Прокричал оранжевый петух, а потом прошел с важным видом по ограде загона между сараем и навесом кладовки. Взгляд Рэчел пробежал по новому курятнику, пристроенному к кладовке под наклоном. Он проветривался в нескольких футах от земли. Джейк сделал его непромокаемым, и когда дверь была заперта, цыплята были надежно защищены от ночных мародеров.

«Он по-настоящему гордился своей работой, – думала она. – Он ничего не бросал недоделанным. Нет, он действительно молодец». Она улыбнулась, вспомнив, какой он страстный любовник. Гордон Стилл не был бы наверняка даже вторым.

«О мой Бог, опять я все о том же, – молча корила она себя. – Когда же я буду обходиться без этих распутных мыслей?»

Потом, как будто замечание и не достигло ее рассудка, она повернулась и поискала глазами среди все увеличивающейся площади с новыми саженцами фруктовых деревьев того, от кого всегда захватывало дух.

Джейк. Она вздрогнула, увидев, как перекатываются мышцы на его спине, когда он копал.

Какой это был неописуемый месяц! Работа по строительству чего-то солидного и стоящего днем – это то, что было по-настоящему важно, напомнила она себе, – а потом ночи, полные таких неслыханных забав, что она не могла поверить, что никто ее к этому не готовил.

Все поэты, которых она когда-либо читала, и все глупые рассказы, которые она слышала, – все это теперь происходило с ней. И его желание было таким же сильным.

Неважно, как она это объясняла, хотя было все же одно мелкое сомнение. А он тоже ее любит? В ту ночь, когда ей пришлось отказать Джейку из-за менструации, он был почти обозлен, будто обвинял ее в невозможности зачатия. Потом, спросив, сколько дней ему придется ждать, он сказал: «Ну что ж, думаю мне надо поспать, если смогу».

Он запечатлел краткий поцелуй на ее щеке и отвернулся к ней спиной. И в первый раз с тех пор, как они начали заниматься любовью, Рэчел не устроилась на его плече, не чувствовала удобства его теплого тела… не чувствовала себя желанной. Целый день он был таким же вежливым и во всем помогал, но без воодушевления, без чего-то сверх… Но как только все кончилось, Джейк снова стал влюбленным, как прежде, даже больше, если такое возможно. И снова он пел эти фургонные дорожные песенки пока работал. В период недостатка любви ему было тяжело. Все это было. Он любит ее, хотя и не говорит никаких слов. Конечно, любит. Она была так уверена в этом, что решила в обед сообщить, наконец, о деньгах в Санта-Фе.

– Хватит прохлаждаться, – побранила она себя вслух. – Нельзя обедать, пока не развесишь белье. – Она бросила последний взгляд на Джейка и достала из бельевой корзины крепко отжатый комок – свою розовую скатерть.

Она расправила ее и повесила на веревку. «Прошел месяц, Джейк Стоун, – подумала она, чувствуя себя победителем, – а я все еще застилаю стол скатертью».

Она знала, что он ценит красивое, хотя и не говорит об этом. Она не раз видела, как он поглаживал ткань. «И прежде, чем он узнает, – думала она, – я заставлю его носить рубашки тонкого полотна и сшитые портным костюмы. И когда мы поедем на воскресную вечеринку, все будут поворачивать головы и говорить: «Вон идет эта красивая пара: мистер и миссис Стоун».

Рэчел нашла одну из рубашек Джейка, ту, которую он носил, когда заставлял ее учиться стрелять. Эта идея поначалу пугала ее. Но недолго. Потом ей понравилось ощущение силы, которое давало оружие.

Позже, когда Джейк взял ее на охоту, она выслеживала оленя и с его помощью совершила первое убийство. Потом он показал, как снять шкуру с несчастного животного. А вот это ей, вероятно, никогда не понравится. Однако, в этой стране надо уметь приспосабливаться.

«Да, я продвигаю его на один шаг к воспитанности, а он меня на два шага назад, – думала она с улыбкой. – Но я люблю это. Люблю его».

После того, как развесила основное белье, Рэчел перешла к своему нижнему белью. Она оставила место на задней веревке, чтобы спрятать его за простынями. Джейк видел каждый дюйм ее тела, но ей казалось, что как-то неприлично позволять ему разглядывать ее интимные одежды, болтающиеся волей-неволей на веревке.

Развевающиеся возле дома простыни привлекли внимание Джейка. Он выпрямился, прекратив укладывать дерн вокруг корней саженцев груши, и его взгляд упал на Рэчел.

Ее изящные формы были так хорошо видны из-за ветра, развевающего юбку. Даже на расстоянии, даже видя только ее спину, он начинал волноваться так, что сердце рвалось из груди. Такая прелесть! И какую радость вносит в его одинокое существование!

«Смешно, – думал он. – Я и не думал, что до ее появления моя жизнь была такой пустой. Она наполняет меня, освещает все мои темные уголки».

Внезапно застеснявшись своих поэтических мыслей – он начинал говорить как какой-то изнеженный писатель из Нью-Йорка или Бостона – он усмехнулся и вернулся к работе, копая лопатой землю. «О, я не знаю, – думал он. – Наверное, она и вправду любит сладкие слова, вроде этих. Может как-нибудь ночью, когда будем лежать в объятьях друг друга…».

Он почувствовал, как его бросило в жар. «Может, вместо этого я просто напишу ей маленький стишок».

