— Роскошно.

— Но я в нем буду как невеста!

— И хорошо.

— Но…

— Ты и есть невеста, — вынесла свое резюме Софи, что, по мнению Ребекки, было совершенно неуместно.

Ленни деловито поинтересовался:

— И туфель у тебя, конечно, тоже нет?

— Кроссовки и сапоги.

— Бог мой. А у тебя, Софи?

— У меня тридцать второй размер, Ребекке не подойдут.

— У меня сорок первый, — сказал Ленни.

Ребекка, не веря в реальность происходящего, вставила:

— Но у меня-то тридцать восьмой!

— Надо поискать кого-нибудь, у кого тридцать восьмой, — сказала Софи. По-моему, у Эдиты.

— Только обязательно белые, — наставлял Ленни, — и желательно поизящней.

— Как для невесты, — подмигнула Софи и выскочила за дверь.

А Ленни тем временем позвал Алекса, и они стали изображать слуг, словно Ребекка была звездой их студенческого театра. Она чувствовала, что вот-вот откажется от этой затеи, так они ей надоели. Они помогли ей снять банный халат, поклявшись, что ее тело интересует их лишь с профессиональной точки зрения. Алекс не замедлил шепнуть, что Ленни неравнодушен лишь к мальчикам, но это оказалось не так.

— Не волнуйся, — заверил ее очарованный Ленни. — Если этот кретин позволит себе что-нибудь непотребное, я прочищу ему мозги.

— У меня пятеро братьев. Если он позволит себе что-нибудь непотребное, я сама прочищу ему мозги.

Они подняли ей руки и напялили на нее белое платье. По-видимому, Ленни на сцене носил накладную грудь большего размера, чем у Ребекки, но в остальном платье сидело очень ладно. Кружевная кайма доходила до середины икр. Не обращая внимания на страдальческую гримасу Ленни, Ребекка натянула свои единственные колготки.

— Макияжа у тебя, я так думаю, тоже нет? — спросил Ленни.

— Я иногда смазываю губы вазелином.

— Чушь собачья. К счастью, я захватил с собой коробку с гримом. Садись.

Она села. Он накинул на нее полотенце и с помощью Алекса накрасил ей лицо, объяснив, что употребляет только натуральную косметику и что сделает неброский, естественный макияж. Ленни похвалил ее кремовую кожу, но заметил, что это благодаря молодости и хорошей наследственности, так как, по его убеждению, она не утруждает себя должным уходом.

— Ну довольно, — сказала Ребекка. — И так хорошо. За мной придут с минуты на минуту.

— Почти готово. Не волнуйся, тебя с удовольствием подождут. Ведь это парень, я надеюсь? А если женщина, то, боюсь, она может не выпустить тебя за порог этой комнаты.

Ребекка возмутилась:

— Я ненавижу подобные стереотипы! Почему ты считаешь, что женщины вечно соперничают друг с другом? Пожалуйста, я могу отказаться от всего этого и пойти в своей джинсовой юбке!

Ленни оставался спокоен:

— Давай, давай, когда ты сердишься, у тебя розовеют щеки и блестят глаза. Правда, Алекс?

— Мне кажется, я сброшу ее ухажера в лифтовую шахту и сам приглашу ее на ужин. — Он улыбнулся. — Как ты относишься к общажной жратве?

Она не смогла удержаться от смеха:

— Вы невозможные ребята. Спасибо вам. Как я выгляжу, ничего?

— Ты выглядишь сногсшибательно, — сказал Ленни. — А где же туфли? — Он смахнул с ее плеч полотенце и, взяв ее за руку, подвел к зеркалу. — Волосы, правда, словно после смерча, но это даже хорошо. А цвет просто волшебный.

Ребекка была вынуждена признать, что за несколько минут Ленни совершенно преобразил ее, превратив из скромной студентки в женщину, способную блистать на любом приеме, не только у Вайтейкеров-Слоанов. Хотя сама она никогда не додумалась бы до белого кружевного платья.

В комнату скользнула Софи. Она протянула Ребекке белые босоножки с очень узкими ремешками.

— Это лучшее, что я смогла достать. Сегодня для них, конечно, холодновато…

Ленни схватил босоножки:

— Они божественны!

Он захотел непременно сам надеть их на ноги Ребекки. Софи умилялась:

— Ни дать, ни взять — вылитая Золушка!

— Софи!

— Шучу. Ты выглядишь потрясно. Правда-правда. Какие-нибудь ацтеки принесли бы тебя в жертву на своем алтаре.

— Ты очень меня обнадежила.

В дверь постучали. Ленни легонько пожал Ребекке ладонь.

— Желаю приятно провести время.

— Спасибо. — Ребекка обняла его. — Я не привыкла уделять столько внимания своей внешности и очень ценю то, что ты сделал. Постараюсь не испортить платье.

— Надеюсь, твой дружок раздерет его прямо на тебе.

— Ленни, — сказал Алекс, — ты вгоняешь девушку в краску.

— Конечно. Я хочу, чтобы у нее был здоровый цвет лица.

Поблагодарив их еще раз, Ребекка вышла в коридор, прежде чем кто-нибудь из них троих успел произнести напутствие. Она сразу же закрыла за собой дверь, чтобы Джед не увидел ее помощников в комнате, где всюду разбросана одежда, и не догадался, что она специально готовилась к этому вечеру.

На нем был потрясающий черный костюм.

