— Потише, — сказала Тиффани.

Банан сломался у основания. Леда, разочарованная, откинулась на подушки.

— Послушай, надо все делать за одно плавное движение. Вот так, смотри. — Тиффани отломила еще один банан от лежащей на тумбочке связки и двумя ловкими движениями натянула на него кондом. Она подняла над головой результат своей работы: аккуратную банановую колбаску.

Армани восхищенно покачала головой:

— Тиффани — кондомная королева.

Тиффани самодовольно ухмыльнулась:

— И это только начало.

Леда упала на кровать и рассмеялась. Она не помнила, чтобы когда-нибудь чувствовала себя такой счастливой. Сегодня у нее остались на ночь ее самые лучшие подруги. Лучше этих подругу нее никогда не было. Они вместе ходили в детский сад, потом учились в школе в одном классе, но Тиффани и Армани всегда были слишком популярны, чтобы пустить Леду в свой круг. Однако внезапно на прошлой неделе они вдвоем подошли к ней в коридоре после урока мистера Пека и пригласили войти в их команду для участия в соревновании. Оказалось, что Тиффани и Армани должны были соревноваться с тремя девочками из параллельного класса, и им нужна была третья участница.

Тиффани протянула Леде завернутый в латекс банан:

— Ладно, а теперь медленно…

Леда открыла рот и выставила вперед подбородок.

— Потише, — сказала Тиффани. — Это тебе не трубочка с вареной сгущенкой!

Армани и Тиффани ударили по рукам и хором начали отсчет. Леда снова начала давиться бананом. Когда она отдышалась, они начали считать сначала.

— Держи ритм, — инструктировала Тиффани. — Нужно считать про себя. Один, один тысяча, два один тысяча, три… Хорошо. Хорошо. Эй, посмотри-ка, подруга. Я думаю, она ухватила суть.

— Ой, ой, ой, — завыла Армани и со смехом опрокинулась на кровать.

Леда опять подавилась и сползла на пол.

— Эй, прекратите, — сердито сказала Тиффани. — Это серьезно. Команда Стефани настучит нам по задницам, если мы не сделаем все как надо.

Армани пожала плечами:

— Ну, у них в команде нет девственницы.

— Мы все девственницы, — сурово сказала Тиффани.

— Я знаю, что ты имеешь в виду.

— Что бы ни имела. — Тиффани вытащила из рюкзака пакет. — Ладно, вот три брелка для ключей, которые ты раздашь после того, как закончишь. Чтобы они нас не забыли. Славные, правда?

Леда вынула из пакета один из брелков. Это был большой брелок с фотографией всех трех девочек, стоящих в обнимку и соблазнительно улыбающихся. Над их головами имелась надпись: ВТОРОЕ ЕЖЕГОДНОЕ СОРЕВНОВАНИЕ ПО О.С.

Тиффани протянула Леде перетянутую резинкой стопку карточек:

— А вот это — бюллетени для голосования. Убедись, что они проставили отметку у тебя на глазах, а то они передумают. Именно так и произошло в прошлом году. Я тогда облажалась, помнишь?

— Облажалась как пить дать, — согласилась Армани.

— Ладно, поэтому мы и принимаем меры предосторожности. В следующий раз мы поговорим о том, как лучше себя преподнести. Надо, чтобы тебе было удобно, и в то же время надо выглядеть элегантной. Мы хотим выглядеть как настоящие мастера своего дела, ну, вы понимаете, что я имею в виду?

Леда кивнула. Она не могла поверить в то, что эти девочки были в ее спальне, валялись у нее на полу, разговаривали с ней. Ее обычная лучшая подруга Бетти с ума сойдет от ревности.

Армани залезла в пакет с чипсами.

— Я слышала, Розана и Рейчел доходят до конца. Ну, вы понимаете, о чем я.

Тиффани подкрасила губы розовым блеском со вкусом клубники.

— Ну, нам по этому поводу беспокоиться нечего. Они шлюхи, а мы — нет. — Она подняла стакан с яблочным соком. — Предлагаю тост. Пусть победит сильнейший в оральном сексе.


Когда Джек подошел к дому, было уже почти пять. Окна его дома, выходившие на запад, сияли, как бронза. Солнце опустилось за край горизонта и было похоже на огненный ковш, готовый зачерпнуть воды из моря. На пляже не осталось людей, и отпечатки ног теперь покрывали мелкие царапинки, оставленные птичьими лапками. Чайки и альбатросы качались на волнах — туда-сюда, туда-сюда.

Ему раньше нравилось приходить сюда с Морган. Они брали с собой бутылку вина и сидели, обнявшись на морском ветру. Он по наивности считал, что так будет продолжаться вечно, пока артрит не одолеет их, не давая им сгибать колени, и тогда они будут со смехом валиться на песок. Но уже на втором году их брака ему приходилось уговаривать Морган выйти с ним на пляж, и тогда он исподволь наблюдал за ней, сидящей на расстоянии вытянутой руки от него, угрюмо уставившейся в море.

Реактивный снаряд в человеческом облике промчался мимо и нырнул в волны. Две секунды спустя этот снаряд выскочил и начал подпрыгивать на месте, махая ему рукой.

— Я заледенела! — выкрикнула Молли.

