Нина Харрингтон - Весна любви

– Не успеешь. Да и не захочешь.

Возможно, и впрямь не захочет. Но ему об этом сообщать не стоит!

Он игриво хихикнул, крепче обнял ее за талию и повел дальше.

– Сейчас получишь свой сюрприз, – пообещал он.

– Жду с нетерпением!

Он поцеловал ее в макушку, она нервно хихикнула.

– Ну, готова? – прошептал он и остановился. – Мы пришли.

Она стояла на холодном ветру. Даже теплое тело Скотта не помогало согреться. Противный ветер так и кружил у ее ног. Тони инстинктивно прижала к себе сумочку, крепче схватила руку Скотта.

– Это что, ужин в эскимосском стиле? Как жаль, что я забыла дома теплые панталоны с начесом!

– А мне ничуть не жаль, – возразил Скотт. – Стой тут и жди, что будет дальше. Тебе понравится, это я обещаю.

Она прижалась к нему еще сильнее. Если он собирался максимально с ней сблизиться, лучшего и придумать не мог. Ей ничего другого не оставалось. Она замерзала!

– Пообещай не подглядывать секунд этак десять, – пробормотал он, а затем одним движением сорвал с ее глаз повязку. Она медленно при открыла один глаз, а затем широко распахнула оба и застыла, изумленная.

Они стояли на небольшой террасе у самой крыши здания. Перед ней в холодной февральской ночи простиралась панорама ночного Лондона, извилистая линия Темзы и длинный ряд высоких зданий, в окнах которых горел свет. Каждый огонек подмигивал, переливаясь крошечным бриллиантом, словно отполированным специально для нее. И каждая звезда в небе горела ярко, будто тоже начищенная до блеска.

Как восхитительно! Ни одна обзорная экскурсия не могла бы дать ей лучшего представления о городе. Скотт, облокотившись на железную ограду, тоже наслаждался зрелищем. В морозном воздухе их дыхание превращалось в легкие облачка пара.

– Ах, Скотт! – только и смогла сказать Тони. Слова застыли в горле. Да и нужны ли им были слова?

– С днем рождения, Антония. – Он улыбнулся и обнял ее за плечи. – С днем рождения.

Она улыбалась! Как же она улыбалась! Эта улыбка легко открыла тяжелые железные ворота, которые он плотно запер на засов, расставшись с Алексой. Кто бы мог подумать, что настанет время снова распахнуть свое сердце?

Ее улыбка была невероятно открытой, искренней, совсем детской. Эта девушка не умеет притворяться. Он сумел по-настоящему ее обрадовать. Значит, все усилия не зря.

– Эй, именинница! Пора тащить тебя в тепло, а то совсем продрогнешь.

По-прежнему крепко обнимая Тони за талию, он повел ее к двери, которая всегда была закрыта.

– Ничего себе! Поверить не могу, – воскликнула она.

Скотт привел ее в маленькую комнату, где в былые времена ужинал его отец. Простой маленький столик был накрыт на двоих. Ярко горели цветные гирлянды и свечи в тяжелых подсвечниках, тепло хорошо протопленной комнаты приятно порадовало насквозь промерзшую Тони. Сквозь громадное окно во всю стену ночной Лондон просматривался как на ладони.

– Мой папа не любит холод, – объяснил Скотт, – зато обожает красивые виды. Потому и выстроил эту комнату справа от террасы специально для того, чтобы наслаждаться панорамой Лондона, сидя в тепле. А мы, дети, играли на ветру. Каждому свое.

– Ой, до чего же здорово! Вот Эми удивится, когда я ей расскажу! Так уютно и тепло.

– Ну, еще бы! Я приволок два обогревателя специально для тебя. А еще нас ждет горячая еда!

Скотт вынул из духовки великолепное блюдо и разлил по бокалам красное вино.

– Как насчет тоста? За замечательного ягненка, рагу из которого нас сейчас порадует. За изумительное французское вино, которое, надеюсь, тоже не оставит нас равнодушными. И конечно, за прекрасную компанию.

– За прекрасную компанию. – Тони подняла бокал. Сделав небольшой глоток вина, закрыла глаза от удовольствия. – Восхитительное вино! Да и не только вино, вообще все. Просто восхитительно. Когда вы в ударе, мистер Элстром, вы добиваетесь поразительных результатов.

– Очень рад. – Скотт улыбнулся. – Очень рад, что тебе здесь нравится. Терраса на крыше – мое любимое место с самого детства. Правда, в моем детстве небоскребов было гораздо меньше, а звезды казались гораздо ярче.

Возможно, его голос прозвучал немного хрипло потому, что он смотрел на Тони, которая отошла от окна. В свете свечей ее глаза блестели золотом, а волосы отливали янтарем.

– Ночной Лондон красив, – отметила она. – Но я предпочту смотреть на тебя.

Ее губы коснулись его губ, он ощутил терпкий вкус вина и жар дыхания, который уже никогда не надеялся ощутить. Ведь она предложила остаться друзьями. Неужели что-то изменилось?

– Я думала над твоим предложением, – выдохнула она. Ее ноздри и зрачки расширились. – Долго-долго думала. И знаешь, что придумала? Что мне, – она поцеловала его в макушку, – очень, – и в щеку, – нравится, – и в шею, – твоя идея. – Она легонько прикусила его нижнюю губу и спросила:

– Надеюсь, предложение еще в силе?

