Дениз Домнинг - Весенняя страсть

– Ты отводишь себе гораздо большую роль в этой истории, чем она есть на самом деле, – твердо сказал Гиллиам. – Я, мой брат, твой отец, его жена тоже внесли свою лепту в случившееся.

Николь продолжала сосредоточенно смотреть ему в грудь.

– Ты очень добр, если хочешь меня простить. Но нельзя изменить того, что я натворила. Из-за меня убито столько людей, которых я любила, так много пострадало тех, кого я должна была защитить. Я пытаюсь и не могу понять, как вынести весь этот груз, свалившийся на меня. – В ее глазах появились слезы. Сердце переполняли тоска и боль.

Гиллиам отодвинулся, чтобы взять ее лицо в ладони. Он заставил жену посмотреть ему в глаза.

– Ты сумеешь, – сказал он ласково, – даже если груз предательства давит тебя до сих пор.

В комнате еще оставалось немного света, чтобы разглядеть его глаза, полные печали и понимания.

– Откуда ты знаешь, что я чувствую? – удивилась она.

Его губы сжались.

– Однажды я тоже предал человека, чьей любовью дорожил. О Боже! – Гиллиам закрыл глаза. – Я слишком много сказал. У меня нет сил продолжать.

Он отпустил ее, лег на спину и крепко закрыл глаза.

Но Николь почувствовала его боль. Пораженная, она молча смотрела на мужа и не могла поверить, что этот человек, который постоянно улыбается и шутит, на самом деле носит в себе такое страшное страдание. Вдруг она все поняла. Из-за безмятежности его характера она считала сначала, что ему не хватает ума, а за привычной улыбкой не разглядела боли, которая грызла его.

Николь продолжала молчать. Гиллиам открыл глаза, но не посмотрел на жену.

– Я боюсь, что твоя только что родившаяся ко мне любовь умрет, если ты узнаешь эту историю.

Николь покачала головой.

– Ничего не может быть такого, что заставило бы меня отказаться от моих чувств. Ты единственный во всем мире, кто понимает меня и принимает такой, какая я есть, и потому ты для меня самое драгоценное в мире существо.

Гиллиам повернулся к ней, в глазах его стояла мольба, ему не верилось, но очень хотелось поверить.

– Даже если это была любовная связь, кровосмесительная, связь с женой моего брата? – произнес он едва слышно. – Она умерла при родах, это был сын от меня.

То, что он совершил, конечно, было ужасно. Николь вдруг осознала, что сейчас в ее руках находится его жизнь. Если она отшатнется от него в ужасе и отвращении, ему конец.

– Даже это ничего не изменит. – Она не стала выспрашивать подробности, требовать объяснений, оправданий. Нет, ее любви было достаточно простого признания.

Гиллиам медленно выдохнул, и даже по лицу его было видно, какое огромное облегчение он испытал. Его реакция была похожей на ее. Бремя предательства давило нещадно, его невозможно было нести дальше одному.

– Любовь моя, – сказал он тихо. – Давай шаг за шагом пойдем вместе, вперед, помогая друг другу нести наши грехи. Я помогу тебе восстановить то, что ты разрушила, а ты будешь меня любить, несмотря на то что сделал я.

– С величайшим удовольствием, – сказала Николь, улыбнувшись.

Он тоже улыбнулся ей.

– Но я предупреждаю тебя. Теперь, когда ты отдала мне свое сердце, я захочу детей. И я убью тебя, если ты попробуешь умереть, выпуская их на свет.

Гиллиам лег на бок, и они снова оказались лицом к лицу.

– Я? Попытаюсь умереть? – с презрением воскликнула Николь. – Знай же, если меня что и держит в жизни, то не везение, как ты, возможно, думаешь, а мой дурной характер. Меня боятся и Бог, и дьявол.

Она провела рукой по его сильному плечу до локтя. Ладонь ощущала шелковистость кожи.

– Я скучала без тебя прошлой ночью. Я решила, лучше замерзну здесь с тобой, чем буду одна в теплом зале.

– Благодарение Богу даже за столь малые благодеяния, – ответил Гиллиам, играя прядью ее волос. Этот невинный жест снова вызвал у нее трепет. – Да, кстати, о благодеяниях. Может, сделаешь мне одно?

– А что именно? – Внутри Николь снова разгорелось пламя. Она вдруг подумала, что ей, пожалуй, нравится быть замужем.

– Научишь меня говорить по-английски? А то я устал слушать и не понимать, о чем говорят вокруг меня.

Она взглянула на него с нарочито скептическим заражением на лице.

– Не знаю, смогу ли я.

– А что, очень трудный язык?

– Нет, – ответила она, – для меня – нет. Но меньше всего мне хотелось бы с тобой разговаривать. Особенно сейчас. – Она поцеловала его в грудь и прошлась по ней кончиком языка.

– Боже, Колетт, – выдохнул он. – Тогда лучше пойти в зал.

– Почему это? – пробормотала она. – Люди в Эшби сумеют напиться и без твоего руководства. Останься со мной. Мне кажется, я начинаю понимать, что значит любить друг друга. Еще немного тренировки, и у меня получится.

Он запустил пальцы в ее волосы и приподнял голову, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Пожалуй, только это я и могу, – со смехом предупредил он.

– Ну что ж, посмотрим, как ты можешь, – улыбнулась она. – Кстати, сейчас у тебя будет первый урок английского. Следи внимательно, как я стану называть части твоего тела.

Гиллиам застонал.

