Матильда ответила ему натянутой гримасой, мало похожей на улыбку. Она взяла Герика за руку, и он, пытаясь приободрить, сжал её холодную ладонь. Он мог себе представить, как она испугалась. Сам-то уже был уверен, что они пропали. Однако выкрутились в итоге, и, как бы он к Пьеру ни относился, заслуга его в том была большая. Но благодарить заносчивого «Анку» он никогда бы не стал.

Глава 11. На лугу Раннимед

Две недели для Аньес прошли незаметно. Она, в самом деле, быстро привыкла к походной жизни, как и предрекал Чарльз. И, хотя она всё ещё ощущала себя лишней среди мятежников и, кроме Чарльза, никто не относился к ней дружелюбно, ей нравилась такая жизнь. Она с некоторым страхом ехала к Лондону вместе со всеми, опасаясь того, что там её может ожидать. Как бы ни бахвалились восставшие, для Аньес авторитет короля был силён, несмотря ни на что, и ей сложно было поверить, что кампания увенчается успехом.

Чарльз поведал девушке, что сам Папа Римский поддерживает короля, и лишь этой угрозы стоит им всем опасаться.

— Зато мы можем рассчитывать на помощь французов, — тут же добавлял он, замечая, как лицо Аньес становится обеспокоенным.

Как бы то ни было, а у Аньес было плохое предчувствие, и, увидев, наконец, на горизонте стены Лондона, она еле удержалась, чтобы не повернуть кобылицу, на которой ехала, назад.

Осады не было вообще. Горожане открыли ворота города, как только мятежники подошли к нему. Аньес глядела на довольные лица окружавших её людей, но сама не испытывала никакой радости.

— Бог благоволит нам, — сказал ей подъехавший Чарльз.

Похоже, так оно и было. Все замки по пути подчинились воле мятежников; сам архиепископ Кентерберийский и, по совместительству, дядя Чарльза, был идейным вдохновителем восстания; стоило взглянуть на его решительное лицо — и все сомнения в победе уходили безвозвратно. Роберт Фитцуолтер также был не последним лицом среди мятежников. Ещё в Нортемптоне все бароны единогласно выбрали его своим генералом и теперь его именовали не иначе как «маршал армии Бога и Святой Церкви». Сама Аньес редко видела его, да и когда они пересекались на территории лагеря, он проходил мимо, бросая на неё равнодушные взгляды и не отвечая поклоном на её приветствие. Казалось, что он всё время что-то планирует, и, возможно, так оно и было, поскольку дела мятежников пока шли отлично.

Они вошли в Лондон, но ни короля, ни многих его сторонников там не оказалось, как и в расположенном неподалёку от столицы Виндзоре. Впрочем, это мало огорчило баронов. Особо приближённые к Фитцуолтеру и архиепископу остановились в Вестминстерском дворце. И Чарльз, и Аньес были среди этих немногих. Аньес пыталась не попадаться на глаза ни Фитцуолтеру, который её устрашал, ни дяде Чарльза, который посматривал на неё каким-то странным взглядом. Аньес не могла понять, что он думает о ней. Во всяком случае, впервые увидев её, он чуть усмехнулся, а потом долго говорил наедине с Чарльзом и уже после — бросал на неё непонятные взгляды.

— Вы говорили обо мне? — спросила она тогда у Чарльза.

— Да, о тебе, — вздохнул он.

— Мне и он не доверяет?

— Нет, не в этом дело… Право, Аньес, разговор касался семейных дел скорее. Мой дядя отчего-то решил, что я… намереваюсь жениться на тебе.

Казалось, Чарльз был искренне смущён. Аньес засмеялась и уже больше не думала о странном поведении архиепископа Кентерберийского.

Был ещё один человек — тот самый Ноллис, что встретил их с Чарльзом по приезде в Нортемптон. Они виделись каждый день, и он всегда находил для неё какое-нибудь едкое замечание, которое, конечно же, было хорошо скрыто за вежливыми словами.

Однажды, когда Чарльза не было рядом, и Аньес шла по переходам Вестминстерского дворца к своей комнате, она столкнулась с Ноллисом лицом к лицу.

— Как это замечательно, что я встретил вас сегодня! — заговорил он, отвесив ей поклон.

Аньес вымученно улыбнулась, раздумывая над предлогом, под которым смогла бы скорее от него уйти.

— И наконец-то одну! — продолжал он со скрытой насмешкой в глазах. — У меня к вам очень серьёзный разговор, дорогая леди Аньес. Не уделите мне несколько минут?

— Разумеется.

Они пошли дальше по коридору, и Ноллис начал разговор, благо, что рядом всё равно никого не было, чтобы подслушать.

— Леди Аньес, знаете ли, я безмерно вас уважаю.

— Спасибо, — слегка удивленная таким вступлением, ответила Аньес.

— Не каждая девушка вашего возраста смогла бы быть настолько смелой: рискнуть ослушаться короля, отказаться от семьи и от своего прежнего положения, вступить в ряды мятежников и жить, не зная, что ожидает её в дальнейшем. Даже заниматься починкой рыцарской одежды. Это достойно восхищения!

