «Рассел» обстреливали редут и траншеи в расчете истощить резервы боеприпасов у противника. Мерное покачивание лодки и убийственная жара навевали на солдат дремоту. Голова Летиции медленно клонилась к плечу, и Александеру пришлось легким пинком призвать ее к порядку. Молодую женщину едва не стошнило, и она сжала губы. Она была очень бледна. Интересно, долго ли ей удастся продержаться в таких условиях? Вот уже полчаса Мунро мерно покачивал ногой, и это движение раздражало Александера.

– Если мы в ближайшее время не высадимся, я описаюсь! – буркнул его кузен.

– Делай свое дело, не стесняйся! – усмехнулся Александер, который испытывал те же самые ощущения. – Но остальное добро прибереги – вывалишь его перед этими размалеванными индейцами!

– Иди к черту с такими советами, Алас!

– Тихо! – громыхнул сержант Кэмпбелл.

Александер прищурился. Отраженный от воды свет слепил глаза. Справа находилась небольшая бухта, но окружали ее отвесные скалы, так что для высадки это место не годилось. Поэтому было решено пристать к берегу возле местечка Сол-де-Монморанси, напротив французских траншей, где их должен был поджидать отряд гренадеров. Несколько дней назад по приказу Вольфа на этом месте были сооружены артиллерийские батареи. Александер посмотрел на редут Джонстоуна на берегу, а затем увидел второй, рядом с ним. Им об этих двух редутах сообщить не сочли нужным… Наверное, потому что второй находился чуть позади первого и его почти не было видно. Издалека доносился перезвон церковных колоколов, призывавших Господа явить канадскому населению свое милосердие.

Из-за спины донесся глухой стук, а следом – ругательство: кто-то из товарищей потерял сознание от жары. Офицер приказал побрызгать ему в лицо водой. Стоило бедняге очнуться, как его вырвало.

– Не лучшее они выбрали время! – пробурчал себе под нос Мунро. – Варимся тут часами в собственном соку и слушаем, как свистят французские снаряды! Клянусь, если этот проклятый генерал снова передумает, я отрежу ему причиндалы и заставлю их съесть!

– Если они вообще у него есть! – вставил, ухмыльнувшись, их товарищ Финли.

Мунро засмеялся.

– Вот заодно и проверю! А если серьезно, наш командующий меняет планы быстрее, чем меняется погода в этой проклятой стране. То дождь, то солнце, то снова дождь! В такой духоте невозможно дышать!

– Нашел, на что жаловаться, Мунро! – добродушно заметил Колл. – В Шотландии погода не лучше. Может, в этом все и дело: слишком долго Вольф пробыл в наших краях!

– Но дышится у нас привольнее!

– Да неужели? Зачем же ты тогда забрался в такую даль? Почему не остался в Шотландии? – не без сарказма поинтересовался Александер.

Мунро что-то буркнул в ответ, и Александер снова стал осматривать местность. В траншеях противника, вырытых на вершинах холмов, перемещались солдаты. На английские лодки смотрели сейчас тысячи глаз, были наставлены десятки пушек. Но пока, к счастью, флотилия была вне досягаемости.

Ближе к четырем пополудни наконец пришел приказ начинать высадку. Встретили его вздохами облегчения. Лодка снова заскользила по воде. Мгновение – и она наткнулась на какое-то препятствие.

– Проклятье! – выругался офицер. – Что случилось?

– Рифы, сержант! Береговые рифы!

– Всем остановиться! Не хватало пропороть себе дно!

Прошло не меньше часа, прежде чем был найден безопасный проход и лодки вновь потянулись к берегу. Александер посмотрел на небо, которое стремительно затягивало тучами. Рулевые старались вывести свои суда из-под обстрела, но через некоторое время двое в их лодке получили ранения, а соседняя лодка из-за неудачного маневра и вовсе перевернулась. Многие утонули, уцелевших выловили из воды практически в последний момент.

Когда до суши осталось несколько футов, Александер соскочил в воду следом за Мунро и Коллом, и под непрерывным обстрелом они пошли к берегу. Летиция следовала за ними по пятам, пригибаясь и прижимая к груди ружье. Свист снаряда, душераздирающий крик… В десяти шагах перед ними плавало обезглавленное тело юного Джона Макинтоша, окруженное красным пятном крови. Голова его уже пошла ко дну. Александер обернулся и увидел, что Летиция от ужаса словно приросла к месту. Он вернулся, обнял ее за плечи. С трудом переводя дух, спотыкаясь о камни, они не без усилий выбрались на пляж.

– Да пребудет с ним Господь! – пробормотал Александер, проходя мимо искалеченного тела юноши.

Повинуясь приказам своих командиров, гренадеры Луисбурга, солдаты Королевского пехотного полка Royal American, полков Лессела и Амхерста и бригады Монктона, в которую входил полк хайлендеров Фрейзера, выстроились в боевом порядке. Гренадеры с трудом сдерживали свой пыл, и дисциплину в их рядах полностью восстановить не удалось. Не дожидаясь приказа, они вброд перешли реку Монморанси и в едином порыве, распевая «So at ye, ye bithes, here’s give ye hot stuff!»[83], взяли первый редут. Следом за ними двинулись две сотни солдат из полка Royal American. Началась неразбериха.

Первый редут оказался пустым, и это открытие только подстегнуло ярость солдат, доведенных до крайности долгим ожиданием. Так же дружно они принялись карабкаться по крутому склону, ведущему к вражеским траншеям. Именно в этот момент небо обрушило на них свой гнев: начался сильный ливень. Французские пули оставляли бреши в их рядах, земля под ногами превратилась в месиво, и взбираться наверх стало еще труднее. Укрывшись в траншеях, противник вел прицельный огонь, и английские солдаты десятками падали и скатывались вниз, сбивая попутно своих же товарищей. Но людьми словно бы овладело безумие.