– Прости меня, пожалуйста! Ты печешь для меня меренги с кремом?

Служанка попыталась напустить на себя грозный вид, но уголки ее губ приподнялись в улыбке.

– Ну-ка, брысь отсюда, маленькая лакомка! Достаньте лучше тарелки! Все ж лучше, чем бездельничать!

Изабель заглянула в кастрюльку. На поверхности молока появились мелкие пузырьки. Не переставая взбивать, свободной рукой Перрена сдвинула кастрюлю с огня и бросила в нее горсть риса. Лицо молодой госпожи внезапно осветилось улыбкой.

– Ты готовишь рисовый пудинг а-ля Конде? Да, Перрена, да?

– Ничего-то от вас не спрячешь! – с притворной строгостью пожурила ее служанка. – Ну, если теперь вы все знаете, может, достанете посуду? Скоро придут ваши братья с семьями, и вам придется присмотреть за малышами, пока мы будем накрывать на стол!

Изабель направилась к серванту, в котором хранился великолепный сервиз севрского фарфора. Отец подарил его матери шесть лет назад, и она позволяла ставить его на стол только в самых торжественных случаях. Подумав немного, девушка решила, что трапеза в честь ее двадцатилетия – достойный повод воспользоваться сервизом. Взяв полдюжины тарелок, она отнесла их в гостиную, где на огромном столе орехового дерева уже была расстелена праздничная скатерть.

В то же мгновение, весело помахивая треуголкой, в комнату вошел ее отец с зажатой под мышкой тростью с золотым набалдашником. При виде дочери он склонился в глубоком поклоне. На боку у него болталась шпага – привилегия, дарованная представителям знати, офицерам и выходцам из торговой среды, которые являлись членами Королевского совета. Отправляясь на заседание, мсье Лакруа брал ее с нескрываемой гордостью.

– Папа! – обрадовалась Изабель. – Вы вернулись так рано! Я очень рада!

Шарль-Юбер выпрямился, одернул сюртук и отдал треуголку и трость Батисту, который уже успел снять с него редингот.

– Ради моей любимой дочки мы сократили заседание!

– Ну, папочка, разве может заседание закончиться раньше обычного? – И девушка со смехом бросилась отцу на шею. – Неужели вы ушли пораньше из-за такой безделицы?

– Безделицы? Сегодня моей дочери исполняется двадцать, и ты называешь это безделицей?

Смеясь, он нежно поцеловал ее в щеку. Затем, отстранившись, окинул девушку внимательным взглядом.

– Мне кажется, ты переменилась! – воскликнул он, наморщив нос и вскинув брови.

– Ничуть, уверяю вас!

– Не знаю, не знаю…

Во взгляде Шарля-Юбера мелькнула грусть.

– Еще вчера ты была маленькая, а сегодня… Сегодня у наших дверей толпятся женихи, которые собираются отнять тебя у меня!

Изабель опустила глаза, и по щекам ее разлился румянец.

– Я не тороплюсь покинуть этот дом, папочка!

Он погладил ее по щеке и поддел пальцем подбородок, заставив посмотреть ему в глаза.

– Может, пока и не торопишься. Но я знаю, что скоро настанет день и моя дочка покинет семейное гнездо. И мне бы очень хотелось, чтобы, когда это случится, твой похититель оказался достоин тебя.

Изабель подумала о Николя Рено де Мелуазе де Невиле и почувствовала, что краснеет. Молодой человек происходил из знатной семьи уроженцев французского региона Ниверне, мужчины которой неизменно выбирали военную карьеру. Дед Николя, Франсуа-Мари, прибыл в Новую Францию в 1685 году. Он был командиром роты французской колониальной морской пехоты – «Compagnies franches de la marine». Незадолго до смерти, в 1699 году, у него родился сын Николя-Мари, который впоследствии тоже стал командовать ротой в колониальных войсках. От своей матери он унаследовал поместье Невиль на континенте.

– Конечно, так и будет!

Изабель обняла отца, но на сердце у нее вдруг стало тяжело. По своей наивности она не задумывалась о том, что частые встречи с Николя могут привести ее к алтарю. В голову пришла еще более тревожная мысль: а ведь и правда, если однажды она станет мадам Николя Рено д’Авен де Мелуаз, ей придется покинуть дом и все, что сегодня наполняет ее жизнь. Если бы только знать, что принесет ей супружество…

* * *

Изабель налила себе лукового супа. Девятилетняя Анна и двенадцатилетний Пьер бегали вокруг стола, распевая во весь голос:

– Сержант Лакруа, сержант Лакруа! Папа теперь сержант, ран-тан-план! Папа теперь офицер, ура-ура-ура!

– Дети, перестаньте! – с улыбкой одернула их Франсуаза.

– Хотя он мог бы стать офицером на флоте, – обронила Жюстина с мрачным видом и поймала Анну за руку, чтобы заставить ее остановиться. – Сядьте же наконец! От вашей беготни у меня кружится голова! И потом, вы уже достаточно взрослая, чтобы вести себя как полагается.

Заскрипели стулья, и все расселись по местам. Над столом повисла тишина. Удостоверившись, что дети взяли в руки нужные столовые приборы, Жюстина расправила складки на юбке и посмотрела на Луи.

– Франсуа-Марк-Антуан Ле Мерсье считал вас перспективным кандидатом. Ваш отец мог бы купить вам патент лейтенанта флота.

Луи вздохнул.

– Матушка, вы прекрасно знаете, что я никогда не желал для себя карьеры военного. Я не чувствую себя комфортно в военной форме, и запах хлеба и дрожжей мне намного приятнее, чем запах пудры и коррупции. Всем известно, что Ле Мерсье и интендант Биго нечисты на руку.

