С большого письменного стола, на котором стоял черный громоздкий телефон, раздался резкий звонок. Наталья вздрогнула. Иван Александрович подошел к столу и поднял большую трубку.

Как в музее! Наталья и не предполагала, что где-то еще пользуются такими телефонами.

Из трубки звучал взволнованный мужской голос. Управляющий выслушал и спокойно ответил:

– Ладно, не паникуй, сейчас буду. – И, повернувшись к гостье, попросил: – Наталья Викторовна, вы не могли бы меня с полчасика подождать? Меня в гараж главный механик вызывает. Опять у него ЧП вселенского масштаба. Я постараюсь побыстрее управиться. Заодно и с автобусом разберусь. Думаю, к следующей субботе все подготовим. Вы не скучайте, можете книгу взять почитать, или из прессы чего-нибудь. Фиса скоро придет.

Наталья согласилась посидеть здесь в одиночестве, удивляясь открытости сельчан. Вот ей было бы некомфортно, зная, что в ее доме остался чужой человек. Конечно, она не будет шариться в чужом доме, но все-таки…

Иван Александрович ушел, и она, воспользовавшись разрешением, выбрала из стопки газет на столе «Комсомолку» и села на диван, где было не в пример комфортнее, чем на жестком стуле. Начала читать, когда на кухне послышался какой-то шум. Похоже, прогноз Павла не оправдался, и Анфиса Николаевна пришла гораздо раньше, чем он рассчитывал.

Делать было нечего. Она встал и пошла на кухню, поздороваться с хозяйкой.

Но это была не Анфиса Николаевна. Необычно взъерошенный и красный Александр стоял с аптечкой в руках. Наталья замерла на пороге и растерянно сказала:

– Добрый вечер! Мама не пришла?

Он подошел поближе, будто не веря своим глазам.

– А что, ее нет? – от него пахнуло свежим запахом коньяка, и Наталья поняла, что он выпил.

– Нет. Я к Ивану Александровичу пришла, автобус попросить, но его в гараж вызвали. Что-то там стряслось. Он просил меня подождать.

Александр пренебрежительно махнул рукой.

– У Потапенко постоянно что-то случается. Паникер по жизни. – И потер лоб. – Голова зверски болит. Таблетку вот выпил, не помогает.

Наталья хотела сказать, что таблетки нельзя смешивать со спиртным, некоторые совершенно несовместимы, но передумала. Если он выпил что-то в этом роде, то она все равно ничем не поможет.

В воздухе разлилось какое-то странное напряжение, и она от греха подальше принялась пятиться к прихожей, невнятно бормоча:

– Хорошо, я пойду. Потом поговорю с Иваном Александровичем. До свидания!

Она уже лихорадочно натянула куртку, когда ее за рукав ухватил Александр.

– Куда! Ты мне нужна!

– Ты пьян! Отпусти меня!

– Чушь! Ты специально сюда заявилась, чтоб меня соблазнить!

Он поволок ее в свой пристрой. Наталья пыталась зацепиться за косяк, но он этого даже не заметил. Зайдя к себе, он захлопнул дверь на родительскую половину и принялся ее жадно целовать, одновременно стягивая с нее куртку. К своему ужасу Наталья поняла, что ей совершенно не хочется сопротивляться. Его руки и губы казались такими желанными, что она застонала, не понимая, что это с ней.

Пользуясь ее растерянностью, Александр моментально ее раздел. Она пораженно подумала: можно подумать, у него большая практика. Его лицо горело, как в огне, глаза были туманными, будто он принял дозу наркоты.

– Александр, опомнись! Прекрати сейчас же! – она нашла в себе силы воззвать к его разуму.

– И не подумаю! Ты давно этого хотела! Думаешь, я не видел, какими ты смотрела на меня глазами? С потрохами съесть хотела!

Наталья поразилась, она и не предполагала, что ее тайные желания могут быть столь явными.

– Это тебе показалось! – она рванулась, пытаясь освободиться, но в результате оказалась распластанной на диване рядом с голым мужчиной.

Голова кружилась, руки стали неимоверно тяжелыми. Она понимала, что нужно попытаться привести его в чувство, сопротивляться, но сил не было. Хотелось совсем другого: обнять его, приласкать, сказать, как он ей дорог.

И когда он странно нежным голосом попросил ее поцеловать его, она выполнила его просьбу. Хотя прекрасно знала, к чему это приведет. Сначала он был напорист, почти груб, но все равно она плавилась от наслаждения. Потом он стал мягок и нежен, и Наталья забыла про все: про осуждение односельчан, про свою неудавшуюся жизнь и зарок никогда больше не связываться с мужчинами.

Опомнившись, поняла, что лежит рядом со спящим Александром на узком диване. Его лицо приняло обычный цвет, краснота прошла, и он уже не казался больным. Она осторожно встала, быстро оделась и посмотрела на себя в зеркало. Теперь красной и растрепанной была она. Прошла в ванную, постаралась хоть немного привести себя в порядок.

Потом приоткрыла дверь в другую половину и прислушалась. Было тихо. Быстро повесила куртку на место и села на диван, взяв в руки «Комсомолку». Минут через десять вернулся Иван Александрович и весело объявил:

– Заждались?

– Нет, я читала ваши газеты. Сто лет их не видела.