Ее пальцы обхватили его за шею. Это был долгий, очень долгий поцелуй, страстный и обжигающий. Скотт ощущал необычайное наслаждение, ставшее еще сильнее, когда их языки сплелись, а его пальцы принялись хаотично блуждать по ее телу. Дышать стало тяжело. Но сейчас существовали вещи важнее, чем дыхание. Сжимать Тони в объятиях и дарить ей наслаждение, зная, что ее страсть так же сильна.

Невероятное приключение. Скотту очень хотелось знать, куда оно приведет.

– Скотт, огни уже погасли, – прошептала Тони, легко скользя пальцами по его шее.

– Может быть, во всем районе вырубился свет, – предположил он и притянул ее ближе к себе, вместе с тем стараясь удобнее устроиться на узком жестком диванчике, вообще-то рассчитанном на одного человека.

Луна поднялась высоко и теперь освещала комнату, а свечи догорели больше часа назад.

Она кивнула, подняла голову.

– По-моему, что-то горит. Это не наш ужин?

Он принюхался, а затем разжал объятия и посмотрел на Тони с грустью.

– Нет, это не наш ужин. Похоже, это горит проводка. Придется мне тебя оставить и посмотреть, в чем там дело.

– Нет, я составлю тебе компанию, – заявила Тони.

Быстро натянув одежду, они побежали по террасе в кабинет отца. В ярком свете луны они самим себе казались преступниками, совершающими полуночный грабеж.

Скотт оказался прав. Неприятный запах усилился, когда они понеслись вверх по лестнице, а когда открыли дверь в кабинет, их окутало облако ядовитого дыма.

– В кладовой был фонарик, – вспомнила Тони. – Надо бы принести.

– Иду. – Скотт рванул вниз, перепрыгивая через две ступеньки сразу, и вскоре прибежал обратно. Очень кстати, поскольку тускло мерцавшие огни совсем погасли, и Тони осталась одна посреди кромешной тьмы и дыма.

– Скотт! Ты в порядке? – позвала она и зажмурила глаза. Яркий свет фонаря ослепил ее.

– Я-то да, – ответил Скотт, – а вот коробка предохранителей сгорела.

В облаке дыма было невозможно разглядеть его лицо.

– И твое пальто мы не спасем. Побежали отсюда. Быстро, зданию вот-вот придет конец.

Тони зябко ежилась в старом кардигане Ларса Элстрома, который был ей явно велик и совсем не грел. С ног до головы перемазанная в саже и копоти, она до сих пор чувствовала едкий запах дыма и терла глаза. Теперь придется долго отмываться, грязными были и лицо, и волосы, и вся одежда. Веселый праздник, ничего не скажешь. Она заглянула в здание, где пожарные давали Скотту последние указания. Слава богу, обошлось без пожара!

Ну и вид же у него! Он выглядел еще грязнее, чем Тони. Неудивительно. Убедившись, что она в безопасности, он тут же метнулся обратно в офис, зажав в зубах фонарик. Нужно же было выяснить, в чем дело!

Сердце Тони билось где-то в горле. Она тряслась от страха минут десять, пока Скотт наконец не появился, кашляя и ругаясь. Стало очевидно: древняя коробка предохранителей приказала долго жить. Давно было пора ее заменить.

Пожарные сообщили им весьма неутешительную информацию. Проводку необходимо заменить целиком во избежание последующих неприятностей. Ну конечно. Трудно представить в современном офисе что-либо настолько не соответствующее стандартам безопасности. Пожарные, в частности, ничего подобного в жизни не видели.

Сидя в ближайшей кофейне, Тони все еще не могла прийти в себя от пережитого. Как-то нехорошо закончился день рождения. А он уж точно закончился. Вряд ли Скотту после всего случившегося захочется еще раз взглянуть на ее роскошное нижнее белье бордового цвета. Да что там белье, если даже разговор не клеился. Так и сидели молча, друг напротив друга.

Оба неглупые люди, они прекрасно себе представляли, что значит заменить проводку в огромном двухсотлетнем здании. Тяжелые деревянные панели и перекрытия не предполагали легкого перемещения. На это уйдет куча времени, а о деньгах даже помыслить страшно. Ну и, конечно, никакого фильма на территории офиса никто не снимет. Об этом и речи быть не может.

Ясное дело, не обошлось без разрушительных последствий. Они стали очевидными, когда Тони и Скотт открывали окна по всему зданию, чтобы хоть немного рассеять дым. Конечно, ее камера и самые ценные карты надежно спрятаны в сейфе и пострадать не могли. Но все остальное спасти вряд ли удастся. Все документы покрыты сажей и отвратительно пахнут.

Ей было больно видеть прекрасное здание в столь неприглядном состоянии. И горько было наблюдать, как Скотт звонит Фрейе, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. Больно смотреть на него теперь, прекрасно понимая, как нелегко будет восстановить былое величие офиса Элстромов.

Но всего больнее было осознавать, что вряд ли она сможет помочь ему. У Тони оставалась на это всего неделя. Потом придется вернуться на работу. Начальник уже известил ее о том, что в понедельник утром она должна лететь в Мадрид, а оттуда, не задерживаясь, в Афины и провести там три недели, работая над проектом о каких-то хозяйственных принадлежностях. В общем, работа со Скоттом подошла к концу.