Аньес молчала, не зная, что на это отвечать. Она была растеряна, и ей виделся какой-то подвох в его словах. Она не знала, чего хочет от неё Ноллис и зачем говорит всё это, и оттого чувствовала себя неуютно.

Так как Ноллис долго молчал, она всё же недоумённо переспросила:

— Что вы хотели сказать этим?

— Я хотел сказать лишь, дорогая леди Аньес, что никакой поступок не бывает без причины, и каждый человек преследует определённую цель. Я хочу узнать вашу. Давайте сразу проясним: я не собираюсь вас кому бы то ни было выдавать, вы всего лишь скажите мне, для чего вам понадобилось присоединиться к нам. Хотя, это и так ясно; лучше расскажите, что посулил вам король и что именно вы должны выведать. И да — меня также интересует наличие сообщников.

Всё это он произнёс обыденным тоном и смотрел на неё так, будто ожидал, что она ему вот так всё и выложит. Аньес же была поражена этими словами и так и остановилась посреди коридора, не зная, что и ответить на столь откровенное обвинение. Конечно, нужно было уверить, что она вовсе не предательница и что нет у неё никаких сообщников, но разве ей убедить Ноллиса?

— Ну же, признайтесь, леди Аньес, — говорил ей Ноллис, словно отец, намеревающийся сначала вырвать признание о проделке у дочери и уже потом наказать. — Вы же умная девушка, и должны понимать, что Бог на нашей стороне, а значит, ваша деятельность в любом случае не поможет ни вам, ни королю.

— И что же вы со мной сделаете? — спросила Аньес. — Если я признаюсь?

Ноллис внимательно посмотрел на неё и чуть улыбнулся.

— Вот так лучше: вы уже ничего не отрицаете. Всё очень просто, дорогая моя, я дам вам сумму, которая вас в должной мере устроит, а взамен этого вы тихо, не привлекая к себе внимания, уедете и больше никогда не покажетесь на глаза никому из нас.

— Совсем никому? — усмехнулась Аньес. — Даже Чарльзу?

— В особенности Чарльзу, — кивнул Ноллис. — Итак? — подтолкнул он её, вопросительно приподняв бровь.

Аньес хотелось рассмеяться. Хотя предложение Ноллиса было неплохим. Единственное, что ей жить негде, но ведь он сказал, что даст ей деньги, а там уже можно будет перебраться через пролив и вернуться в семью. Да и в Англии разве держит её что-то? Только лишь отец… Но к отцу возвращаться слишком опасно: наверняка, за его домом следят… А может, его, как и многих верноподданных короля, уже нет в Лондоне. Аньес и спросить не решалась, даже у Чарльза.

— А если же я буду всё отрицать?

— Для вас в этом совсем не будет никакой пользы, — пожал плечами Ноллис, — уж поверьте, я найду способ уличить вас во лжи и объявить об этом во всеуслышание.

— Несомненно, даже если я не лгу?

— Без сомнения, вы лжёте, — в тон ей ответил Ноллис.

Аньес замолчала. Против такого упрямого неверия она не знала что сказать. Как доказать, что она здесь по собственной воле, а не монаршей? Если бы Чарльз был рядом, он уже давно бы поставил Ноллиса на место, не позволив тому высказывать подобные предположения на её счёт… Только вот Чарльза теперь не было рядом, а она, оказывается, очень привыкла к тому, что он всегда при ней и готов помочь.

— И вы, любезный барон, даже не дадите мне времени подумать? — со спокойной улыбкой спросила она.

— Что вы, дорогая леди Аньес, думайте… Но я буду ждать вашего окончательного ответа в скором времени, — ответил он, благосклонно улыбаясь.

После этого разговора Аньес стала избегать и Ноллиса. Лучшим бы для неё было уехать не только из-за того, что она приобрела себе врага в лице Ноллиса, но и ради своей же безопасности. В Бретани, вместе с семьёй, она зажила бы по-прежнему: без всяких интриг, спокойно и размеренно. Но согласиться — значит, признаться в том, в чём она не виновна. А это уже претило натуре Аньес, и потому она решила остаться в Лондоне. Дело было лишь за тем, чтобы не встречаться наедине с Ноллисом и не заводить неприятные разговоры.

Так прошли недели две; ничего не менялось. Фитцуолтер и архиепископ Кентерберийский начали уже волноваться. Король Джон не собирался сдаваться! Он спрятался в одном из своих замков с кучкой верных людей, и теперь готовил планы наступления, писал жалобы папе Иннокентию и вполне серьёзно намеревался вернуть утраченные замки, а затем снова отдать их своим рыцарям. И это несмотря на то, что многие города добровольно выходили из-под королевской власти и примыкали к мятежникам.

Барон Фитцуолтер созвал совет, на котором долго обсуждалось, как же действовать дальше. Найти выход из заколдованного круга было непросто. Единственное решение, как рассказывал Аньес после совета Чарльз, состояло в том, чтобы призвать на английскую землю сына французского короля Луи, но это не входило в изначальные планы мятежников — для них главным было найти компромисс с нынешним королём.