– О, теперь мне конец!

– Теперь еще раз, Джос, – спокойно и настойчиво сказала Николь, потом повернулась спиной к мишени и мальчику.

Она не хотела смотреть на него, опасаясь, что это только помешает.

Погода стояла обычная для Рождества, холодный ветер быстро гнал по небу серые облака. Мельничный пруд покрылся тонкой ледяной коркой, а земля – слоем снега. Дрожа, плотно кутаясь в накидку, надетую поверх платья, Николь наблюдала за стрельбой Джоса. Новое платье, которое она надела сегодня, подарил Гиллиам. Фасон был хорош, прекрасно подходил для ее хозяйственной деятельности, а ткань была изумрудного цвета, который очень шел ей.

– Я могу это, – прошептал себе мальчик. Потом глубоко вздохнул, и она увидела, как он натянул короткий охотничий лук, ее первый подарок ему на Рождество. Раздался резкий щелчок тетивы, и стрела полетела.

Николь зажмурилась и услышала удовлетворенный выдох Джоса. Она повернулась.

– Попал?

– Попал! – восторженно завопил мальчик, приплясывая от возбуждения. – Все шесть в самый центр! У меня получилось!

Это был уже не тот Джос, что два месяца назад. Перед ней стоял здоровый парень: за последний месяц он вырос почти на два пальца.

– Разве я не говорила, что глаза и руки у тебя как раз для стрельбы из лука – сказала Николь. Она была так довольна, будто сама одержала победу. – Вообще-то это редкий дар. Если ты добился таких успехов всего за несколько дней тренировки, то скоро станешь настоящим мастером.

Она пошла к мишени вынуть стрелы.

– Миледи, пожалуйста, оставьте их там. Я хочу, чтобы лорд Гиллиам увидел, когда вернется. Может, тогда он возьмет меня с собой в дозор, как других. Ведь все берут своих оруженосцев, правда?

Пока жители Эшби наслаждались последним праздничным днем, Гиллиам и солдаты Эшби объезжали свои границы. За последние двенадцать дней три овцы, которые скоро должны были окотиться, исчезли. Плетень в овечьем загоне был разобран. И еще убили быка.

– Джос, он не берет тебя не потому, что не доверяет, ты просто еще не владеешь мечом как надо.

– Я стараюсь, – ответил мальчик.

– Но вспомни, как поздно ты начал учиться. Другие ребята в твоем возрасте уже долго тренируются, а ты взял меч в руки всего два месяца назад. Это очень сложное искусство, оно требует долгих упражнений. Так что дай себе время.

– Я буду стараться, – сказал Джос, и его подбородок напрягся. – Если случится битва, я хочу защищать своего лорда.

Николь скривилась.

– Не спеши убивать людей. Это ужасное дело. Слушай, парень, я промерзла до костей, на сегодня хватит.

Гиллиам уехал на весь день, и она взяла на себя роль наставника.

– А можно мне подождать его здесь? – спросил мальчик с надеждой на лице. Потом вдруг посмотрел вдаль, через плечо Николь, и его лицо расплылось в улыбке. Подняв лук, он замахал им, крича: – Лорд Гиллиам! Идите сюда! Посмотрите, что я сделал!

Николь повернулась. Одетый в кольчугу, муж большими шагами пересекал дворик, направляясь к ним; его плащ развевался на ветру. Как всегда, он был с непокрытой головой, без перчаток, а подшлемник болтался на спине вместе с капюшоном плаща. Из-за пояса торчали перчатки. Даже на расстоянии ее тело ощутило его присутствие, от него исходила мощная теплая волна. Когда он остановился рядом, Николь прикоснулась к нему и обхватила его за талию, зацепившись за кольчугу.

– Ну и что ты сделал? – спросил Гиллиам, выжидательно улыбаясь. Хотя все внимание он сосредоточил на Джосе, рука его нежно, но крепко прижимала жену к себе.

– Мишень, милорд! – нетерпеливо повторял Джос. – Посмотрите на мишень.

– Какую мишень? Это не мишень, а настоящий ежик. – Потом он очень выразительно пробормотал: – Боже, так это в самом деле мишень. И ты поразил ее!

– Да, шесть раз попал в яблочко. – Джос сиял. – А теперь вы должны, как поклялись, позволить мне взять тот арбалет.

– Ты обещал ему арбалет моего отца? – удивленно спросила Николь.

Гиллиам быстро посмотрел на нее.

– Прощу прощения. Я забыл спросить у тебя разрешения. Наш Джос просто сердцем прикипел к тому арбалету. Ты не против, правда?

Его слова даже испугали ее.

– А почему я должна быть против?

– Вообще-то он твой, у тебя на него все права. Он достался тебе от отца.

– Это наш арбалет. И ты можешь давать его кому хочешь и когда хочешь, – сказала Николь, пожав плечами. – Просто Джос недостаточно крепок даже для этого лука, а арбалет просто огромный. Он его не поднимет.

– Нет подниму, – настаивал Джос. – Я знаю, что подниму.

– Но не сегодня, – предупредил его Гиллиам, – скоро стемнеет, а я хочу есть. Собирай стрелы и пошли в тепло, к очагу.

Мальчик подчинился, а Николь повернулась к Гиллиаму и поцеловала его в губы. Он зажмурился от наслаждения, затем стащил с головы жены шарф и погрузил пальцы в ее волосы. Страсть обожгла обоих. Прошел месяц, но ее желание возрастало с каждым днем.