— Э-эх, — вздохнула она, потянувшись за графинчиком. — Где его взять-то, нормального? Мне бы хоть какого-нибудь...

И в этот момент на первом этаже грянул аккорд, и Князев затянул что-то душещипательное. Я невольно скривилась, Катька же наоборот, аж привстала, выглядывая из-за перил:

— Ты глянь, какой мужчина...


— Расслабься, он козёл.

— Да у тебя сейчас все козлы, — отмахнулась она. — А этот... Нет, ну ты глянь — ходячий секс. Огонь!

— Пфф... Попугайчик волнистый. Я спала с ним Кать, нет там никакого огня. Одни понты.

Она плюхнулась обратно на стул, недоверчиво вытаращилась на меня:

— Чего-о-о?

— Чего слышала.

Катька молча хлопала ресницами.

— Ну не могла я рассказать тебе это, не могла! Ты же за Ника горой всегда стояла! Всё, не обижайся, давай лучше выпьем, — я подняла графин. — Опа! А кто выжрал весь наш коньяк? — и обернулась, отыскивая взглядом официанта.

Он поймал мой жест, поспешил к нам, но его перехватил один из мужиков за столиком у аквариума.

— Зашибись, сервис, — хмыкнула я, когда официант развернулся и, так и не дойдя до нас, убежал, но тут же отвлеклась: — Катюх, а что если мне подстричься? Вот прям радикально? И перекраситься.

— Ага. И татуху на лбу набить. А потом, когда отпустит, думать, как всё исправить. Нет, Мил, я тебе не советую пороть горячку. Давай, погодим пару неделечек, а потом я сделаю тебе всё, что захочешь. Угу?

— Комплимент от третьего столика, — пропел официант, появляясь около нас, и продемонстрировал графин с коньяком. — Позвольте...

Собрался было разлить по бокалам, но я схватила его за руку:

— Стопэ́! Отнесите комплимент обратно третьему столику и скажите им, что мы приличные девушки. Правда же, Кать? А нам принесите красного полусладкого.

Катя печально проводила официанта взглядом.

— Вот как ты это делаешь, Мил? Мужики вокруг тебя как пчёлы.

— Пфф... Тоже мне, счастье! Я знаешь, сколько натерпелась от них? Меня один гад по малолетке совратил, — загнула я палец, — другой на цепь посадил и по кругу пустил. Третий трахал, потому что ему платили за это... А знаешь, кто платил? Тот, первый. Мужики гады, Кать! Все! Вот прям все, без исключений...

— Ни хрена себе! На цепь, по кругу... Тебе, кажется, хватит пить. — Она хитро сощурилась: — Или это правда?

И я спохватилась... Благо, в этот момент подбежал официант с вином. Мы отвлеклись новыми разговорами, а когда Катя снова попыталась завести скользкую тему, глаза её вдруг округлились. Я обернулась. Сзади стоял Князев с гитарой.

— Давай, маэсто! — небрежно кивнул ему один из мужиков за столиком у аквариума. — Что-нибудь охрененное для вон тех приличных девушек! Е́врами плачу́! — и он швырнул Князеву горсть купюр. Они разлетелись по залу, как осенние листья. — Давай, друг, давай! Эх, раз, ещё раз, ещё много-много раз! Ну ты чё, бля? Я тебя чё заказал сюда, чтобы ты стоял как пень? Чё мне, за тебя спеть?

— Слышь, братуха, а дай мне гитару? — протянул руки другой мужик. — Я умею, серьёзно! Я в армии знаешь, как играл! Белый снег, серый лёд, на растрескавшейся земле-е-е... Не, ну серьёзно, дай сыграю? Бля-я-я, ну чё ты жмотишь? Ладно, скока стоит сыграть один раз? Штуки евро хватит тебе?

Я не выдержала жалкого вида Олега, отвернулась, и всё время пока он пел, и потом, когда его заставляли собирать рассыпанные по полу деньги, так и не повернулась.

