Энн Бэрбор - Вернуть прошлое

Она послушно пристроилась на стуле напротив Ротшильда и выжидательно смотрела на него.

Выражение его лица стало серьезным.

– Леди Элисапет, могу я просит сохранит ф тайне все, што я вам сейшас сказайт? Нет, подошдат…

Он поднес палец к губам, когда она начала было уверять его, что ничего никому не расскажет.

– Это непростой дело, што я вас просит, потому што нофост, который я сейшас сказайт, будет потрасайт Сити до оснофаний. Если вы сказайт, што сохранайт все ф тайна, я вам поверит, потому што знайт: вы – честный дама и прямой.

Ответный взгляд Лайзы был скептическим, но она знала, что Натан Ротшильд никогда не говорит глупости. Она колебалась, но потом торжественно кивнула.

– Хорошо, даю вам слово, что не проговорюсь ни единой душе о том, что вы хотите мне сейчас сказать… если только, конечно, – добавила она со слабой улыбкой, – если это не что-то криминальное.

– Нет, нишего подопного. – Он погрозил ей пальцем, а потом торжественно встал и вытянулся во весь свой рост.

– Я толко што вернулся с континент.

– Что?! – Лайза чуть не задохнулась от изумления. Она не могла бы больше удивиться, если бы он ей сказал, что только что вернулся с луны. – Да, но сейчас полночь и льет дождь!

– Да-а, это был интересный путешествий. Миледи, последний три дня я пробыт в Белгии.

Глаза Лайзы еще больше округлились, но она ничего не сказала.

– И, – продолжил он с широккой улыбкой, – болше шем сшастлив сказайт, што вшера херцок Веллинктон разбил Наполеон Бонапарт при Ватерлоо.

Лайза почувствовала, что комната поплыла у нее перед глазами.

– Разгромил! – почти выкрикнула она наконец. – Наполеона? Но мы слышали…

– Я знайт, што вы слышат, но я вам гофорю – это правда. Около деват вшера вешер великий император бросит свой войско и бешат по направлений к Париш.

– Я не могу в это поверить! – почти выдохнула она с радостью и облегчением. – А вы уверены в этом, мистер Ротшильд? Вы в самом деле там были? Господи, но ведь это…

– Да, да, я понимайт. Да, я там пыл, и, скажу я фам, там пыл крофафый кошмар. Но Веллинктон продершался вес ден.

– Но это такие чудесные новости! Ради Бога, скажите, почему вы хотите сохранить их… ах! – замолкла она, внезапно поняв.

Ротшильд подмигнул ей:

– Я фишу, вы понимайт. Вы уше продат ваши прафителстфенный бумак, как другие безмозклый куриц в Сити?

– Нет… но думала о такой возможности и, может, даже сделала бы это завтра, – призналась она. – Но я никак не могу себя заставить… – Она громко рассмеялась. – А теперь я, наоборот, дам указание своему брокеру скупать все правительственные акции, какие он только сможет ухватить.

– Карашо.

– А кому еще вы рассказали об этом?

– Я и слофа не сказайт ни единый душа – толко фам, леди Элизапет.

Он взял ее руку:

– Вы сделайт так много для нас однашты, миледи, а Натан Ротшилд никогда не забывайт такой вещ.

Когда Лайза встала с благодарной улыбкой, внезапная мысль пришла ей в голову, и несколько минут ее мозг работал в новом направлении. Провожая тучного финансиста из комнаты, она уже решилась и в холле посмотрела ему прямо в лицо.

– Мистер Ротшильд, с вашего позволения мне бы хотелось рассказать эту новость одному человеку. – Она спешно продолжила, когда он взглянул на нее почти с испугом: – Я могу поручиться за его честность и скромность и могу заверить вас, что он никому не скажет.

– Нет! – выкрикнул он, и лицо его было почти рассерженным. – Вы дат мне слофо!

Она встревоженно положила свою руку поверх его руки.

– Я помню это и не нарушу своего обещания. Я же сказала, что расскажу только с вашего разрешения. – Она глубоко вздохнула. – Я просто хотела рассказать Чаду Локриджу… то, что мне рассказали вы. Может, вы наслышаны о нем? По причинам, в которые я не могу вдаваться, мне бы хотелось, чтобы он узнал, что произошло. Это… это своего рода дело чести.

– Я знайт, в шем дело! – воскликнул Ротшильд. – Это все тот глупый пари, я праф?

Лайза изумленно кивнула:

– Но… как вы могли?..

Он раздраженно помахал растопыренными толстыми пальцами. Глаза его смеялись.

– Мне фезет фо всем. Как вы думайт, пошему я столко достик? Я знайт все! – Он сделал предупреждающий жест рукой. – Вы хотит мне сказат, што он влошит весь свой стафка в прафителстфенный бумак? Какой лопух! Но зашем вам ему про все гофорит?

Он внимательно изучал ее взглядом, и потом удивление разлилось по чертам его лица.

– Ах, фот оно што! Он тяжело вздохнул.

– Я знайт мистер Локридш по его репутаций. Гофорят, он шестный шеловек. Ошень карашо, миледи, скашите своему молодой шеловек, чтоп он не продавайт прафителстфенный бумак. Скашите, Анклия победил при Ватерлоо. Но, – он опять предупреждающе поднял руку, – никому больше не слофа! Я не затем рискофал сломат себе шей черес Ла-Манш, штоб услышат свой нофост у кащдый столп!

