Лорд Рэналф только крякнул и продолжил чтение. Неожиданно он с удивлением вскинул брови и посмотрел на Николь.

– Какого числа вы обменялись клятвами?

Николь заколебалась, роясь в памяти и отыскивая дату, потом нахмурилась. Внутренний голос подсказал ей, что лорд Рэналф не зря задал этот вопрос.

– Так как же, леди Эшби, – настаивал он, – когда? Когда это было?

Она попыталась уклониться от ответа.

– Точно не вспомню, но по крайней мере за неделю до моего приезда в Грейстен на свадьбу отца.

Лорд медленно кивнул, потом с улыбкой повернулся к священнослужителю:

– Господин аббат, не было никаких клятв. Девушка подтверждает это своими собственными словами. В тот день, в день свадьбы лорда Эшби и моей подопечной Мэв, Джон жаловался мне, моей жене и всем присутствовавшим, что никак не может уговорить дочь принять чье-нибудь предложение.

Николь попыталась унять охватившую ее дрожь. Дева Мария, да как же она забыла об этом? Девушка сразу сникла. Из-за того, что отец постоянно жаловался на ее упрямое нежелание выбрать себе мужа, она давно перестала обращать внимание на его слова, пропускала их мимо ушей.

– Так что, господин аббат, – хозяин Грейстена угрожающе посмотрел на монаха, – перейдем к другому делу: венчанию моего брата с леди Николь.

Аббат Саймон слегка приподнял брови и повернулся к Гиллиаму.

– Милорд Гиллиам, вы слышали, чтобы отец девушки говорил эти слова?

Гиллиам покачал головой.

– Меня не было тогда в Грейстене.

Аббат снова повернулся к лорду Рэналфу и пожал плечами.

– Милорд, я считаю, что ваши слова ничего не доказывают, поскольку нет никого, кроме вас, кто мог бы их подтвердить. А этот человек имеет двух свидетелей, утверждающих, что обмен клятвами состоялся. Исходя из всего сказанного здесь, я не вижу причины отказать де Окслейду. Он и леди Николь должны соединиться в браке.

Николь вновь обрела надежду. Лорд Рэналф был в ярости, но не хотел выказывать ее. Он стоял с каменным лицом.

Она оказалась права: аббат будет отстаивать подлинность договора, чего бы ему это ни стоило.

Лорд Рэналф медленно выдохнул.

– Все зашло чересчур далеко. Можете не сомневаться, я немедленно подам жалобу архиепископу. – Его слова, произнесенные тихо, звучали более грозно, чем если бы он позволил себе кричать. – Что же касается контракта, забудьте о нем. Вы жените моего брата на наследнице Эшби. А если нет, то я возьму в плен де Окслейда и его рыцарей и стану держать их у себя до тех пор, пока Гиллиам не уедет со своей невестой и не спрячет ее в тайном месте без всяких взаимных клятв. Он продержит ее там, пока она не понесет от него, после чего не будет надобности спорить, была она обручена или нет, насильственный это брак или нет. И не льстите себя надеждой помешать мне.

– Нет! – закричала Николь, осознав, что ловушка захлопнулась.

Желание освободиться от власти лорда Рэналфа взяло верх над всем остальным. Она кинулась к Хью. Испуганный жених выставил перед собой руки, словно защищаясь от возможного удара в лицо. Но у Николь было на уме совсем другое: она схватилась за рукоять его меча. Упершись ногой в бедро Хью, девушка попыталась вытащить оружие из ножен.

– А я думаю, что да! – заявил Гиллиам, хватая ее сзади.

Николь громко застонала от обиды и рывком засунула наполовину вынутое оружие обратно в ножны. Потерявший равновесие Хью покатился по ступенькам, гремя кольчугой о камни. Испуганные лошади забили копытами, вздрагивая и роняя хлопья пены с удил. Николь, которую Гиллиам прижимал к груди, злобно пнула ногой лорда Рэналфа в живот. Тот со стоном рухнул на аббата. Священнослужитель вцепился в барона, пытаясь устоять, и в результате они оба повалились на землю.

Но прежде чем они упали, Николь вытащила булавку из накидки и зажала ее в ладони. Потом изо всех сил лягнула Гиллиама по ноге так, что тот завопил и ослабил хватку. Этого ей было достаточно, чтобы вырваться на свободу. Ее накидка упала между ними, Николь развернулась и с размаху всадила булавку Гиллиаму в плечо.

– Мегера! – завопил тот, пошатнувшись и хватаясь обеими руками за рану.

На голубой праздничной одежде выступила кровь. Николь похолодела. Если он поймает ее сейчас, она умрет. Девушке не оставалось времени на раздумья.

– Давай! – закричала из толпы Тильда. Николь прыгнула с лестницы. Отталкиваясь от ступенек, она почувствовала, как ее накрыло воздушной волной: это Гиллиам пытался схватить девушку, но промахнулся. Он упал, запутавшись ногами в накидке.

Вопя от страха и победного восторга, Николь неслась к воротам: юбки высоко вздымались, обнажая ее ноги выше колен. Людям лорда Рэналфа приходилось с трудом пробираться сквозь толпу, которая, однако, со смехом расступалась перед девушкой, давая той дорогу. Простые люди не хуже Николь понимали, что у женщины благородного сословия нет никакого шанса незаметно исчезнуть из города.

