Он слегка оттолкнул Айгуль от двери и за руку втащил в кабинет рыдающую Таньку.

– Да это же племянница моего помощника! Таня, не так ли?

Чака закивала, продолжая всхлипывать.

– Кончай это мокрое дело! – Талиев вытер ей щеки собственным носовым платком. – И конечно, пойдем с нами вместе!

В коридоре Даша не утерпела и как можно ядовитее спросила Чаку, в ушах которой уже висели сережки с хризопразами:

– А мои серьги, Танька, тебе часом ушки не оттягивают?

Чака, будто испугавшись, резко отшатнулась.

– Зачем дверь закрыла, отвечай? – прошипела ей в ухо Казанцева.

– Я не виновата, честное слово! – захлебываясь, с жаром принялась объяснять Чака. – Я думала, Гулька спит, а она, оказывается, не спала, а за нами следила. Представляешь, специально позволила снять со своей шеи ключ, чтобы за нами подсмотреть. Понимала, что ей никто ничего не расскажет и не покажет…

– Ну следила! И что? Ключ-то у тебя был. Не отдавала бы его ей, вот и все!

– Да-а-а, – плаксиво протянула Евчак. – Я бы посмотрела, как бы ты не отдала… – и она начала нервно расстегивать замочек серьги.

– Ладно, – сжалилась над ней Даша. – Не снимай, оставь их себе. Я знаю, как хочется хотя бы иногда поносить украшения, раз на занятия не разрешают надевать. Считай, что я тебе их подарила, потому что если бы ты нам дверь не открыла, то не произошло бы то, что произошло…

– Ты имеешь в виду клад?

– Нет, Танька… Дело тут не в кладе, тем более что его там, может быть, и вообще нет… Тут дело совсем в другом… – и Даша искоса посмотрела на профиль идущего рядом Костромина, за руку которого так по-прежнему и держалась.

Чака проследила за взглядом Казанцевой, потом покосилась на сомкнутые руки Даши и незнакомого ей парня, шмыгнула носом и сказала:

– Ну… Вообще-то, я тебя вполне понимаю…

Айгуль Талиева, в отличие от Чаки, не понимала ничего. Идя впереди всех со своим отцом, она то и дело оборачивалась, чтобы еще раз удостовериться, что эту странную Казанцеву держит за руку вовсе не Олег Викулов, а совершенно непонятно кто. Даша снисходительно улыбалась ей, а потом смотрела на Сашку и, когда он поворачивал к ней голову, улыбалась и ему, но совсем другой улыбкой. Никогда и никому больше она не станет так улыбаться. «Бальная» улыбка Викулову, собственно говоря, предназначалась даже и не ему. Она была порождением небывалого праздника: прекрасной музыки, высокого искусства танца, взвинченных до предела эмоций. Улыбка Сашке была не театрально-праздничной, а настоящей. Даша даже подумала о том, что если бы ей предложили во владение весь вдруг найденный клад, а взамен попросили вынуть ладонь из руки Костромина, то она, ни минуты не сомневаясь, не согласилась бы.


Когда после плутания по лестницам и коридорам вся компания, возглавляемая Айгуль, наконец подошла к двери темной комнаты, а Александра Модестовна отомкнула замок, к Даше обратился Михаил Петрович:

– Ну, Дарья, опять пришел твой час. Показывай нам, как работает механизм.

Даша с неудовольствием выпустила Сашкину руку и подошла к стене. Она развеселила всех, когда под лучом фонарика директрисы уткнулась носом в стену и таким способом отыскала удлиненную полоску кнопки. Колонна на этот раз отъехала с таким триумфальным скрежетом, будто приветствовала всех, кто имел сегодня счастье наблюдать ее перемещение.

Чака тут же выскочила на площадку лестницы и прокричала оттуда:

– Ну и темнотища! Страшно, аж жуть! И как ты, Дашка, не побоялась спускаться вниз? Это же все равно, что в колодец нырять!

После Чаки все вышли на темную лестницу, а Даша показала кнопку под подоконником. Танька выклянчила, чтобы ей позволили ее нажать, и присутствующие еще раз посмотрели, как колонна задвигается в комнату и как снова выползает на лестницу. Чака приложила ухо к кирпичному боку самодвижущейся колонны и восторженно констатировала:

– У нее внутри что-то тихонечко лязгает и дрожит! Будто там кто-то живой дышит!

– Ну, и где же может быть клад? – улыбнувшись Таньке, спросил Гулькин отец, окидывая взглядом и ощупывая руками мрачные кирпичные стены.

Александра Модестовна осветила фонариком по очереди все углы комнаты и задумчиво проговорила:

– Интересно, какая же из трех оставшихся колонн тоже может отъехать?

– Скорее всего, механизм должен быть спрятан вон в той колонне, – сказал Михаил Петрович и показал на кирпичный столб с другой стороны двери.

– Почему вы так решили? – спросила Чака.

– Поскольку комната угловая, то двум другим просто некуда отъезжать. За ними улица.

– Надо же, какая железная у вас логика! – восхитилась Танька. – Я ни за что не сообразила бы.

– Просто я хорошо знаю здание, – улыбнулся Чаке Михаил Петрович.

