— О Господи, они там всем семейством, что ли, у нас ошивались?

— Конечно! Они же Стая! Для них это святое. Больше того, Денис изначально именно с Женькой все вопросы и решал, как старший со старшим. Поэтому, Богдан даже понятия не имел, что ты исчезла, и что Денис думает на ублюдка. Это потом уже, когда убил, Женька  ему всё рассказал и пиздюлей ввалил, но было поздно. Вот так глупо получилось. Но ты знаешь, как Богдан этим грузился! Всё время повторял: «Он тебя спас, а я не дал ему свою девчонку выручить. Сука я теперь по жизни. Такое ничем не искупить» И я думаю, что только поэтому он и повёлся на мои уговоры и через Женьку устроил тот поход к тебе в колонию. И меня взял, чтобы я опознала наверняка. Я знаешь, как рада была, что это ты! Я чуть прямо там, в камере не родила от счастья! Люд... Я так рада, тебя видеть!


И только теперь, спустя почти час после встречи, мы наконец-то кинулись друг другу на шею.

— Слушай, может, чего-нибудь покрепче? — подмигнула Кристинка когда мы снова уселись на места.

— Я бы не отказалась, но это же детское кафе?

— Твою мать, точно... Ладно, обойдёмся молочной ванилькой. — Она махнула рукой официанту. — Какие наши годы, да? Давай мне, кстати, свой номер и адрес, пока не набежали долбанные люди в чёрном и не увели меня обратно к их Воронейшему высочеству. — Шкодливо прикусив губу, Кристинка записала мои контакты. — То-то же! Хрена-с  два он теперь от меня что-то скроет! — спрятала телефон в сумочку и взялась за один из принесённых официантом коктейлей. — Слушай, ну а как ты в тюрягу-то попала? Да ещё и под чужим именем? Я Богдана пытала, но он, зараза, вообще ничего мне не сказал!

— Кристин, я, если честно, не готова сейчас об этом. Не здесь, точно. Но, раз уж ты всё равно решила сбежать, может, полетели со мной в Гамбург?

— О-о-о! Классная идея! — загорелась Кристинка. — Представляю, как удивится мне твой муженёк! Мм, классный, пей пока пенка не осела! — кивнула мне на коктейль. — И, кстати, знаешь, я ведь сначала удивилась, что ты с ним, а не с Денисом, а сейчас понимаю, что всё логично. Столько времени к тому моменту прошло, столько всего изменилось. Как у него дела-то вообще, знаешь? Или вы не общаетесь?

— С кем?

— С Денисом, с кем ещё.

— Кристин... он погиб.

Она медленно выпустила из губ соломинку, смущённо облизнула губы.

— Серьёзно? Я не знала, извини. Как жалко, слушай... А что случилось?

— Взорвался в лифте.

— А-хре-не-ть... Когда?

— Да тогда же, в девяносто пятом. За пару дней до Панина, кстати, так что твой Богдан зря загонялся все эти годы. Никому он ничего не испортил. Просто некому уже было.

Кристинка пару мгновений смотрела на меня непонимающим взглядом, и вдруг рассмеялась:

— Вот ты коза! Чуть не подловила! — Снова схватила трубочку губами, с наслаждением потянула ванильную пенку. — Я ведь поверила, думала ты серьёзно!

Теперь уже  я не поняла.

— Так это серьёзно, Кристин. Я бы не стала этим шутить. Мне о его смерти сначала сам Панин сказал, потом я ещё и в газете читала. И вот, на новый год на родину ездила, на могиле у него была.

— Стоп! — вскинула Кристинка ладони. — Мы сейчас о ком говорим, о том Денисе, который меня от садюги спас или о каком-то другом? Если о том, о твоём, то я видела его в ноль пятом вот так же хорошо как тебя сейчас — живого и здорового, в Китае, в ресторане при гостинице Анбан. У него там какая-то деловая встреча была, а мы с Богданом просто спустились пообедать после перелёта. Все охренели, и Денис и мы с Богданом. И я знаю точно, что вечером того же дня они встретились снова, уже целенаправленно. Подробностей мне, естественно, никто не сообщал, но они совершенно точно говорили о тебе! Это единственное, что сказал мне тогда Богдан — мол, успокойся, теперь всё встало на свои места и совесть моя чиста. И именно с этого момента он окончательно перестал грузиться этой темой. — Кристина развела руками: — Так что он жив, Люд! Во всяком случае, в ноль пятом был точно. А ты... Ты серьёзно не знала?

Словно бы резко погас свет, и дыхание моё, оборванно трепыхнувшись, закончилось... Злая, едкая, болючая до слёз обида рванула откуда-то из самой глубины сердца, оттуда, куда я так бережно складывала свои самые дорогие, самые тёплые воспоминания о Нём... Теперь каждое из них превращалось в раскалённую иглу и вонзалось прямо в мою открытую, не ожидавшую такого подлого удара душу.

Уткнулась лицом в дрожащие ладони, зажмурилась — до боли, до огненных пятен перед глазами, но слёзы всё равно потекли. Чёртовы, чёртовы слёзы... О ком? О КОМ вы? Не смейте!

Выходит, он знал... Знал где я, с кем я, через что прошла... Да что я — он знал о сыне... Но не появился! Он НЕ ПОЯВИЛСЯ! Почему?! Почему он так со мной? С НАМИ — ведь Алекс... Алекс, ведь, СЫН! За что?!..

