Но когда он произнес эти слова, в Алекс как будто что-то надломилось. Она просто не могла заставить себя пойти в кино, хотя фильм, на который Куп заказал билеты, она мечтала посмотреть уже давно.

— Я не забыла, — негромко ответила она, — но… Я, как ты понимаешь, не смогу пойти. У меня голова занята совсем другим. Я еще побуду здесь. К Джимми приехала из Бостона его мать, она здесь никого не знает, и ей может понадобиться помощь. Марк и Тайрин совсем измотаны, попытаюсь уговорить их поехать домой, а мне не хотелось бы оставлять ее здесь одну.

— Как трогательно! — едко сказал Куп. — Послушай, Алекс, тебе не кажется, что это, пожалуй, уже чересчур?

Ведь Джимми, в конце концов, тебе никто, просто совершенно посторонний человек. Во всяком случае, я на это надеюсь…

Алекс не удостоила его ответом. Его замечание было не просто бестактным, оно было по меньшей мере оскорбительным. Алекс считала, что Куп выбрал не самый подходящий момент, чтобы устраивать ей сцену ревности, поэтому она просто сказала:

— Я вернусь домой, как только смогу.

— В таком случае я пойду в кино с Тайрин, — раздраженно ответил Куп, и Алекс невольно вздрогнула. Куп вел себя как капризный малыш, а не как взрослый человек и мужчина.

Впрочем, иногда он действительно был похож на маленького ребенка — прямодушие и непосредственность часто помогали ему очаровывать окружающих, и он умело этим пользовался.

— Я не думаю, что она сможет пойти с тобой в кино, — сказала она устало. — Впрочем, спроси у нее сам. До Свидания.

И Алекс дала отбой. То, как Куп реагировал на ситуацию, расстроило ее едва ли не больше, чем случившееся с Джимми несчастье.

В шесть часов вечера Алекс сдала дежурство и сразу отправилась в отделение травматологии. Когда она добралась туда, Марк и Тайрин как раз собирались уходить. С ними в комнате ожидания была и мать Джимми. Она не плакала, но казалась сосредоточенной и печальной. Впрочем, выглядела она несколько лучше, чем Марк и Тайрин, — и это несмотря на пережитое ею потрясение и долгий перелет из Бостона до Лос-Анджелеса. Должно быть, в ее обманчиво хрупком теле хранился большой запас жизненной силы и стойкости, свойственных большинству ирландцев, и Алекс вздохнула свободнее. Она даже позволила себе надеяться, что, если хотя бы часть этой силы передалась Джимми, он обязательно выкарабкается.

Когда Марк и Тайрин ушли, она предложила миссис О'Коннор принести ей супа и сандвич или хотя бы чашечку кофе.

— Вы очень добры, — ответила Валери, поднимая на нее взгляд. — Но боюсь, я не смогу проглотить ни кусочка.

Думаю, вы меня понимаете…

Но в конце концов она все же согласилась перекусить, и Алекс принесла ей немного сухих галет и чашку бульона, который купила в буфете для дежурного персонала.

— Как хорошо, что вы все здесь знаете, — с благодарностью сказала Валери, отпивая из чашки бульон. — Джимми очень повезло, что у него есть такие друзья. Бедный мой мальчик, в последнее время его буквально преследуют несчастья. Сначала Мэгги заболела и умерла, а теперь он сам едва не погиб. Как вы думаете, он поправится?

— Надеюсь, — ответила Алекс. Она не хотела расстраивать эту добрую женщину, но и лгать она тоже не могла.

— Как хорошо, что Джимми догадался дать Марку мой адрес и телефон, — продолжала Валери. — Если бы он не позвонил, я бы до сих пор ничего не знала. Разве только полиция в Калифорнии работает быстрее, чем у нас…

— Ну, это вряд ли. Полиция везде одинакова, — ответила Алекс, через силу улыбнувшись.

Некоторое время они беседовали о всяких посторонних вещах. В основном Валери расспрашивала Алекс о ее работе, но она знала и о Купе — как оказалось, от самого Джимми, который часто звонил ей и рассказывал о своем житье-бытье. Кроме того, Марк успел вкратце обрисовать Валери положение дел, поэтому она нисколько не заблуждалась насчет отношений, которые связывали Алекс и ее сына. Она знала, что Джимми до сих пор чурается женщин, и боялась, что эта ситуация затянется. Джимми и Маргарет были прекрасной парой, их отношениям можно было только позавидовать, однако она считала, что сын должен взять себя в руки и жить дальше. Она, впрочем, догадывалась, откуда у Джимми это благоговейное отношение к памяти Маргарет.

Собственный брак Валери был очень удачным, но десять лет назад она овдовела и с тех пор никогда не встречалась ни с одним мужчиной. По ее мнению, никто из них не мог сравниться с Томом — отцом Джимми, которого она обожала. Они прожили вместе двадцать четыре счастливых года, и Валери свыклась с мыслью, что для одной человеческой жизни этого срока вполне достаточно. Никто не мог заменить ей мужа, да она и не испытывала никакого желания экспериментировать.

Обо всем этом она рассказала Алекс, когда та осторожно, боясь навести Валери на мысль о возможной попытке самоубийства, заметила, что Джимми очень тосковал по Маргарет. Потом миссис О'Коннор призналась, что очень боится подниматься в палату к сыну, и попросила Алекс проводить ее. Они ненадолго сходили к Джимми, но в его состоянии не произошло никаких изменений, и, вернувшись в комнату ожиданий, Валери неожиданно разрыдалась. Она не представляла, что с ней будет, если Джимми не выживет.

