Она прижимает его пальцы к клитору своими изо всех сил и кончает во второй раз. Он это чувствует. Дышит, дышит, дышит, и утыкается в ее затылок лбом. Тихо постанывает, достигая собственного пика. Она смотрит в зеркало и видит его сгорбленную израненную спину, его изуродованные страшной мукой плечи, которые дрожат в такт его удовольствию, которое она ему дарит именно сейчас.

       Он сказал, что все бы отдал, лишь бы быть в ней хотя бы один раз. Она бы в эту самую минуту отдала бы все, лишь бы прижаться к его груди своей. Неважно, какая у него кожа: грубая, коричневая, неровная, - после этого безумного секса единственное, что ей нужно - это прильнуть к нему, прижаться, и просто чувствовать. Как она могла даже на мгновение представить, что не хочет быть с ним?

    Он целует ее в затылок, благодарит, а потом оседает на пол, облокачивается на стену. Она сначала хочет так же, но холодно, и стелет под себя взятое с полки белое  полотенце.

Отдыхают, поглядывая друг на друга.

- Вик, ты будешь очень сильно на меня злиться, - говорит она через несколько минут.

Он смотрит на нее пьяными глазами, лицо румяное, улыбка вялая, блаженная.

- Только не начинай опять про свой ВИЧ, пожалуйста. Я большой мальчик, Вера, который способен взять ответственность за свою жизнь на себя. О рисках ты меня предупредила. Пятьсот миллионов раз.

- Вик, я поцеловалась с Варей. - И зажмуривается изо всех сил. - Прости, прости, прости.

- Чегооо? - пораженно выпучивает глаза. Она втягивает голову в плечи, подбирает колени к груди и утыкается в них лицом. - Хрена себе сюрприз.

- Так получилось. Это было недолго, всего один раз. И это все видели, - прячется за ладонями. Он смеется, хохочет, откинув голову.

- Да ну нафиг, не верю.

- Кажется, ты прав, я действительно...того... Ну, и с девочками могу.

Он хохочет.

- Где она тебя поймала?

- Это я ее поймала, мы рядом в сауне сидели. Обещаю, что больше никогда...

- Капец, Вера! Я думал, что это я тебя так завел. Вот только не говори, что представляла на моем месте ее. Хей, я не переживу такое!

- Нет, это точно нет. Только ты - и в мыслях, и в действиях. Но вот так случилось, - пожимает плечами. - Надеюсь, домой я еду в «Кашкае», а не на электричке?

- Хотела сказать «а не в «Мерсе» Вари»? - он снова хохочет. - Почему я этого не видел?

- Джей-Ви видел, он тебе расскажет.

- Капец, Джей-Ви видел, а я нет. - Он встает, надевает майку, затем отворачивается, чтобы снять презерватив, выбрасывает его в урну. - Вера, ты как? Хочешь еще веселиться? Я почти не спал прошлую ночь, и сейчас ноги не держат. Хочу поискать свободную спальню.

Он поправляет майку, затем застегивает толстовку, проверяет в зеркале, что надежно спрятаны все пораженные участки кожи. Напяливает свою дурацкую шляпу задом наперед.

- Отличная идея. Умираю, как хочу спать.

Он помогает ей расправить и застегнуть измятое платье, и они выходят из ванной, держась за руки. Оба раскрасневшиеся, с идиотскими улыбками и неестественным блеском в глазах, выдающим случившееся с потрохами. Оказывается, большинство гостей находятся в доме и играют в покер, остальные активно болеют за игроков. По лестнице Вера с Беловым поднимаются под аплодисменты и свист. Вик на полпути решает вдруг отсалютовать всем, снимает шляпу и машет, приходится потащить его за руку в спасительную темноту и прохладу одной из комнат, где они закрываются на замок и, наконец, засыпают в мягкой постели, рядом друг с дружкой, обессиленные как разговорами, так и действиями.

Отчеты непотопляемого пирата. Запись 13

Так, запись номер тринадцать; добрались до дьявольского числа наконец-то, ну что ж, никуда от него не денешься. Отчеты требуют регулярности, нельзя перепрыгивать. Один бывший психиатр, которому повезло стать пациентом собственных коллег, и с которым я как-то списался по поводу его статей и советов отчаявшимся с диагнозом F, убедил в правильности ведения изложений. Печатать мне лень, но хотя бы прокручиваю мысленно, стараюсь взглянуть на ситуацию с другой стороны, анализирую. Понятия не имею, помогает или нет, но врач этот бывший каким-то нереальным образом умудрился завести семью уже после постановки диагноза: нашел красивую нормальную женщину, которая родила ему дочь. Может, и не зря я его слушаю.

    Смотрю на Веру, спит сладко, не догадывается, что наблюдаю. Непривычно. Чаще всего, когда просыпаюсь, ее место пустует и даже успевает остыть, не остается даже легкого, едва уловимого аромата. Никаких следов.

По утрам не верится, что Вера вообще существует и действительно проводит со мной кучу времени. Если бы не ее вещи, без шуток, спросонья мог решить - привиделось. И сейчас вот не верится, что после вчерашнего она на расстоянии вытянутой руки.