— Люд, ты чего... — донеслось до меня будто из тумана, но я лишь резко вскинула руку, умоляя Кристинку молчать.

Так неожиданно упало небо. И это было больнее, чем тогда у порога, когда казалось, что мы с ним прощаемся навсегда. Больнее, чем все его измены вместе взятые. Больнее, чем отданное на растерзание нелюдям тело. Моё тело, отданное мною же самой и моею упрямой гордостью — ради верности Ему! Верности до последнего вздоха!

Да если бы я знала тогда, что спустя почти шестнадцать лет снова буду корчиться от му́ки, но теперь уже от того, что он, оказывается, жив... Господи, да лучше бы я сдохла тогда в той могиле, закопанная заживо!

*****************

Музыкальная тема и настроение эпизода — Анастасия Спиридонова "Зачем"

*****************


В самолёте сидела у окна. Кристинка со мной так и не полетела её уже возле самых касс перевстрял-таки Богдан. Схватил в охапку, зажал в лапах, а она вырывалась, пиналась, и я готова была вмешаться... Но когда они неожиданно начали самозабвенно целоваться — поняла, что я там лишняя. И ушла.

И вот прошло целых пять часов с того момента, как Денис внезапно «воскрес», а мне по-прежнему не хватало воздуха.  И слёзы всё ещё бежали — горячие, горькие до рези в глазах. Бежали, да, но я не ревела. О не-е-ет... Это не было разбитым сердцем — плевать на то, что случилось когда-то! И это не была му́ка отвергнутой любви или жалость к брошенной себе. Нет! Но это была ярость. Она поднималась от самых пяток, распирала, переполняла меня, выедала душу и рвалась наружу ненавистью — внезапной, а от того и всесокрушающей. Ярость ЗА СЫНА.

Ведь ладно я... Ноль пятый — это десять лет спустя, это целая жизнь и Денис не знал, где я и что со мной. У него к тому моменту могла быть семья или любимая женщина. Я могла не вписываться в его новую жизнь, Бог с ним... Но СЫН? СЫН?! Не нужен? Да и хрен с тобой, никто тебе его не навязывает, но...


Интересно, а он его хотя бы видел — издалека ли, по фото ли... Или нет? Или, может, ему настолько плевать на него, что даже взглянуть не захотелось?

Мысли метались — одна ядовитее другой, кровь била по вискам, разрывая голову болью, в руках всё ещё не утих тремор.

Вспомнилась Боярская, которая занималась переводами денег на счета внебрачных детей Дениса и то, как сам Денис относился к этому — мол, святое дело помочь своему ребёнку встать на ноги. Но при этом, он никогда даже не стремился их увидеть. Считал, что будет гораздо лучше, если их матери создадут семью, и ребёнок будет считать отцом того, кто будет заниматься его воспитанием. Отец не тот, кто родил, а тот, кто воспитал... С этим не поспоришь.

Но ведь ты, Милаха, до последнего думала, что особенная, да? Ну что ж, добро пожаловать на землю. Лебединая песня, ага. Одна из.

Прокручивала в голове разговор с Кристинкой: свою жизнь — сразу после колонии и потом, после ноль пятого, когда Денис узнал обо мне. Ноль пятый... Это как раз примерно то время, когда у нас с Ником наладились отношения и мы снова заморочились с ЭКО, когда его дела резко пошли в гору. Кстати, ещё не понятно, с чьей подачи он так резво поднялся. А вдруг...

И новая волна ярости, теперь уже на мужа. Неужели он все эти годы знал, что Денис жив? И неужели всё, что давал мне Ник до ноль пятого, было с подачи и денег Богдана? И что там за беременная невеста? И собирался ли он вообще позволять мне, сидящей за решёткой, общаться с собственным сыном? С чего вдруг, он исчез на целый год? И с чего вдруг Алекс весь этот год даже не слышал русской речи?..

Всё что было в моей жизни до этого, всё то, что сначала казалось гранитной глыбой, а потом зыбкой песчаной корочкой — неожиданно оказалось вообще просто пылью. Её сдувало теперь каким-то сумасшедшим, жестоким ветром, а под ней — сваленные в одну кучу, так что не поймёшь где чей, скелеты. Интересно, есть в моей жизни хоть один человек, который не врёт?

В общем, из самолёта я вышла не разбитой обидой женщиной, а жаждущей мести ведьмой. По пути к залу выдачи багажа набрала Ника, а он трубку не взял, сволочь! Потом до меня дошло, что время-то — пятый час утра! Ладно, погоди полчасика, я тебя живьём достану...

Но дома его не оказалось. Постель — ни в нашей спальне, ни в гостевой — даже не разобрана. Алекс спит у себя.

Я спустилась в тёмную гостиную, села за барный островок и отрешённо уставилась на красный огонёк висящей на стене плазмы. Называется, вернулась жена из командировки без предупреждения на денёчек раньше...

Надоело-то, как Господи-и-и... Все надоели! Всех к чёрту!

Глава 29

День тянулся в коматозе: проводить Алекса в гимназию, упасть на часок, постараться уснуть. Встать через сорок минут бестолкового разглядывания потолка, стены́, окна...

На работе нудное объяснение с директором о том, почему уехала с конференции на день раньше. Он-лайн переписка с Флоренцией с просьбой выслать мой сертификат участника не электронной, а обычной почтой, и попытка культурно объяснить эмоциональному, смотрящему на всё с лёгкостью итальянцу-куратору, что так, из дотошной вредности, пожелал мой работодатель-немец...