— Извини, я опоздал. Забыл номер твоей комнаты.

— Так ты уже давно здесь?

— Несколько минут. — Он хотел сдержать улыбку, но ничего у него не вышло.

— М-м… Ты не встретил случайно мою подругу Софи?

— Это она бегала по всему этажу и спрашивала белые туфли тридцать восьмого размера?

Ну вот, подумала Ребекка, допрыгалась. Теперь нечего строить из себя искушенную даму.

Но не успев дойти до лифта, они уже весело смеялись.


— Я не хочу ее здесь видеть.

Джед застыл от гнева, услышав слова тети, и посмотрел на Квентина, ища у того поддержки, но кузен промолчал. Абигейл, кажется, едва отдавала себе отчет, что сын находится рядом. Они находились в небольшой комнате, примыкающей к элегантной гостиной, где уже собрались гости. Джед мог видеть Ребекку, которая улыбалась и пила шампанское. Красивее ее не было никого на этом приеме. Тетя, сверкая бриллиантами и шелковым черным платьем, попросила уделить ей пару минут сразу, как только они вошли в дом на Маунт-Вернон-стрит.

Это был ее вечер, она его тетя, и Джед, несмотря на обиду, старался сохранять терпение.

— Тетя Абигейл, почему вы ополчились против нее?

— Дело не в ней. Просто она из семьи Блэкбернов, и хотя в том нет ее вины, но моей тоже нет, так ведь? — Абигейл вздохнула и дотронулась до руки племянника. Взгляд ее стал мягче. — Знаю, это тебя огорчает и ставит в неловкое положение, но попытайся понять меня. Скоро прибудут репортеры. Если они обнаружат здесь Ребекку Блэкберн, такую юную, привлекательную, они от меня не отстанут. И от нее. А мне не хотелось бы ворошить прошлое. Уверена, что и ей тоже. Если не ради меня, то хотя бы ради нее отведи ее домой.

— Мама права, — вступил в разговор стоявший рядом с матерью Квентин.

Джед метнул в кузена гневный взгляд.

— Вы ведь и сами не верите в то, что сейчас наговорили. Ни один репортер и бровью не поведет, появись здесь хоть сам Томас Блэкберн. Они хотят дармовой выпивки и возможности покрутиться в кругу Вайтейкеров и Слоанов, но убей меня Бог, я их не понимаю.

Квентина задели слова Джеда, и он решил было пойти на попятную, но Абигейл подняла руку, и тот замолчал, так и не начав говорить. Джед вздохнул, ничему не удивляясь. На месте Квентина он убрался бы подальше из Бостона. Сайгон как раз то что надо, но Квентин работает там на компанию матери. Он даже не заикнулся о том, чтобы не возвращаться домой. Абигейл дала ему год сроку, и Джед был уверен, что больше Квентин не получит. До гибели мужа Абигейл относилась к материнским обязанностям с прохладцей, предоставляя сыну значительную свободу. Все переменилось, когда Бенджамин Рид погиб во Вьетнаме. Джед был не склонен думать, что Абигейл стала любить сына сильней, чем при жизни мужа. Просто она решила взять его под контроль, хотя, преуспев в этом, она разочаровалась в Квентине. Абигейл упрекала его в слабости характера. Джед несколько лет назад бросил попытки разобраться в их взаимоотношениях, но кузена искренне жалел. Квентин никак не мог угодить матери.

Абигейл сохраняла величавое спокойствие.

— Можешь злиться на меня, — сказала она племяннику, — но уведи эту девушку из моего дома.

Что он и сделал.

Надо отдать должное Ребекке — она прекрасно поняла что происходит:

— Мое присутствие здесь нежелательно?

Ребекка старалась делать вид, что ее это не трогает, но Джед видел по ее глазам и пунцовым щекам, как она возмущена и унижена.

— Прости, — промолвил он через силу.

Ребекка допила шампанское.

— Не надо извиняться.

Однако он почувствовал себя виноватым. Какой он идиот, что подумал, будто тетушка потерпит в своем доме кого-нибудь из Блэкбернов! И если Ребекка старалась вежливо обходить эту тему, то ее дед высказался без обиняков. Потерпев неудачу у Абигейл, они отправились на Западную Кедровую улицу. Томас учтиво поздоровался с Джедом, но выслушивать их жалобы не стал и без всякого сочувствия спросил:

— А чего вы еще ждали?

Ребекка стряхнула с ног босоножки и ступила на персидский ковер.

— Неужели на мне вечно будет лежать проклятие за поступок, которого я не совершала?

Ее риторический вопрос не требовал ответа, но Томас сказал:

— Вполне возможно, — и скрылся в кухне.

Джед в растерянности стоял посреди полутемной гостиной.

Огонь в камине едва смягчал прохладу сырого весеннего вечера. Джед не знал, что делать: уйти или остаться. Ведь он наполовину Вайтейкер, и его присутствие может явиться назойливым напоминанием того, что Блэкберны утратили былой престиж. На протяжении веков благодаря уму и высокой нравственности они вращались в кругу сильных мира сего. С представителями этого клана по многим вопросам советовались даже многие президенты. Они были совестью Бикон-Хилл, блестящим примером того, что значит «поступать праведно». И для сохранения своего особого могущества им не требовалось много денег. Джед помнил то время, когда имя Томаса Блэкберна вызывало уважение, а люди прислушивались к его мнению, задумывались и часто меняли свое изначальное решение.