– Надо найти кнопку механизма… – еле слышно проговорила директриса. – Ой, что-то я разволновалась… – и она тяжело оперлась на руку мужа.

– Я поищу! – заявила Айгуль тоном, которому, как ей казалось, никто в ее собственном пансионе не должен перечить.

– По-моему, ты тут уже нараспоряжалась, – довольно сердито осадил ее отец и притянул поближе к себе. – Пусть попробует… Даша… Так, кажется, тебя зовут?

Казанцева кивнула, подошла к стене, положила на кирпичи руки, а потом повернулась к Веденеевой:

– Лер! А ты давай с другой стороны! Я думаю, вторая кнопка, как это ни смешно, тоже должна находиться на уровне моего носа.

Девочки зашарили руками по стенам с разных сторон второй колонны, и через несколько минут обрадованная Даша крикнула:

– Надо же! Нашла! Опять мне повезло! Приготовьтесь! Нажимаю!

С потолка за шиворот Казанцевой посыпался сор, внутри колонны что-то крякнуло, взвизгнуло и чихнуло, но с места она не сдвинулась.

– Нажми еще раз, – предложил Сашка. – Это она застоявшиеся суставы размяла и теперь наверняка поедет.

Даша стряхнула с плеч мусор, вытащила из-за воротника острый камешек и нажала кнопку еще раз. Колонна снова чихнула, как-то особенно взвизгнула – и все-таки поехала, продолжая кряхтеть и щелкать частями своего проржавевшего механизма.

– Ура-а-а! – в один голос закричали Даша, Лера и Танька. Айгуль выказывать такую ясельную радость посчитала ниже своего достоинства и лишь снисходительно улыбнулась.

За колонной оказалась ниша. Что в ней находилось, массивный кирпичный столб увидеть не позволял.

– Ну что, Александра Модестовна, вы отошли от первого потрясения? – обратился к директрисе Талиев. – Если за колонной и находятся сокровища, то они принадлежат вашей семье. Вам первой и входить.

Александра Модестовна побледнела так, что это было заметно даже в полутемном помещении.

– Пойдем со мной, Миша, – попросила она мужа, – а то мне что-то не по себе…

Михаил Петрович, нервно покусывая губы, повел жену к открывшейся нише.

– Здесь металлическая дверца, вроде как у сейфа! – крикнул он из-за колонны.

Потом раздалось клацанье металла о металл, какой-то слабый скрежет, а вслед за этим – расстроенный голос Александры Модестовны:

– Ну вот… Не открывается… Я же говорила, что этот дубликат никуда не годится…

– Давайте я открою, – Айгуль вытащила из-за ворота цепочку, на которой висел Царский Ключ.

Давид Алиевич отрицательно покачал головой, сам снял с шеи дочери цепочку и отнес ключ Александре Модестовне. Вслед за ним к нише за колонной подошли и остальные. Директриса вставила в скважину металлической дверцы Гулькин ключ, и он тоже с некоторой заминкой, но все же повернулся в замке. За дверцей в небольшом углублении стоял небольшой кожаный, сильно потертый и растрескавшийся сундучок, или саквояж, похожий на те, с которыми в старых фильмах ездили к больным врачи начала ХХ века.

– Миша, бери, – дрожащим голосом попросила мужа Александра Модестовна. – Открывать будем у меня в кабинете.

Михаил Петрович с большой осторожностью, будто стеклянный, вытащил из сейфа саквояж. Он был покрыт пылью, а замок оплетен густой паутиной, но Михаил Петрович, не обращая на это никакого внимания, прижал добычу к себе, как грудного ребенка.

Директриса заперла сейф, Даша нажала на кнопку, и колонна встала на место.


На обратном пути к кабинету Александры Модестовны все молчали, очевидно, раздумывая над тем, что находится внутри саквояжа и какова будет судьба находки. Глядя на взвинченную покрасневшую Айгуль, засунувшую руки в карманы халатика с такой силой, что они чудом держались на казенных нитках, Даша не ждала ничего хорошего и даже уже жалела директрису.

В кабинете Михаил Петрович поставил саквояж на стол, а Талиев щелкнул выключателем. От яркого света после полутемных коридоров все участники этой истории вздрогнули и на миг зажмурили глаза.

– Все, Миша… Открывай… – Александра Модестовна обессиленно опустилась на стул возле стола.

Даша почему-то испугалась и вцепилась дрогнувшими пальцами в рукав Костромина. Лера подошла поближе к Алексею, Танька на всякий случай решила держаться рядом с Талиевым, который совсем недавно очень ласково с ней обошелся и даже вытер слезы собственным платком. Айгуль стояла с другой стороны отца и смотрела на саквояж так, будто из него должна была выползти отвратительно-ядовитая гремучая змея. Михаил Петрович рукой снял паутину, весьма негигиенично и безжалостно вытер руку о свой новенький халат, поколдовал с замком – и саквояж наконец распахнул кожаные створки.

– Вот это да! Как в кино! – выразила всеобщее мнение Чака.

Даша вылезла из-за Сашки, за которого зачем-то спряталась, и задохнулась от восхищения. Под стильной современной люстрой кабинета Александры Модестовны искрились и переливались настоящие драгоценные камни в золотых старинных оправах!..