Она хлопала себя по бокам, похожая на большую белую гусыню. Она прыгала, поджимая под себя ноги вперед и назад в бесплодных попытках перепрыгнуть волну, не намочившись. Ее крохотный купальник бикини открывал взгляду мертвенно-белую кожу. Такая бывает у утопленников пятидневной давности. Джек поглядывал на нее в восхищении. Она наверняка нарушала какой-то пункт муниципального постановления Лос-Анджелеса, относящийся к защите окружающей среды.

Наконец, она вылезла из воды и принялась прыгать на месте. Ее полноватые бедра слегка колыхались при каждом толчке.

Джек одобрительно кивнул:

— Приводим себя в норму?

— Что?

— Вы укрепляете тело?

Она остановилась и окинула себя взглядом:

— Что вы имеете в виду?

Джек почувствовал себя неловко.

Молли посмотрела на него и улыбнулась:

— А ну-ка догоните!

Она повернулась и помчалась по песку к дому. Надо отдать ей должное, подумал Джек, недостаток стройности она с лихвой восполняет избытком энергии.

Когда он вернулся в квартиру, она нарезала чеснок и пригоршнями бросала его на сковородку. В воздухе стоял непередаваемый аромат.

— Сейчас вы узнаете, что такое нирвана, — пообещала она. Положив на сковородку нарезанные помидоры и красный болгарский перец, блаженно морща нос, Молли начала помешивать все это ложкой.

— У меня планы, — сказал Джек.

— Тьфу ты!

Он уставился на Молли. Он никогда раньше этого не замечал, но у нее была красивый губной желобок — углубление под носом. Так вот у нее этот желобок задирался вверх, приподнимая верхнюю губу как раз на ту высоту, которая одновременно придавала ей надменный вид и вызывала желание эту губу поцеловать. Мужчина может не замечать многого ради одной мелкой детали, предупредил себя Джек. Но, увы, предупреждение запоздало.

— Возможно, я мог бы отложить то, что наметил…

— Отлично. Вы наливаете вино. — Она кивком указала на три бутылки на кухонной стойке.

Молли насвистывала что-то, помешивая стряпню. Джек чувствовал себя виноватым.

— Послушайте, извините за вчерашнее. За то, что я сказал по поводу вашей книги.

— Не за что, вы были правы.

— Я был слишком жесток.

— Вы сказали то, что думали. Это было честно. Я ценю это. И вы заставили меня начать думать. — Она посмотрела на него. — И еще мне нужно подумать о своем предназначении.

Джек кивнул:

— Ну не надо расстраиваться. Многие люди бросают писательство, когда понимают, как это трудно.

— О Господи, нет! — рассмеялась Молли. — Я не собираюсь бросать книгу. Я совсем о другом. Я хожу к психотерапевту. Насколько я понимаю, я все время удерживала все в себе. Ну, в смысле эмоций. Не давала им воли. Так вот с помощью моего психотерапевта я собираюсь разрушить путы, что сковали мое сердце. Собираюсь войти в контакт с писательницей любовных романов, которая живет во мне. А если ничего не поможет, он говорит, что есть кое-какие превосходные пилюли, которые он готов мне прописать. — Она поставила перед Джеком громадную миску с макаронами.

— Приступайте.

Джек побледнел:

— Вы собираетесь проглотить пилюлю и стать писательницей?

— Ага.

— Можно мне еще вина?

К одиннадцати они уже хорошо набрались. Молли, прищелкнув языком, открыла третью бутылку. Гранатово-красное вино, булькая, полилось в его бокал.

— Ваше здоровье! — сказала Молли.

Джек поднял бокал. Он заметил капельку пота над ее губой и сделал большой глоток.

Она крутила ножку бокала, глядя, как вращается вино.

— Ласка шелка, скользящего по коже… Это вы написали, — сказала Молли.

— Я?

— Да. Пока я не прочла ваши книги, я не понимала, как слова могут вызывать воспоминания. — Она посмотрела на него искоса. — Влажная сладость ее рта… Бархат ее груди… Теплая влага его губ на ее холодном соске…

— Ну, это всего лишь писательский трюк. — Чтобы… э… — Джек забыл, о чем говорил.

— Чтобы возбудить читателя? — Молли окинула его тело многозначительным взглядом сверху вниз и обратно. — Поглаживание, нежное, как шелк, по внутренней стороне ее бедра… Ее возбужденное дыхание, обжигающее его щеку…

Джек проглотил слюну.

Молли наклонилась к нему и провела подушечками пальцев по его предплечью.

— Ее острые ноготки, царапающие его спину…

Он закрыл глаза и вдохнул ее запах.

— Боль, острая и восхитительная, когда он наполнил ее собой… Пот на его ягодицах, совершающих вращательные движения по спирали…

Джек резко открыл глаза. Ее губы были в нескольких дюймах от его губ и приближались. Джек почувствовал, как напряглись его мускулы. Было так, словно его засасывает в воронку. Его рот отчаянно жаждал узнать вкус ее рта, кожа его отчаянно жаждала ее прикосновения. Но мозг его сопротивлялся изо всех сил, не давая одолеть себя похоти.

Джек застонал и поймал себя на том, что вскочил.