Когда в лесу падает дерево, лес слышит лишь то, что хочет

До того как средства массовой информации открыли бактерии, мытье посуды составляло самую простую часть Дня благодарения, и здесь мой вклад и общее дело даже поощрялся.

Но так было прежде. Первую ошибку я допустила, когда, вытащив рулон фольги из выдвижного ящика, принялась заворачивать индейку, не вымыв предварительно рук стоявшим на страже нашего здоровья антибактериальным мылом, бутылки с которым мать размещает везде, где есть раковины. Разве мне не известно, что на немытых руках может оказаться сальмонелла, чьими бациллами я сплошь засыплю фольгу и индейку? Робкая попытка разрядить обстановку – я напомнила матери, что она шесть десятков лет обходилась без антибактериального мыла и все еще жива, – ей не понравилась. Тогда я попыталась воззвать к логике: даже моих скромных знаний о сальмонелле хватает, чтобы утверждать: вы не можете заразить ею индейку, скорее индейка вас ею наградит. Мать убедить невозможно.

– Саманта, это же нетрудно – вымыть руки. Нужна всего минута. Исследования показали – это наиболее эффективный способ избежать заражения сальмонеллой.

Спорить смысла не имело. Услышанная матерью фраза «исследования показали» означала одно: Господь лично провел опыты и перепроверил результаты.

Я вымыла руки, помогла, чем смогла, но, в конце концов, все-таки пришлось освобождать помещение. Все видимые поверхности сбрызнули антибактериальным спреем: Бог знает, какой опасности подвергались мои легкие, вдыхая частицы просроченного аэрозоля. Я вышла глотнуть свежего воздуха и заодно курнуть.

После обеззараживания кухни мы с азартом приступили к «Яхтци». Не знаю, почему мы всегда играем в «Яхтци» в День благодарения. Для меня это нечто само собой разумеющееся, вроде земного притяжения. Стандартная «Яхтци» не требует особой стратегии: здравомыслящий человек за несколько секунд просчитает возможные ходы противников.

Однако за столом собрались не здравомыслящие люди, а носители моего генетического кода. Партия следовала за партией. После каждого броска костей мать и тетка скрупулезно изучали листок с подсчетом очков. Во время игры полагалось хранить гробовое молчание – раскрывать рот имел право только водящий. Вот пример настоящей техники безопасности – риск возникновения интересной беседы снижался до нуля.

Вечер подходил к концу, скоро уходить, сосредотачиваться на игре становилось все труднее. Мыслями я невольно возвращалась к другому вечеру, который полагала худшим в своей жизни, что, учитывая некоторые достопамятные вечера, можно считать своеобразным рекордом.

Ту фразу Грег бросил небрежно, доедая обед в моей новой квартире. В моей первой квартире. У него даже не хватило совести изобразить волнение или потупиться. Спустя несколько лет в ушах все еще звучат его слова: «По-моему, нам пора поменять партнеров. Не хотим же мы преждевременно превратиться в старичков-супругов!» Заявление сопровождалось широкой улыбкой и подмигиванием. Я тоже расплылась в улыбке и выдавила нечто, сошедшее за членораздельную речь и безразличие к его предложению.

Грег позвонил через пару недель, причем держался так, словно уезжал на каникулы. Приняв игру, я стала вести себя также, когда он звонил или когда мы встречались. Сначала не хотела показывать, как мне больно, затем начала надеяться, что однажды мы вновь будем вместе, и постепенно Грег превратился в доброго приятеля, настоящего друга, всегда готового помочь с переездом или отвезти в аэропорт, а этим поневоле начинаешь дорожить.

Я ходила на свидания, влюблялась в других мужчин, почти приняла два предложения руки и сердца, но в решающий момент, когда требовалось сказать «да» и кардинально изменить жизнь, не могла себя принудить: я не представляла, как через пятьдесят лет сяду завтракать с этим человеком. Каждый раз, когда заканчивался очередной роман, меня тянуло к Грегу. Не то чтобы я с этим не боролась, но быть рядом с Грегом – все равно, что сбросить тесные туфли, пробегав в них целый день, тогда как общение с другими парнями вызывало напряжение. Я продолжала знакомиться, но чем старше становилась, тем больше романтические свидания смахивали на интервью на вакантную должность, ничуть меня не прельщавшую.

У Грега долгое время не возникало серьезных связей. Он пользовался женщинами, как я – сигаретами. Два года назад появилась Кейси, можно сказать, его сестра-близнец или Грег в юбке. После четвертого свидания они стали жить вместе. Я виделась с Грегом все реже и реже и внутренне готовилась получить приглашение на свадьбу. Но около года назад, почти в день второй годовщины их совместной жизни, Грег позвонил мне и спросил, как я отнесусь к предложению поесть пиццы после работы.

Все было очень мило, совсем как раньше, и после нескольких кружек пива Грег признался, что Кейси от него ушла. О подробностях он умолчал, что меня не особенно удивило: нам всегда было о чем поговорить, но некоторые вопросы я по опыту предпочитала спускать на тормозах.

Мы снова стали встречаться, проводя вместе много времени, – так тесно мы не общались с момента расставания: дважды в неделю – пицца или тако[6] после работы, в пятницу вечером – поход в «Богартс», иногда воскресные дневные киносеансы. Я повторяла себе: здесь нет ничего особенного – два приятеля, временно оставшись без любовников, скрашивают досуг в компании друг друга. И пускай с возрастом один из двух приятелей стал еще красивее – морщинки от смеха добавляют мужчине сексапильности, – я тысячу раз напоминала себе: это ничего не значит. Моя цель – быть умницей, наслаждаться общением и не пытаться во всем видеть скрытый смысл. И ни в коем случае не поглупеть настолько, чтобы снова лечь с ним в постель, не говоря уже о том, чтобы, Боже упаси, снова влюбиться в Грега.

