– Джеф, мы с женой до начала танцев выйдем на свежий воздух, – сказал он. Хриплый голос выдавал его истинные намерения.

Николь откашлялась, подавляя смех.

– Да, я с удовольствием, – она поднялась со скамейки.

Джефри посмотрел сначала на Николь, потом на брата и сразу развеселился.

– Как хотите.

Гиллиам схватил жену за руку и вытащил из зала. Ночь была ясная, небо усыпали звезды, убывающая луна направлялась на запад, чтобы отдохнуть. Люди Эшби и солдаты Джефри, которых не интересовали танцы, собрались во дворике. Их костер ярко горел, бочонки с элем были полны. В чьем-то кубке гремели кости. Уолтер, увидев господина и госпожу, радостно крикнул:

– Я выиграл! Говорил же вам, что они и дня не выдержат.

– Попридержи язык, – прорычал Гиллиам, поспешно скрываясь с Николь в темноте. – Это тебя не касается.

Николь остановила мужа у основания башенной лестницы.

– Гиллиам, мы не можем заниматься этим на постели…

– Кто там? – раздался вдруг крик из подвала.

С лампой в руке появился главный каменщик Арнольд.

– А, это вы, лорд Эшби, и вы, миледи. – Он кивнул, давая понять, что узнал хозяев. – Я думал, какая-то парочка хочет спрятаться в подвале. Я уже не первую выгоняю.

– Хорошо работаешь, Арнольд, – похвалил Гиллиам. – Нам в Эшби не нужны внебрачные связи. А что ты тут делаешь?

– Да кое-что измеряю. Не хочу тратить время на такие пустяки, как танцы. – Арнольд стоял, глядя на лорда и леди Эшби, словно чего-то выжидая.

– Хорошо, делай свое дело, – сказал Гиллиам, – а мы вернемся в зал, не будем тебе мешать.

Арнольд удовлетворенно кивнул, словно ждал такого ответа.

– Спокойной ночи, милорд. – Каменщик снова исчез в подвале.

Николь подождала, когда он отойдет подальше, и продолжала:

– Я постелила свежие простыни на кровать, так что мы не можем на нее лечь, дорогой.

– Да он не заметит, клянусь тебе. Гиллиам прижал жену к себе и, стащив головной убор, запустил руку в ее волосы. Их губы встретились в страстном поцелуе. Гиллиам ласкал рукой грудь жены, слегка сжимая ее пальцами. Николь, оторвав свои губы от его рта, принялась целовать мужа в шею и в ухо. Дева Мария, как ей хотелось его именно сейчас!

– Нехорошо так бросать наших гостей, – с трудом выдохнула Николь, пытаясь остановить захлестывающий ее поток. Но он прижимал ее к себе все крепче, заставляя приподняться на цыпочки. Николь буквально таяла от наслаждения и желания. – Хорошо, только один раз и очень быстро. Постарайся вложить всю свою страсть, которая накопилась за неделю. Я не хочу играть в эту игру только для того, чтобы Уолтер выиграл свой дурацкий спор.

– Слава Богу, – пробормотал Гиллиам, схватил жену за руку, и они побежали по лестнице наверх, в свою темную комнату.

Гиллиам толкнул дверь, забыв запереть ее потом на засов. Ему было не до этого.

Завязки, одежда, обувь… Все лишнее немедленно полетело на пол. Он прижал Николь к себе, и оба упали на кровать. Веревки протестующе застонали, столбики хрустнули, спинка, в которую упирались их ноги, затрещала.

Гиллиам обжигал поцелуями ее шею, пальцы Николь нежно гладили его затылок. Когда его рука добралась до ее груди, Николь поцеловала мужа в ухо и раздвинула ноги. Он быстро вошел в нее. Николь выгнулась под ним, обвив ногами его бедра.

Гиллиам поднялся над ней на локтях, чтобы не придавить своим весом. С каждым ударом он все глубже проникал в Николь. Та застонала от наслаждения, обжигая шею мужа страстными, требовательными поцелуями.

Кровать закачалась, но Николь была слишком захвачена наслаждением, чтобы заметить это. Она осыпала мужа поцелуями, а пятками словно понукала его.

Вдруг в комнате раздался странный визг. Гиллиам ахнул, Николь пораженно вскрикнула. В тот самый момент, когда Гиллиам последним усилием закончил свое дело, кровать рухнула под ними.

Веревки лопнули, матрас провалился, столбики и полог упали на пол. Спинка, боковые стенки и доска в изголовье одновременно повалились на матрас, зажав Николь и Гиллиама на нем, как в ловушке.

– Боже мой! – вскрикнула приглушенным голосом Николь, путаясь в пологе. – Ты сломал кровать.

Гиллиам трясся в беззвучном хохоте.

– Ничего смешного тут нет! – Николь безуспешно пыталась сбросить с лица плотную ткань. – Ты, увалень! Ты же сломал кровать. Где теперь будет спать твой брат? Боже мой! Как мне все это ему объяснить! Не могу поверить, что ты сломал кровать!

– Колетт, – начал было Гиллиам, но не смог продолжать: хохотал во весь голос.

Она раздраженно фыркнула, а он с трудом сквозь смех выдавил:

– Это Джеф виноват, чертова кровать всегда была мне коротка. И ты виновата. Боже мой, ты просто сводишь меня с ума!

Ей вдруг тоже стало смешно. Николь захихикала.

– Я думаю, нас придется выкапывать отсюда.

– Нет, если я протиснусь назад, мне удастся выскользнуть. Вот, получилось! Мы сейчас оденемся и побежим обратно в зал. Когда придет время вести сюда Джефа, сделаем вид, будто понятия не имеем о том, что случилось.

– Гиллиам, – раздался вдруг громкий голос лорда Кодрэя. – Не выйдет. Я вас уже поймал.

– Это не я придумала, – стала оправдываться Николь, расхохотавшись. – Я ему объяснила, что простыни чистые и такими должны остаться.

– Как так? Откуда ты здесь? – строго спрашивал Гиллиам.

– Каменщик, работавший в подвале, услышал ужасный шум в комнате. Он кинулся в зал, чтобы найти тебя или меня. Он говорил, что какая-то парочка пробралась в башню. Насколько я вижу, он был совершенно прав.

– Ты виноват во всем, я говорил, кровать слишком короткая, – заявил Гиллиам. – Теперь возвращайся в зал, самый старший сын моей матери. Мы вернемся, как только закончим. – И он улыбнулся жене.

Николь снова расхохоталась:

– Да. Но все-таки лучше тебе научиться быть более сдержанным в проявлении чувств.