В кои-то веки проснулся раньше будильника сам, на часах и семи нет, а рвать и метать не хочется. Вот беззащитную рядом Веру - хочется. Кусаю губу, рассматривая ее, вспоминая, как сильно она вчера испугалась, как отчаянно сдерживала слезы, дрожала, словно травинка. Но ты не бойся, родная, я тебе не позволю сорваться и улететь без курса и против желания. Знаю ведь, что на глупости способна. На меня посмотрите, если вам нужны доказательства. Ну не глупость ли дарить себя чудовищу с ядовитой растворившейся пулей в башке?

    Что ж ты не боишься меня, девочка?

    Одни пошлости на уме, не страдал этим раньше, а теперь прям и лезет: девочка, малышка, родная... Мачо, блин, нашелся. Откуда замашки только.

    Помню ее глаза, а в них ужас и сожаление. Мольбу помню, движения резкие, неуклюжие. Говорить вчера сил не было ни у нее, ни у меня, мысли всмятку, метались с ней, как два идиота, от любви до разрыва. Ну ладно, допустим, вчера в ванной Джей-Ви идиот был только один, а еще запуганная, запутавшаяся в чужих проблемах девушка.

      Но не боялась ведь, что одна останется. Не должна была, я объяснял, старался, что страх перед диагнозом ВИЧ - не причина терпеть уродство рядом. Обязана была понять, что одна не останется в любом случае, что не надо со мной из жалости или страха.

    Куда ж я теперь денусь от тебя, рядом буду. Лишь бы к Артему не вернулась. Боюсь, что не смогу тогда. Просто не смогу и все. Пусть расстанемся, к другому уходи, но только не на глазах, видеть не смогу. Знать не смогу.

Может, мне тоже повезет, как тому шизофренику? У меня и диагноз помягче. Может, получится как-то примириться?

Кретин, нельзя с этим смириться. Уйдет все равно рано или поздно, сам повод подкину, как почувствую, что созрела. Думал, вчера уже созрела, но она так просила, так прижимала мои ладони к своей груди, а от прикосновений трясло, желания и сомнения ураганом в голове крутятся, поймать ни одно не могу. Смотрел только в карие бездонные и чувствовал, что нельзя и рта раскрыть. Начнем говорить, так до утра и не закончим, а там домой и конец всему. Если бы так вышло, пальцы бы себе порезал, но не притронулся бы к ней никогда больше.

Так медленно и тяжело каждый шаг давался, столько ошибок, столько попыток осталось в прошлом. Страшно мне, лишь бы не вернулось все. Может, и не вернется. И лежащая рядом женщина правда сможет принять таким, какой есть. Не может же быть, что вчера имитировала. Зачем? Отпускал ведь по-хорошему, был у тебя выбор. Постоянно даю выбор.

Или не даю? Может, мне только казалось, что отпускаю, а на самом деле испугал как-то?

Не знаю, что делать. Уйти сейчас тихонько, попросить Варю, чтобы докинула тебя до города? А потом ждать, придешь сама или нет. Может, тебе проще решить, не видя меня? Ну, чтобы в глаза не смотреть. Ты ж добрая, в лицо побоишься сказать, наверное. Просто замять, не видеться, потом встретиться, например, через недельку, как ни в чем не бывало. Вещи тебе завезу, или в кино позову. Буду вести себя как раньше, будто просто стыдно за брата, вот и помогаю. Себе и взгляда лишнего не позволю. Смогу ли? Смогу, конечно, и не такое сделаю. Будем общаться каждый день, нельзя ж тебя одну оставлять до диагноза, но дистанцию определю до миллиметра.

Хватит мне недели, чтобы перебороть себя? Тело ж откликается от одной мысли о тебе, ему ж, телу, в диковинку вот так, по-настоящему, без идиотских игр в БДСМ и прочую фигню. Ненавижу.

По любви в диковинку.

Страшно. Тянет, конечно, помечтать о том, что меня выберешь, но падать потом как-то не хочется. Это ты сейчас великодушная, принимаешь меня, позывы рвотные давишь, а увидишь разок, как башкой о пол бьюсь, когда боль скручивает на пустом месте, о чем тогда подумаешь? Начаться даже во сне может и без явного триггера. В любой момент. Давно такого не было, конечно, но всяко же бывает. Я всегда первым делом в любом помещении ищу, где укрыться можно в случае чего, и далеко не отхожу, мало ли.

Уходить надо. Отключу ее телефон, пусть работу проспит. Разозлится на меня вдвойне, и посмотрим как раз, придет или нет после такого. Сама позвонит - скажу, вызвали по работе. Не позвонит - и ладно.

Лежу рядом, как истукан, смотрю на нее. Решил уходить, а сам лежу. Потрогать бы. Мягкая такая, гладкая. Вкусная вся, аж трясет, какая вкусная. Первая, кто знает об уродстве и моем бессилии в этом, хм, щекотливом вопросе, а смотрит так, будто значения не придает и в глазах ее я обычный мужик, за спиной которого можно укрыться. Вперед не рвется, заняла позицию вторых ролей незаметно так, и вынуждает меня ведущим быть в отношениях, решения принимать, вперед идти, а стоит замереть, устать, задуматься, так она тут как тут, на шаг позади, как и обычно. Надежно с ней, что ли. Не привыкнуть бы.

 Встретились бы мы раньше, Вера, - усмехаюсь, - лет восемь назад, например, никому бы тебя не отдал, никого бы не подпустил. Или Кустов и тут пробился бы?

Посмеиваюсь, как дурак. Что смешного-то, что ты слабак и трус? Весело тебе, неполноценный? Вон до чего девушку довел - спит, будильник не слышит, после приключений твоих идиотских. Рискованных.