Однако разум – еще одно качество, которое, если повезет, достанется мне лишь в следующей жизни. Под бесконечные партии «Яхтци» меня осенило, чем я занималась, пока мы с Грегом жевали тако или развлекались, предсказывая развитие сюжета какого-нибудь фильма. Я ждала.

Третью партию «Яхтци» я и родственники закончили только в полдевятого. Мы всегда играем три раза, не знаю почему. Так у нас заведено. Слава Богу, настало время прощаться и выметаться из квартиры – восемь сорок пять. Я, глупая, предвкушала воскресный вечер, полный удовольствий, которому не помеха ни моя карма, ни моя мать. Божьим недосмотром я кое-что упустила из виду.

* * *

Когда тетка приготовилась заявить о своей победе в двух играх из трех, я выбросила «сюрприз "Яхтци"» и одним махом попала из проигравших в победители, а, следовательно, все, кроме дяди Верна, выиграли по одной партии и абсолютного победителя не оказалось. Поздравив меня, тетка и мать никак не могли успокоиться.

– Это как-то неправильно, – заявила тетка.

– Да, что-то тут не то, – согласилась мать.

– Не то чтобы мне очень хочется выиграть, просто это как-то… – Тетка пожала плечами. В английском языке не хватало наречий для выражения охвативших ее чувств. – Может, сыграем еще раз?

Мама лихорадочно размышляла, обдумывая моральные и этические аспекты предложения.

– Думаю, ты права, – сказала она, наконец. – Одному из нас надо дать шанс выиграть. Это справедливо.

– Точно, – энергично кивнула тетка. – Будет только справедливо, если каждый из нас получит шанс выиграть. Дайте-ка сообразить… Последнюю игру выиграла Саманта, поэтому ей ходить первой.

Тетка сгребла кости в стаканчик и протянула его мне.

– Э-э-э… – вырвалось у меня, когда я принимала стаканчик из ее рук. Глаза обеих женщин обратились на меня, ведь стаканчик с костями вообще-то берут без звука «э-э-э». Можно сказать «мне нужно выбросить пятерки» или «надежда умирает последней», но никак не «э-э-э».

– Э-э-э… – снова сказала я. – Мне, э-э-э, нужно идти.

– Идти? – переспросила мать. – Что значит – тебе нужно идти? Мы играем в «Яхтци».

– Понимаю, но у меня свои планы на вечер.

– Планы?

Всего одно слово совершенно изменило атмосферу в комнате. Я почувствовала себя Галилеем, заявившим священному трибуналу: «А все-таки она вертится!»

– У меня свидание. – Возможно, этого им хватит. Конечно, не такая веская причина, как чрезвычайное положение в стране или стихийное бедствие, но, как известно, свидания порой приводят к браку и появлению детей.

Мать подняла брови:

– Свидание? В День благодарения?

Они с теткой переглянулись: дескать, нас не проведешь.

– Да, свидание.

– С кем?

– С молодым человеком.

– У него есть имя?

Ответ «Грег» явился бы непростительным промахом. По мнению матери, он совершенно не подходит на роль парня, с которым стоит встречаться, не говоря уже о том, чтобы бросить ради него семью в День благодарения. Подходящая кандидатура – приятный молодой человек в костюме и при галстуке, являющийся с букетом цветов в руке и с подобающе кратким визитом, успев, однако, ответить на вопросы о себе, своих планах и карьерных перспективах, а также о происхождении.

Грег, ожидающий в баре, Грег, имевший отличный шанс и разбивший мне сердце, Грег, раздражавший мою мать ревом мотоцикла, Грег, последние четырнадцать лет встречавшийся с разнообразными куколками и кошечками, Грег, которого можно увидеть в любое время, так как его профессия не обязывает просиживать штаны в конторе, Грег, которому нет и не было равных… Грега не посчитают даже отдаленно подходящей партией. Такое признание сочтут оскорблением матери, всей нашей фамилии, а заодно и первопроходцам, когда-то ступившим на американский континент, терпевшим лишения и боровшимся за существование, дабы обеспечить моему поколению лучшую жизнь.

– Да, имя у него есть.

Он не может быть просто знакомым. Ему следует быть достойным во всех отношениях молодым человеком, ради которого допустимо посмотреть сквозь пальцы на неуважение к семейным традициям. У меня не оставалось ни времени, ни сил на борьбу, не говоря уже о победе, против обычаев, чья история насчитывает три десятка лет. Грег ждет меня, и это главное. Наверное, ему, наконец, надоело многолетнее хождение по дамам, и он решил забросить старые привычки. Перебесившись, он согласен оставаться верным одной женщине. Кейси была репетицией, и теперь Грег готов к совместной жизни со мной. Неужели я проведу остаток дней с мужчиной, понимающим шутки, с которым мне абсолютно комфортно, сводившим меня с ума в лучшие и худшие дни? Может, никто на свете не понимает его так, как я, и наплевать. Грег, которого я люблю, – мальчишка, которого я встретила в шесть лет, и таким я вижу его до сих пор, пусть он и стал настоящим красавцем. Мысль о том, что через пятьдесят лет я сяду с ним завтракать, невольно вызывает улыбку: в старости он обещает превратиться в забавного чудака и ловеласа.