– Слушай, застолье начнется в середине дня, нет никакого смысла затевать что-то серьезное. Так почему бы нам не пойти на охоту? Ройя с удовольствием побегает.

Но в лес хотелось не собаке, а ему. Мысль о том, что он столкнется с Николь в стенах Эшби и увидит в ее взгляде отказ, страшно мучила его.

Джос удивленно сел.

– Вы возьмете меня на охоту?!

– А почему бы нет? – Гиллиам наклонился, обматывая завязкой ногу.

– Мне говорили, от меня на охоте нет никакого толку, – ответил мальчик тихим покорным голосом.

Гиллиам торопливо вскочил. Так, значит, не только мать, вся семья Джоса над ним потрудилась.

– Слушай, я так не думаю. Может быть, ты и не обучен охоте, но сказать, что от тебя не будет никакого толку, никак нельзя. Я думаю, ты не разочаруешь меня. – Он старался говорить спокойно и уверенно.

– Нет, не разочарую, – твердо ответил мальчик.

Гиллиам наклонился, делая вид, что хочет поправить завязку на ноге, а на самом деле пытаясь скрыть улыбку. Даже если они с Джосом вернутся с пустыми руками, уже сам выход на охоту прибавит мальчику уверенности в себе, которой ему так не хватает. Сегодняшний день не пройдет даром.

Настроение Гиллиама поднялось от принятого решения, он подумал, что в середине дня, когда в зале соберется вся деревня, Николь волей-неволей придется быть рядом с ним до позднего вечера. А уж он постарается найти способ наладить их отношения.

Когда последние гости праздника торопливо вошли в зал, Гиллиам сел на свое место за высоким столом. Хозяин Эшби оглядел крестьян и остался доволен. Все нарядные, в самой лучшей одежде. Ярко-зеленые, синие, красные платья оживляли мрачные стены зала. Каждый принес не только свою миску и хлеб, но и скамейки. Почти все доски, какие нашлись в Эшби, пошли на длинные, грубо сколоченные столы.

Гиллиам нахмурился. Его жены не было. Они с Уолтером ушли рано утром, но куда они направились, Гиллиам не знал.

Лорд Эшби отклонился в сторону, позволяя Джосу поставить на стол чашу с водой, потом вытянул над ней руки.

Гиллиам не смотрел на мальчика, чтобы не смущать его, но неловкий Джос все равно пролил немного воды на свою бледно-голубую тунику. Мальчик очень старался, даже высунул кончик языка и наморщил лоб. Вместо того чтобы лить воду, он капал на пальцы своего господина, потом предложил полотенце.

Стараясь скрыть улыбку, Гиллиам смотрел в пол. Но его разбирал смех. Ноги мальчика в красных чулках казались похожими на раскрашенные ходули бродячего акробата. Гиллиам откашлялся и взял себя в руки.

– Молодец, Джослин, хорошо, – похвалил он своего оруженосца.

– Моя обязанность служить вам, – торжественно ответил Джос, а потом улыбнулся.

Гиллиам понял, что парнишка рад, что не пролил воду на колени своему господину.

Джос сел на свое место, а Гиллиам вздохнул. Он намеревался как следует воспользоваться этим застольем. Рыцарь оглядел свое единственное праздничное одеяние: ярко-алое, украшенное геральдическими ромбовидными синими фигурами. На рукояти красивого кинжала блестел, словно подмигивая, драгоценный камень. Сейчас он, Гиллиам, выглядит как настоящий лорд, но долго ли ему удастся сохранить такой облик? Он снова поднял глаза и увидел перед собой повара, нервно переминавшегося с ноги на ногу и пытавшегося завладеть его вниманием.

– Да? – спросил Гиллиам, подбадривая мужчину.

Тот нахмурился и сосредоточился.

– Элис Грин… Леди Николь… – Он что-то взволнованно говорил, потом с надеждой посмотрел на управляющего, который, прихрамывая, шел к ним.

Томас сегодня казался выше ростом, чем обычно, рыжеватые волосы были аккуратно причесаны.

Он был одет в ярко-синюю тунику, из-под которой виднелись коричневые чулки. Они обменялись приветствиями по-английски.

Управляющий поклонился своему господину.

– Сигер говорит, что еда готова и можно подавать. Но госпожа ушла в деревню, к Элис Грин, у той начались роды. Леди Николь шлет свои извинения и просит начинать без нее, милорд. Как только родится ребенок, она сразу появится.

Гиллиам кивнул тучному простолюдину, стараясь скрыть свои истинные чувства. Жена не только покинула его, она оставила его совершенно беспомощным. Он понятия не имел о том, как проходит этот праздник в Эшби и что он, как хозяин, должен делать.

Управляющий выдвинул стул и сел справа от своего господина, оставив место для хозяйки. За столом Гиллиама сидел не только Томас, но и этот надутый осел, у которого земли было не меньше, чем у самого Гиллиама, Ральф Вуд с воинственной старухой женой Эмот. Они сидели по левую руку от Гиллиама, а на противоположном конце стола устроился отец Рейнард.

Когда Гиллиам взялся за свою чашу, одна из деревенских девушек, обслуживавших торжество в этот вечер, подбежала, чтобы наполнить ее элем. Она была очень хорошенькая, с розовыми щечками и блестящими глазами. Гиллиам улыбнулся ей, она захихикала и застенчиво посмотрела на него через плечо, словно приглашая. Он приподнял в ответ брови, и она томно улыбнулась, потом медленно пошла, покачивая бедрами. Ну что ж, если жена не хочет его, есть и другие женщины.