Он был ее единственной радостью, хотя, судя по ее рассказу, миссис О'Коннор жила активной, наполненной жизнью и отличалась разнообразием интересов. В частности, она на добровольной основе работала в обществе, которое помогало бостонским слепым и бездомным. Эта работа отнимала у нее много времени и сил, однако Валери было достаточно знать, что ее сын жив и здоров, и это прибавляло ей энергии. Но теперь вся ее жизнь могла в одночасье рухнуть.

Без Джимми она теряла для Валери всякий смысл.

Часов в десять вечера Алекс договорилась с одной из сиделок, чтобы та уложила Валери спать в одном из свободных кабинетов. Уходить от сына та наотрез отказалась, хотя Алекс и предлагала устроить ее на ночь во флигеле, который снимал Джимми. Валери хотела быть как можно ближе к сыну на случай, если произойдет что-нибудь непредвиденное.

В половине десятого Алекс позвонила Купу, но Тайрин сказала, что он пошел в кино. Это показалось Алекс странным.

— Мне кажется, вся эта эпопея с Джимми выбила его из колеи, — сказала Тайрин, но Алекс давно это поняла. Ее раздражало то, что Куп даже не пытался вести себя подобающим образом.

— Передай ему, что сегодня я буду ночевать у себя дома, — сказала Алекс. — Завтра мне нужно быть в больнице к пяти, и мне не хотелось бы разбудить его, когда я буду вставать. К тому же, если я поеду из дома, я затрачу меньше времени на дорогу.

— Хорошо, — ответила Тайрин. — Я оставлю ему записку, а сама пойду спать. Не представляю, как ты еще держишься, я просто с ног валюсь. Как там Джимми? Никаких изменений?

— Никаких, — ответила Алекс. — Все по-прежнему.

— Позвони мне или Марку, если что-то произойдет, — попросила Тайрин.

Алекс обещала и пошла попрощаться с Валери. Но та уже спала, и она на цыпочках вышла из кабинета и бесшумно прикрыла за собой дверь. Через пятнадцать минут Алекс была уже в своей квартирке. Забравшись под одеяло, она еще некоторое время думала о Купе и пыталась представить себе, что он думает и что чувствует. Так она лежала довольно долго, хотя и сама смертельно устала. Уже засыпая, Алекс поняла, что на самом деле она вовсе не сердится на Купа. Просто он ее очень сильно разочаровал. Впервые за все время их знакомства она столкнулась с такой стороной его характера, которая была ей по-настоящему неприятна.

И это огорчило ее едва ли не сильнее, чем происшедшее с Джимми несчастье.

Глава 20

На следующее утро Алекс позвонила Купу с работы, и он довольно бодрым голосом сообщил ей, что она пропустила отличный фильм. Это заявление потрясло Алекс. Подобное отрицание очевидных и трагичных фактов просто не лезло ни в какие ворота. О Джимми Куп даже не спросил.

Алекс сама сказала ему, что в его состоянии не произошло никаких изменений. Куп ответил, что ему очень жаль это слышать, и тут же попытался сменить тему.

— Ты все о том же… — пробормотал он недовольно, и Алекс захотелось схватить его за плечи и хорошенько встряхнуть. Неужели, думала она, он не понимает, что жизнь Джимми висит буквально на волоске? Или ему все равно? Но нет, похоже, до него просто не доходило, насколько на самом деле опасно положение. Ему казалось, с Джимми ничего особенно страшного не случилось. Ну подумаешь, ушиб человек голову, вероятно, рассуждал он. Пройдет. И нечего из-за этого шум поднимать.

Алекс так разволновалась, что поделилась своими мыслями о Тайрин, когда зашла в обеденный перерыв проведать Джимми. Марк и Валери были в палате, и Тайрин сидела в комнате ожидания одна.

— Боюсь, что в критических ситуациях отец совершенно теряется, — откровенно сказала Тайрин. — Подобные вещи просто не для него. Он не привык к ним и не знает, что делать.

На нее реакция Купа также произвела удручающее впечатление. Сегодня за завтраком он пробормотал что-то насчет «отрицательной энергии», которую необходимо заблокировать еще на подходе и ни в коем случае не позволять ей воздействовать на себя. Ей, впрочем, показалось, что Куп чувствует себя виноватым. Он как будто понимал, что, каким бы естественным ни казалось ему самому его поведение, оно плохо вписывается в общепринятые нормы.

Несмотря на это он продолжал закрывать глаза на происходящее, и это, не нравилось Алекс больше всего. Ведь человек, который не замечает страданий других, не может быть ни хорошим другом, ни отцом, ни мужем. У нее было такое чувство, что Куп предал, обманул ее. Тщетно она убеждала себя, что на большее Куп просто не способен. Что, если когда-нибудь что-то плохое случится с ней, думала Алекс.

Неужели и тогда Куп постарается отгородиться от «негативной энергии»? Попробует он ей помочь или преспокойно свернет в сторону? Она склонялась к последнему, и от этого ей делалось по-настоящему страшно. И как Алекс ни старалась, успокоить себя ей не удавалось.