Николь выскочила следом за Тильдой через ворота на Верхнюю улицу. Какой-то мужчина в желтом одеянии, украшенном золотом, удивленно закричал, когда они едва не сбили его с ног. Мальчик, наряженный в голубое и красное, застыл рядом с ним с открытым ртом.

– Хватай ее! – крикнул какой-то мужчина двум солдатам, но девицы пронеслись мимо и оказались на портновской улице, устремляясь к рядам лавочек, из которых пахло чем-то сладким.

Николь оглянулась. Толпа, пытаясь выплеснуться на улицу, запрудила ворота, и солдаты, которым было велено преследовать беглянку, не могли выбраться наружу.

Тильда потянула Николь за рукав, увлекая за угол. Они пробрались между винными складами и продуктовой лавкой. Проход оказался таким узким, что Николь задевала локтями обе стенки. На половине пути они увидели, что одна доска от стены лавки отошла и верхним концом упирается в стену соседнего строения, образуя щель у самой земли. Тильда засунула свой узелок в отверстие, протолкнула его внутрь, затем, улегшись на живот, проползла сама. Николь последовала за подругой. Влажная земля пахла помойкой и отбросами. Девушка задержала дыхание и услышала топот преследователей. Люди смеялись, окликали сбежавшую невесту, солдаты сыпали французскими и английскими ругательствами.

Как пришпоренная лошадь, понимая, что с ней будет, если ее поймают, Николь с силой протиснулась в щель. Тильда взяла ее за руку и рывком поставила на ноги. Теперь их не было видно со стороны улицы: девушки оказались между стеной без окон и доской, Сверху их прикрывала крыша склада, соединенная с крышей продуктовой лавки. Голоса преследователей слышались все ближе, становясь все громче, но потом внезапно стихли. Солдаты, по-видимому, устремились дальше по улице. Повернувшись к Тильде, Николь начала расшнуровывать платье.

– Эй, развязывай свой узелок. У нас нет времени. Я хочу скорее превратиться в молодого человека.

Гиллиам постарался упасть так, чтобы не задеть раненое плечо. Он приземлился на колени и быстро вскочил, одновременно выдергивая булавку из плеча. Ткань треснула и разорвалась. Чертова мегера! Его лучшее платье! Он устремился вперед, но его остановила развеселившаяся толпа, которая пыталась пробиться через ворота аббатства.

– Альфред, поторопись и проследи, чтобы главные ворота были заперты! – крикнул он солдату. Мощный голос Гиллиама перекрывал гул огромной толпы. – Роберт, ты займешься задними воротами!

Даже если его невеста добежит до главных городских ворот прежде, чем их успеют закрыть, охранники все равно ее не выпустят. Женщина благородного сословия без сопровождающего на улице города – такая же редкость, как рогатая лошадь. Внезапно Гиллиам испытал чувство облегчения и почти простил Николь за попытку сбежать. Своим глупым бегством она разрушила замысел де Окслейда увести у него из-под носа Эшби. Гиллиаму сейчас нужно было только одно: запереть ворота. Потом он поймает девушку и… станет хозяином Эшби.

Рэналф спустился с лестницы и встал рядом с братом. Богатый наряд лорда Грейстенского был покрыт грязными пятнами.

– Будь проклята эта идиотка! – прорычал он. – На что она надеется? Неужели собирается спрятаться от меня в моем собственном городе?

– Дядя! – крикнул один из племянников де Окслейда, слезая с лошади, чтобы помочь встать на ноги своему незадачливому родственнику. – Ты ушибся? Может быть, ранен?

– Нет! – буркнул коротышка.

Внезапно его лошадь попятилась и начала бить копытами о землю. Де Окслейд схватил ее под уздцы.

– Глупая сука!

Трудно было понять, кого он имеет в виду – девушку или лошадь.

– Мерзавка – завопил аббат, подняв голову к небесам. Подобрав полы своего одеяния, он быстро спустился по ступеням к де Окслейду. – Последний раз в жизни я вмешиваюсь в дела, связанные с дочерьми Евы.

С этими словами он швырнул пергамент рыцарю. Договор упал на грязные камни.

– Можешь нести его кому угодно, любому священнику. А теперь убирайтесь отсюда! Уходите! Все! – вопил он. По багровому лицу и трясущимся в ярости рукам было видно, как сильно задето его самолюбие.

Гиллиам посмотрел на ворота, через которые в этот момент входил нарядный Джефри. Джослин следовал за рыцарем по пятам, одетый в короткую голубую тунику и алые узкие штаны. На мальчике был плащ, но покрасневший нос выдавал, что парнишка сильно замерз. Еще бы, он был такой худой, кожа да кости, и совсем не мог защищаться от холода.

Рэналф накинулся на де Окслейда, срывая собственную злость.

– Я хочу, чтобы ты и твои родственники убрались с моей земли! Сейчас же. Арнэлт, проводи их! – окликнул он слугу. – Проследи, чтобы их выпустили за ворота.

Замухрышка огляделся по сторонам, переводя взгляд с одного Фицхенри на другого, и понял, что появился третий брат.

– Господин шериф, – сказал он, приветствуя Джефри и растягивая в медовой улыбке тонкие губы. – Лорд Грейстен, поверьте мне, я немедленно и с радостью покидаю это место. Случившееся уберегло меня от страшной ошибки. Забирайте себе эту мегеру, – повернулся он к Гиллиаму. – Желаю вам пережить первую брачную ночь и не получить рану посерьезней, чем от булавки.