Этьен саркастически усмехнулся.

– При этом совесть не запрещает тебе поддерживать лестницу, по которой наш отец поднимается в высшее общество, правда, Луи? И без стеснения пользуешься его щедротами…

– Я делаю все, что в моих силах, чтобы прокормить детей, Этьен! – поспешно оборвал его Луи. – Ты мыслишь по-другому. Ты убиваешь индейцев, не задумываясь о том, сколько детей оставляешь сиротами!

Кулак с грохотом опустился на стол, и суп задрожал в тарелках. Побледнев, Этьен вскочил с места и замахнулся на брата. Красный от гнева и стыда, Шарль-Юбер по очереди смерил сыновей взглядом, и оба, понурившись, затаили дыхание. Маленький Люк, младший сын Луи, заплакал на коленях у Франсуазы, и молодая женщина поспешно вышла из комнаты. Плач малыша затих за дверью, ведущей в кухню.

– Довольно! – громыхнул Шарль-Юбер. – Этьен, Луи, я не потерплю такого поведения в своем доме! Сейчас не время и не место! Остается только перессориться между собой, когда англичане у дверей! Поберегите силы, мальчики, они вам пригодятся.

Этьен сел и мрачно посмотрел на брата, который извинился перед семьей за свою резкость. Шарль-Юбер кивком дал понять, что принимает извинения, и снова зачерпнул ложкой суп. Изабель нахмурилась. Неужели братья испортят ей праздник? Надо постараться направить беседу в более спокойное русло. Она накрыла руку отца своей ручкой.

– Марселина говорит, что по реке поднимаются три корабля. Вы что-нибудь об этом слышали?

– Марселина?

Этьен посмотрел на сестру со странным выражением, наводившим на мысль, что между ним и Марселиной действительно что-то происходит. Изабель подумала, что со стороны Этьена непорядочно заводить роман с такой юной девушкой, сколь бы красивой она ни была.

– Да, мне рассказала об этом Марселина. И сдается мне, милый Этьен, что ты к ней неравнодушен!

Лицо брата на секунду застыло, но уже в следующее мгновение он отвернулся и принялся есть суп.

– Три корабля? – воодушевленно переспросил Ти-Поль. – Они плывут из Франции?

– Похоже, что так, – кивнул Шарль-Юбер.

– Это послы с ответом французского короля, да?

– Очень может быть. И, вероятно, они привезут долгожданное подкрепление. Скоро мы об этом узнаем. Сегодня утром их видели дозорные острова Орлеан. Если все благополучно, то они уже вошли в порт.

– Пустые надежды, отец, – со вздохом заметил Этьен.

Изабель опустила голову.

– Иза, а твой де Мелуаз приходил тебя поздравить? Уж он-то должен знать, чем нас обрадовал король!

Девушка вскочила со стула. Оба брата насмешливо смотрели на нее. Она хотела ответить, но тут вошла Перрена и стала собирать суповые тарелки, чтобы заменить их чистыми. Сотрапезники подождали, пока на стол поставят блюда с горячими пулярками, пирогами с мясом, тушеной капустой и другими гарнирами.

– Иза, ты не ответила! – сказал Ти-Поль, нарочно привлекая общее внимание. – Ты виделась со своим красавчиком де Мелуазом? Да или нет?

Изабель наступила ему на ногу. Мальчик вскрикнул, сердито посмотрел на нее и скорчил гримаску. Жюстина, которая всегда следила за тем, чтобы ее дети вели себя достойно, одернула сына и приказала извиниться перед сестрой и всеми присутствующими, что он весьма неохотно и сделал.

– Может, он увезет тебя во Францию, Иза? Тебе не приходила в голову такая мысль? – спросил Гийом.

– Глупости! Николя – канадец, он служит в колониальных войсках. И вообще, он еще не говорил со мной о браке.

– Видите, видите! Она уже зовет его по имени! Говорю же, что она в него влюбилась! Иза влюбилась в де Мелуаза! Иза влюби…

– Довольно!

Голос Жюстины прозвучал так громко, что все вздрогнули. Франсуаза, которая недавно вернулась в гостиную, даже привстала, чтобы снова выйти, но передумала. Жюстина натянуто улыбнулась и положила себе на тарелку кусок пулярки.

– Мсье де Мелуаз станет для Изабель прекрасной партией. Он старший сын в хорошей семье, наследник поместья Невиль, и его военная карьера обещает быть весьма успешной. Он прекрасно служит под началом нашего уважаемого командующего Монкальма и очень скоро получит повышение.

– Но, мама, Николя для меня – добрый друг, не более… – пробормотала смущенная Изабель.

– Изабель, дружба часто перерастает в нечто гораздо большее. Очень скоро вы в этом убедитесь.

Шарль-Юбер окинул дочь внимательным взглядом. Он знал, что девушка неравнодушна к молодому де Мелуазу, и это его немного тревожило. Не то чтобы он ему не нравился, наоборот. В обществе Николя де Мелуаза считали человеком долга, и манеры у него были самые приятные. Но отец его, в свое время занимавший завидное положение в высших кругах канадской общины, незадолго до смерти разорился: принадлежавший ему завод по производству черепицы перестал приносить прибыль. В итоге Николя нельзя было назвать богатым, однако у него были связи, обеспечивавшие ему достойное место в обществе. А если Монкальм еще и удостоит его ордена Святого Людовика… Вспомнив о Монкальме, Шарль-Юбер расстроился. Недавно он узнал, что генерал и его свита активно суют нос в дела интенданта. Действовали они негласно, но каждый член Королевского совета с некоторых пор находился под пристальным наблюдением.