Но вся беда в том, что он никого не хотел, кроме Николь.

– Разве нет других женщин, которые знают, как принимать детей, Николь, – проговорил он себе под нос, поднося чашу с элем к губам. – Ах, Николь, Николь, тебе не стоило оставлять меня одного.

– Да, но ваша жена очень упрямая и доверяет только себе. Это один из ее недостатков. Она считает, что никто, кроме нее, не сумеет принять роды как надо.

Гиллиам резко поднял голову и посмотрел на Томаса. Шум в комнате стоял оглушающий, он и не думал, что его слова кто-то услышит. Он не собирался посвящать в свои семейные дела посторонних. Простолюдин наклонил голову набок и вздохнул. В этом вздохе было мужское сочувствие.

– Это все заслуга моей Агнес. Эгги не только вскормила грудью леди Николь, она научила ее лечить людей. Эх, милорд, я очень хорошо понимаю ваши чувства. Не могу сказать, как часто моя Эгги поворачивалась ко мне спиной. Эх, женщины, – добавил он, пожав плечами и дружески поглядывая на собеседника глубоко сидящими глазами. – Что ты с ними сделаешь?

– Хотел бы я знать, – пробормотал Гиллиам самому себе. Но все же его немного утешало, что Николь пошла помочь деревенской женщине, а не просто убежала, не желая встречаться с ним. – Томас, я ничего не знаю об этих праздниках. Что от меня требуется?

Управляющий снова наклонил голову набок, как будто только в таком положении его рот мог открываться и закрываться.

– Мы люди простые, милорд, без затей. Ну, во-первых, пускай святой отец благословит трапезу. Потом скажите несколько слов приветствия всем нам. Я переведу. После этого мы начнем застолье. Поедим, выпьем как следует. А потом посмотрим, кто больше всех выпьет эля, не свалившись под стол.

Томас подался вперед и тихо добавил:

– А мальчик пускай лучше сядет и поест. Ему нет необходимости подносить вам еду, милорд. Особенно если он с ней управится так же, как с водой.

Гиллиам смерил управляющего долгим взглядом, не зная, оскорбиться ему или, напротив, почувствовать себя польщенным подобной фамильярностью простолюдина. Он решил выбрать второе, главным образом потому, что такое решение облегчало ему жизнь, и с улыбкой сказал:

– Мне нравится в Эшби все больше и больше, Томас. Думаю, здесь я смогу проявить свои лучшие качества.

Отвернувшись от управляющего, он обратился к священнику, сидевшему на другом конце стола:

– Святой отец, все расселись, все готовы начать трапезу и ждут вашего благословения. Можете это сделать. Я не возражаю.

Ну они и поели! По приказанию Николь им подали жареную говядину и баранину, потом откормленных на жнивье гусей и голубей, тушенных с луком. Были линь и угорь, выловленные в мельничном пруду, сухие фрукты, грушевый компот, столь любимый Джосом.

Устроили соревнование по питью эля. После четырех часов участия в нем Гиллиам готов был уступить победу Ральфу Буду. Этот человек казался настоящей бездонной бочкой. В отличие от управляющего, с трудом державшегося на ногах от огромного количества выпитого эля, Ральф стал лишь немного энергичнее.

Гиллиам посмотрел мимо Ральфа, туда, где должен был сидеть священник, которого ему стало жаль. Еще бы! Выдерживать такое застолье! Но место пустовало. Гиллиам удивился, что не заметил ухода отца Рейнарда.

Потом остатки еды собрали и положили на двух столах, чтобы раздать самым бедным батракам, другие столы разобрали и доски прислонили к стенам. Крестьяне принесли с собой разные музыкальные инструменты. Загремели барабаны, заиграли дудки, запиликали смычки, в зале начались танцы. Взлетали юбки, мелькали ноги, оставшиеся сидеть топали в такт мелодии. В переполненном зале воздух стал тяжелым и душным.

Гиллиам посмотрел на Джоса. Ройю заперли на конюшне на ночь, и мальчик остался без компании. Подойдя к кучке деревенских ребятишек, игравших в кости, он робко наблюдал за игрой. Они делали ставки на самое ценное для них.

Гиллиам краем глаза заметил в углу какое-то движение. Там примостилась пара и занималась тем, чем ему страстно хотелось бы заняться со своей женой. Почувствовав ревность, он снова уставился на середину зала. Внезапно дверь открылась и закрылась.

Уолтер. А где же Николь? Он поднял руку, подавая сигнал своему солдату, но Уолтер уже расталкивал всех и шел прямо к нему. Гиллиам вскочил и покачнулся: голова кружилась сильнее, чем он думал.

– В чем дело?! – крикнул он.

Уолтер покачал головой, он был взволнован.

– Я прибежал первым, чтобы предупредить. Все очень плохо, и с нашей госпожой тоже что-то неладное. Ужас! Она рвет на себе одежду, бледная как мел. Пойдемте, милорд, пойдемте со мной.

Но Гиллиам не успел подняться со своего места, как раздался громкий вопль, затем дверь едва не слетела с петель. Оказавшиеся рядом шарахнулись в сторону, точно отброшенные океанской волной, которая неожиданно разделила людей и прибила к стенам. Стулья падали, стукаясь о землю, музыка смолкла, резко взвизгнув, танцоры рассыпались, давая дорогу своей госпоже.