— Девочки, идите к нам! — позвали нас мужики, после того, как, наконец, отпустили Князева. — Нет ну правда, ничего такого! Просто посидим, пообщаемся! Как земляки!

— Кать, пошли отсюда, а? — испуганно шепнула я.

— Да, ты знаешь, ва́лим...

Надо отдать мужикам должное, они хотя и пытались уломать нас остаться, но исключительно на словах и очень даже вежливо. Приставать не стали. Поэтому мы с Катюхой просто пересели за столик на первом этаже и продолжили, кажется, шампанским. А когда выпили бутылку, решили, что оно слишком кислое и снова перешли на коньяк. А когда я, покачиваясь, возвращалась из туалета, в вестибюле меня подкараулил Князев. Хватал за руки, сыпал комплиментами и чуть ли не признаниями в любви, умоляя дать ему второй шанс.

— Я через полчаса освобожусь, Мила! Давай поднимемся тогда ко мне в апартаменты? Ну просто поговорим, ну я умоляю тебя!

Я упрямо пыталась обрулить его и уйти в зал, но он зажал меня в углу, принялся мерзко целовать в шею. Я лупила его, уворачивалась и материла, а он почему-то решил, что я ломаюсь и только ещё сильнее напирал... Был бы ресторан немецкий — кто-нибудь уже давно вызвал бы полицию, но вокруг были одни русские и братья славяне, и они только улыбались, видя в нас горячую парочку в ссоре. К тому же — это же сам Маэстро Князев! А спас меня от него, как ни странно, один из тех мужиков сверху. Просто оттащил Олега за химо и, галантно поцеловал мне ручку:

— Ты это, если будет ещё приставать, нам скажи. Мы ему гитару в задницу засунем! — На прощание поднял сжатый кулак: — Рашн гёрл онли форева!

Я вернулась к Катьке, возмущённо рассказала о заварушке в коридоре. Мы выпили за «Нас, девочек» и пришли к единому мнению, что все мужики козлы. Катька в сотый раз поведала мне о том, как борзел её первый муж, ещё там, в России. И как потом немецкий муж из страстного принца неожиданно превратился в дотошного педанта.

— Всё обман, Мил! И Ник твой... Коз-з-злина! Но это же закономерно, понимаешь? Даже не расстраивайся! Я же тебе сразу говорила — он козёл!


— Разве ты так говорила? — засомневалась я, но сформулировать мысль дальше уже не могла. Лицо немело, голова кружилась, но в то же время хотелось танцевать.

— Конечно! Я их всех насквозь вижу!

— А ты знаешь, да! Да! — тряхнула я головой и, случайно промахнувшись локтем мимо столика, чуть не угодила лицом в тарелку. Тут же исправилась, села красиво, поправила лямку на плече. — Все они одинаковые! И знаешь что... Ну их всех на хер, да?

— Да!

— Всех, Кать!

— Однозначно!

— К чёрту, да?

— Да.

— А знаешь, что я сделаю? Я их всех удалю. Всех сотру из своей жизни. Все-е-ех, Кать! И ты тоже, ясно? Давай! — я вынул из сумочки телефон. — Всех! — Стала листать телефонную книгу: —  Та-а-а-к... Нет, ну директора я оставлю, да?

— Оставляй! — тоже копаясь в телефоне, кивнула мне Катька.

— Так, Николос... На хер Николоса! Густав Штуль... Нахер Густава Штуля...

И так мы с ней чистили свои телефонные книги. Хотя я и подозревала, что Катька значительно трезвее меня и, кажется, удаляет не всех подряд, но сама выкинула даже контакты Макса и Медведя. А потом, вдруг, споткнулась об Савченко... И неожиданно для себя заревела. Глядя на меня, прорвало и Катьку.

— А я в детстве знаешь, как мечтала о большой любви, — утирая слёзы, всхлипывала она. — Я знаешь, как любить могу! Я же всё, ну всё готова отдавать, чтобы ему хорошо было! А им, видишь ли, жопа моя большая! Гады-ы-ы...