Да, это он и сделает. Когда-нибудь… когда сможет найти кусок качественной бумаги, хорошее перо. Да, в один из этих дней.

Он снова оглянулся, но смог увидеть только ее макушку между веревками с бельем. Понимающая улыбка появилась на его лице. Вот мы здесь, в глубине глухих лесов, а она все-таки прячет свое нижнее белье. Птиц это не интересует, но не может же она до сих пор стесняться его? Или может? Женщин иногда тяжело понимать. Особенно воспитанных.

Жеребец заржал, возвращая Джейка к действительности. На холме бодрое животное бегало рысью с одного конца загона в другой. Джейк осмотрел окрестности, но не увидел ничего, что могло бы взволновать лошадь. Возвращаясь к своей работе, он засунул корни саженца в яму и притоптал землю вокруг. Пронзительное ржание Принца вновь раздалось в воздухе.

Джейк поднял голову в направлении загона. Он увидел, как Рэчел повернулась к холму и подняла руку, прикрывая глаза от солнца. Потом подобрав свою серую юбку, она побежала в дом. Он повернулся и увидел причину ее спешного удаления.

Вообще-то было трудно разглядеть, но ехал фургон с людьми.

Посмотрев на дом, он увидел Рэчел только мельком, когда она бросилась в дом. «Очень похоже на женщин. Волнуется по поводу своей внешности. Изумленный, он покачал головой и бросил лопату в сторону, потом пошел к дому, перешагивая через ряды саженцев не толще его пальца. Джейк снял свои рабочие перчатки и налил ведро воды, чтобы смыть грязь. Он пробежался руками по беспорядку светлых волос, торопясь разгладить их, как раз когда фургон появился на холме.

Теперь Джейк мог легко рассмотреть людей. Джон Риггинс, владелец дока, магазина одежды и переправы в Индепенденсе управлял зафрахтованным фургоном. Позади ехал Хомер Дорсет. Сзади на деревянном ящике сидел Коук Лайэнс, владелец лесопилки, и Сэм Дули рядом с рыжей шлюхой. Огромное перо колыхалось на ее голубой павлиньей шляпе. Джейк смутно припоминал ее, но откуда, не мог вспомнить.

– Здорово, – начал Джейк, протягивая руку.

– Здорово, – ответили они, когда фургон остановился.

– Похоже, ко мне заглянули отцы города.

Какие неприятности?

– Нет-нет, – сказал Хомер, и улыбка осветила его толстое лицо. – В действительности мы приехали с предложением, которое всех нас устроит.

– Да, – согласился Коук Лайэнс, подергивая кончик своих рыжих усов. – Мы думаем, тебе это понравится.

– Ну, – сказал Джейк, – вы точно разожгли мое любопытство. Слезайте и входите, там и поговорим.

– А где маленькая леди? – спросил Хомер.

– Внутри. Похоже, ставит кофе на плиту.

– Хорошо. Я думаю, нам лучше обсудить наше дело до того, как войдем к ней. Не так ли, парни?

Другие закивали и пробормотали, что согласны.

Джейк положил руку на колесо фургона.

– Ну, начинайте, пока мы все еще здесь.

– Дело вот в чем, – начал Дорсет, потом заколебался: – Нет, Сэм, лучше ты скажи ему.

Краснолицый кузнец покачал своей большой головой:

– Нет. Это твоя идея. Ты ему и говори.

– О черт, я ему скажу, – решился Коук, кривая улыбка наклонила его усы. – Вот что, Джейк. Несколько недель назад в город приезжал один из сыновей Колфакса. Он сказал, что вы с новой женой по-настоящему не сошлись.

Джейк открыл рот, чтобы возразить. Не замечая, этого, костлявый мужчина продолжил:

– Мальчик также сказал, что твоя невеста знает, как лечить. А с этими несчастными случаями, которые, как напасть, всю весну происходят, было бы удобно иметь кого-то под рукой. Даже если это женщина. Так что, раз ты хотел ее отправить назад в любом случае, мы привезли тебе то, что будет превосходной заменой, на наш взгляд.

Все взгляды направились к осветленной блондинке, и она улыбнулась разрезом ярко-красного рта.

– Джейк, познакомься с Голди. Ее нам послал Маклин из своей «Астории».

– Мы не встречались раньше? – слова вытекли из нее вызывающе медленно. – Но тогда у тебя была борода. Помнишь? В прошлом году, когда ты работал на шхунах лесорубов.

– Как твои дела, Голди? – Джейк надеялся, что его голос звучит небрежно.

– Не так уж хорошо. Бизнес совсем сошел на нет. Все уезжают в Калифорнию.

– Ну, – сказал Хомер. – Похоже, вы друзья. Итак, что ты скажешь?

– Похоже, ребята, вы в это вложили много трудов?

Пряча свой нарастающий гнев, Джейк выдавил улыбку.

– И Кайл Маклин? Вы говорите, он меняет на мою Рэчел одну из лучших девочек?

– Да, – присоединяясь, сказал Джон Риггинс. – Маклин считает, что это будет хорошо для дела. Поселенцы вверх и вниз по Виламет будут приезжать в наш город посмотреть на нашего врача. А когда они приедут, им придется подумать и о других своих нуждах, – под густыми бровями глубоко посаженных голубых глаз Риггинса загорелся огонь справедливости и стремления к преуспеванию.