– Люблю почитать, грешным делом. И терпеть не могу компьютеры разные, планшеты. От них только глаза болят, а удовольствия никакого. Не то что журнал или газета. Их и в руках-то держать приятно. Но я вас заболтал. В общем, докладываю: к следующей субботе автобус будет готов. Можете сообщить радостную весть своим ученикам.

Наталья поднялась и постаралась сказать как можно довольнее:

– Замечательно! Спасибо вам большое, Иван Александрович! Ну, я пойду.

Она вышла в прихожую. Иван Александрович обходительно проводил ее до выхода. Она попрощалась, еще раз поблагодарила его и пару шагов прошла по тропке к дороге.

И тут ей навстречу появилась Анфиса Николаевна. Она видела, как Наталья вышла из ее дома, и подозрительно спросила:

– Вы не от нас идете?

– Добрый день, Анфиса Николаевна! Да, от вас. Просила у Ивана Александровича автобус для детей. Поедем в ботанический сад в следующую субботу. Хороший человек у вас муж. Отзывчивый.

– Да уж. Иногда даже чересчур. – Анфиса Николаевна сразу заметила необычную красноту гостьи и была подозрительно въедлива. – Вы не заболели, случайно?

– Нет. Просто у вас тепло, а я привыкла к прохладе. Сами знаете, у нас в таунхаусе холодновато.

– Знаю, знаю. Ну, до свиданья!

Чувствовалось, ей больше хотелось сказать «прощайте», но настолько отступать от традиций она не стала. Зайдя в дом, первым делом потребовала у мужа:

– Что у нас тут эта цаца делала?

Иван Александрович удивился.

– Пришла по делу. А что?

– А то, что не нравится мне это. Нечего ей у нас делать! Ежели чего надо, то могла бы к тебе в контору прийти. Чего она тут у нас вынюхивала?

– Что-то я тебя не понимаю? Сколько народу тут у нас бывает, и по делам, и без них. И ничего. А учительница пришла, так ты сразу «нечего делать».

– Тут не учительница пришла, а разведенка наглая.

Иван Александрович осуждающе поднял брови.

– Может, ты еще скажешь, что она меня соблазнять заявилась?

Распаленная Анфиса Николаевна хотела было сказать, что так оно и есть, но взгляд Ивана Александровича вдруг стал таким непривычно жестким, что она решила промолчать.

– Ну, не думаю, что ее ты интересуешь. Александр – вот на кого она нацелилась. Недаром мне Клавдия Петровна говорила, что она уж очень умильная становится, как только его завидит.

– А ты больше эту сплетницу слушай. Такой же станешь. От нее муж сбежал, сын старается подальше держаться, дочь знать не знает. В селе ее как только не костерят, даром что заслуженная учительница. И ты себе такой же доли ищешь?

Анфиса Николаевна опешила. С такой точки зрения она на Клавдию Петровну никогда не смотрела.

– Вот то-то! Давай лучше ужинать. Александр-то где?

– Не знаю. Счас посмотрю.

Она осторожно прошла в пристрой к сыну, он не любил, когда к нему родители заявлялись без спросу. Вернувшись, доложила мужу:

– Спит. И, пожалуй, выпил. Коньяком разит – мочи нет.

Иван Александрович кратко констатировал:

– Понятно. Значит, со Снежаной объяснился наконец.

– Ну объяснился, так объяснился. А пить-то зачем? На радостях, что ли?

– На радостях он бы сейчас у Берсеневых сидел, а не дома спал. Значит, от ворот поворот получил. Я ему давно на это намекал, так он ведь не слушает.

– Какой поворот? Ты что, думаешь, Анька его отфутболила?

– Однозначно.

– Да не может быть! Он самый лучший жених в Ивановке!

– Это ты верно сказала: в Ивановке! А в других местах и покраше есть. Наверняка Аня себе жениха в городе приглядела. Она девка видная, в вековухах не засидится. А ты-то чем недовольна? Ты же ее недолюбливала.

Анфиса Николаевна замотала головой.

– Я и подумать не могла, что она отказать ему вздумает! Ишь ты, цаца какая!

– Ты уж последовательной будь. Не нравится, так не нравится.

– А она мне и не нравится. И еще больше, чем раньше. Потому что дура. Жила бы как у Христа за пазухой.

– Она и будет так жить, не волнуйся. Только не с Сашкой. Кстати, пока ты рядом, никто из невесток себя счастливицей считать не будет. Ты же любую изничтожишь.

– Да с чего это! Я человек миролюбивый. И спокойный. Ты вот мне сколько гадостей наговорил, а я ведь молчу!

– Потому что ты меня боишься. Выше я тебя по семейному статусу. А невестка должна будет тебе подчиняться, вот ты на ней и отыграешься.

Анфиса Николаевна хотела возразить, что это еще вилами на воде писано, но не стала. Она считала себя умной женщиной, потому что у управляющих жены в дурах не ходят, а умная жена никогда не станет с мужем скандалить из-за ничего.


В это время вернувшаяся домой Наталья забрала дочку у соседей, привела домой и занялась обычными делами. Все случившееся в доме у Вересовых было так похоже на нереальный сон, что она периодически с силой проводила рукой по лицу, чтобы понять, спит она или нет. Вечером, уложив дочь спать, подошла к окну и прижалась виском к холодному стеклу. Жизнь опять сделала странный кульбит. Что-то будет дальше?