Надев пальто, Ротшильд протиснулся сквозь открытую входную дверь и пошел к ждущему его экипажу.

Медленно Лайза начала свой прерванный путь по ступенькам, но на середине лестницы внезапно остановилась. Сбежав назад, вниз, она накинула на плечи тяжелый плащ с капюшоном и выскользнула из дома – под потоки дождя.

– Но это просто невероятно! – Чад схватил Лайзу за плечи, когда они стояли посреди холла первого этажа его дома. – Вы уверены?

– Да! – задыхаясь, объяснила Лайза. – Слухи о поражении были ложными. Веллингтон разгромил Наполеона! Ох, Чад, мы победили!

Чад словно лишился дара речи. Молча он проводил ее в свой кабинет, где все еще ярко пылал огонь в камине.

– Вы заработались допоздна, – сказала она, глядя на беспорядок на его письменном столе.

– Да, – ответил он небрежно.

Рави Чанд и Джем покинули комнату за несколько секунд до того, как Лайза появилась у входной двери. Планы по ниспровержению мистера Джайлза Дэвентри могли вот-вот претвориться в жизнь. Джипа Махоуни схватили вчера поздно вечером, и во время ареста он визжал, как испуганная свинья. К этому же времени завтра, если все пройдет гладко, Дэвентри наконец-то получит по заслугам.

– А теперь расскажите мне, – попросил Чад, – что именно говорил мистер Ротшильд.

Лайза еще раз повторила ему историю о невероятном вояже Натана Ротшильда через Ла-Манш и сведения, которые он оттуда привез.

– Я не знаю деталей, но он сообщил, что Наполеон бежал в Париж с поджатым хвостом. Он также говорил, – скорбно проговорила она, – что потери очень велики. Боюсь, эта победа стоила нам слишком дорого.

– Бог мой! – сказал Чад, задумчиво меряя шагами кабинет. – Какой завтра будет стоять шум и гвалт!

– Да… но, вероятно, не раньше, чем к вечеру. По мнению мистера Ротшильда, пройдет не так уж мало времени, пока слухи достигнут нашей страны по обычным каналам. Чад, вы поняли, что это значит?

Чад ответил не сразу.

– Это значит, что в следующие восемнадцать или двадцать часов никто в стране, кроме нас, еще не будет знать о победе, если мы сдержим слово, данное вами Ротшильду. – Он резко повернулся к Лайзе. – Вы сегодня продали?..

– Мои правительственные ценные бумаги? Нет. А вы?

– Нет. Мне почему-то было очень противно делать это. Понимаете, я обнаружил, что мне трудно верить слухам о поражении, которые с ослиным упорством носятся по городу. Ведь на самом-то деле не было никаких данных, которые бы их подтвердили. Хотя, конечно, последние официальные сообщения вовсе не радужные. Вообще-то я собирался завтра поехать в Сити и дать Томасу указание продавать. Но как бы там ни было, естественно, – продолжал он, пристально глядя на нее, – я не нарушу вашего обещания. Я ничего никому не скажу, пока эта новость не распространится по каким-нибудь официальным каналам.

Он усадил Лайзу на стул возле камина и налил по бокалу шерри им обоим, затем сел поблизости и стал ее внимательно рассматривать.

Лайза почувствовала себя неловко во время наступившего между ними молчания. Вино, подумала она, слишком быстро ударило ей в голову – глядя в его бездонные изумрудные глаза, она словно падала в пропасть. Голова ее закружилась, и у нее захватило дух. Когда он взял ее руку в свою, пожатие его пальцев, казалось, согрело ее – будто искра из пламени попала ей на ладонь.

– Лайза… – его голос был тихим, а тон – непривычно колеблющимся. – Почему вы пришли и рассказали мне все это?

Лайза знала, что горячий румянец, окрасивший ее щеки, разлился вовсе не из-за жара камина, и она сделала слабое движение, стараясь высвободить свою руку. Но он только еще крепче сжал ее, и она опустила глаза.

– Ну, я слышала, что большую часть – если не всю целиком – вашей тысячи фунтов, вашей начальной ставки в пари, вы вложили в государственные ценные бумаги. – Она бросила быстрый взгляд на Чада и прочла целую гамму противоречивых чувств в его глазах – от изумления и радости до робости и застенчивости. – Меня бы не обрадовал выигрыш пари, – продолжила она, глубоко вздохнув, – если бы им я была обязана утаенным от вас сведениям, тем, которые могут повлиять на исход нашего спора. – Лайза посмотрела ему в глаза. – Я сочла это делом чести.

– Я понимаю.

На какой-то момент Чад был так поражен, что лишился дара речи. Его охватило ощущение, что произошло чудо, и в душе у него забрезжила надежда. Лайза сделала это только ради него! Предоставив ему эти сведения, она лишилась шанса наверняка выиграть пари! Брайтспрингс значит для нее все, но она добровольно отказывается от имения ради него! Безотчетно он придвинулся ближе к ней, и Лайза почувствовала аромат, исходивший от него. «Мускус, – подумала она со странной отстраненностью, – и слабый аромат специй».

Чад поднял руку, чтобы погладить ее щеку, и сердце ее в ответ неистово заколотилось. Она почувствовала теплоту его дыхания на лице, когда он наклонился к ней. Она подняла голову, невольно подставляя губы.