— Какая любовь, Кать? Любовь хороша, когда взаимная, а когда нет — это одна боль... Вот возьми хоть Лёшку... Ну вот где он? Я ему вчера несколько раз звонила, а он недоступен... А знаешь, Кать... И он пошёл нахер! Да? Все, значит, все! Да?

— Да!

— Нет! Я ему сначала всё выскажу! Он, блин, мог ещё тогда за меня бороться с Денисом, понимаешь? Мог, но... — Я помолчала, подпирая подбородок рукой, вздохнула. — Он меня в жёны хотел, Кать, а любовницей не хотел. А я просто с Денисом тогда была, понимаешь? Блин-и-ин... Вот я дура была, Кать... Какая я была дура-а-а!

— С каким Денисом?

— А, не важно, Кать! Просто теперь поезд — ту-ту, уехал! А я осталась. Но я всё равно ему всё скажу. А потом удалю...

— Кого?

— Тс-с-с... — качнула я пальцем. — Вызов пошёл, прикинь? Давай, короче, я выйду ненадолго, а ты коньячку пока закажи...

Шатко добрела до вестибюля, присела на диванчик возле пальмы. Вызов шёл, но трубку Лёшка не брал. Я попробовала ещё раз, и ещё. Бесполезно. И с каждый разом я всё больше злилась. То ли на него, то ли на себя — уже не разобрать. Плюнула, пошла в туалет. Попыталась подтереть потёкшую тушь, расчесалась. Мне было откровенно хреново. Я перепила. Всё вокруг со страшной силой качалось, вызывая тошноту, ноги на шпильках постоянно подворачивались, поэтому я скинула туфли, а потом долго пыталась их поднять, рискуя грохнуться...  И в этот момент зазвонил телефон. Я схватила его и сердце приятно ёкнуло — Лёшка!

— Какие люди! Господии-и-и... Савченко, ты что ли?

— Привет! — бодро ответил он. — В ду́ше был, не слышал, как ты звонила...

— Ах ты в ду-у-уше был! Ну и иди обратно в свой душ!

И я сбросила вызов. Где-то на краю сознания тут же пожалела... Но опять не понятно — то ли себя, то ли его, то ли вообще не понятно что. Ох, Господи, как хреново-то! Надо домой, пока хоть как-то на ногах стою́... Снова зазвонил телефон.

— Ну чего ты названиваешь? — сходу начала наезжать я. — Ты время видел? Я вообще-то сплю уже давно!

— Да, я слышу, — почему-то рассмеялся Лёшка.

— Чё ты ржёшь, Савченко? Вот чё ты ржёшь? Звонит и ржёт он... Охренел!

— Ты где?

— А тебе какая разница? Далеко я, понял? Да-ле-ко! В Караганде!

Он смеялся.

— Нет, серьёзно, Люд, где ты?

— Ф-ф-фух... Ну ты сложный, а? Ну вот чё ты звонишь, узнать где я? Дома, прикинь! Борщ мужу варю, а он его не жрёт, потому что он немец! А вот был бы ты мой муж, тебе бы варила, понял? Но ты не мой муж. Всё? Узнал что хотел? Досвидули! — бросила трубку.

Но он снова перезвонил. И уже не смеялся.

— Я серьёзно Люд, ты где?

Я опёрлась на локти, склонила голову над раковиной. Меня жутко мутило.

— Люд?

— Да нигде, Лёш! В кабаке. Бухаю. Танцую. С мужиками знакомилюсь. Всё у меня за-ши-бись, Лёш! Чего и тебе советую. И вообще знаешь... Жить надо на полную! Я только сегодня это поняла. Вот прям сейчас. Поэтому дальше по плану у меня — пуститься во все тяжкие. Набухаться, травку попробовать, в ЛГБТ клуб заглянуть, и вообще... — я замолчала, пережидая новый приступ тошноты.