Стася Андриевская - Верность.

А сколько души я вложила в наш дом! Каждая вещика, каждый штрих — всё для уюта и тепла. Ведь мне так необходимо было это ощущение родного берега! И я упорно создавала его где-то на чужбине, веря психологам в том, что проблема не в стране проживания, а во мне. В моих прошлых кошмарах и душевных ранах. «Счастье внутри нас» — говорили они. А ещё: «Тот, кто живёт прошлым — лишает себя будущего» и «У каждого есть право на ошибку»...

— А ты порвёшь?

Ну давай, Ник... Скажи ДА.

А он смотрел на меня с интересом, как когда-то давным-давно, когда я, наивная неумелая дурочка, рисовала его портрет, и от этого взгляда мне снова хотелось верить в то, что всё ещё у нас может быть.

И в этот момент густой, бархатный баритон, бросил первый, полный цыганского огня возглас и потянул за живое... И я невольно повернулась к сцене.

И снова гитара, и терзающие её трепетные руки, и закрытые в порыве чувственной страсти глаза. А ещё  — вскинутый подбородок и вздувшаяся от напряжения жилка на шее:

— Я увидел тебя и, увидев, постиг

Всё, что в мире есть мертвом живого,

Я сказал бы тебе, что люблю каждый миг...

Но я знаю, ты любишь другого!

И то зыбкое,  что только что витало между мной и Ником, начало вдруг рассыпаться как корявый карточный домик...

— Хорошо, если для тебя это так важно, я буду только с тобой, — твёрдо ответил Ник. — Но тогда и ты будь только со мной.

Я хотела повернуться к нему, но не успела. Артист открыл вдруг глаза и взгляды наши встретились.

— Глядя в очи твои, внемля песне твоей,            

Я шепнул бы заветное слово,

Но я знаю, что ты мне ответишь: «Забудь!»...

Потому что ты любишь другого!

Это он мне?! Глаза в глаза, так, словно кроме нас с ним в этой зале никого больше нет. По моей оголённой спине тут же разлилось бесстыдное щекотливое тепло — и прямиком вниз живота. И я испуганно отвернулась, чувствуя, как паутинкой шального бабьего лета тянется за мной ласковый взгляд артиста.

— Я и так только с тобой Ник. Поехали домой?

Излишне крепко вцепившись в локоть мужа, я старалась придать шагу твёрдости, но чувствовала, как предательски замирает от провожающего нас бархатного голоса душа:

— Я бы грезил тобой и не спал бы ночей

И, от пения пьян хорового,

Не спускал бы с тебя я влюблённых очей...

Но я знаю, ты любишь другого!

Последний аккорд, аплодисменты и голос ведущего за спиной:

— Дамы и господа, сегодня и всегда, только для вас и только в нашем ресторане, непревзойдённый маэстро из России — Олег Князев!

Я не удержалась, воровато обернулась и столкнулась с бездонным голубым взглядом. На губах маэстро блуждала лёгкая, чуть кособокая улыбка. И я вдруг отчётливо поняла, что он действительно пел для меня.

***********

Музыкальная тема и настроение разговора с Николосом – Ирина Сурина «Не трави мне душу»

(Всю музыку указанную по ходу романа вы можете найти в моей авторской группе во ВКонтакте: «Романы от Мелани Кобер» , в разделе Аудиозаписи)

***********

И что-то изменилось. Может, мы, «взрослые ответственные люди», всё-таки сумели договориться, а может, просто началась золотая Гамбургская осень, и её ласковое тепло согрело и нас с Ником тоже?

Вернулись разговоры по вечерам, прогулки, встречи с общими друзьями и походы в театр. Николос признал, что не ожидал от меня требования о разводе и не нашёл на тот момент другого способа остудить мой пыл, кроме как припугнуть разлукой с сыном. Признал, что был неправ. Объяснил и свою позицию по поводу гражданства Алекса — если тот захочет после окончания гимназии податься в систему подготовки офицеров вооружённых сил ФРГ, то двойное гражданство сыграет с ним злую шутку. Алекса просто не возьмут. Не положено по закону. И мы сошлись на том, что не стоит спешить. Что ребёнку всего двенадцать, в запасе как минимум пять лет, в течение которых всё будет понятно.

В середине сентября, на мой настоящий день рождения, Ник повёз меня в автосалон и предложил выбрать новую машину взамен старенькому Фиату. И именно в тот день я и получила свою ласточку, белоснежную красавицу Хонду Аккорд.

Это было похоже на возвращение к самому светлому периоду наших отношений — с ноль первого по ноль четвёртый годы, когда я, глядя на Ника и задаваясь вопросом «Так что между нами?», готова была признать, что это влюблённость, имеющая все шансы перерасти в настоящее чувство.

Мы продирались к этому почти целый год двухтысячного, когда на лице забравшего меня к себе в Германию и даже предложившего пожениться Ника, я замечала что-то вроде обречённости.

Не хотел? Так я же не просилась замуж! Ну да, это был самый простой и быстрый способ получить гражданство... Но я ведь не просила! Я ведь могла бы и по долгому пути пойти – регулярное продление вида на жительство, языковые курсы, трудоустройство... Мне же лишь бы с Алексом!.. Но Николос решил сократить мои мытарства с семи до трёх лет путём замужества. И это было на сто процентов его решение! Так откуда эта молчаливая растерянность?

В общем, первый год был странным, а потом мы привыкли друг к другу, словно заново познакомились, и он оттаял. И не было в нём тогда этой зверской русофобии, скорее ирония и искреннее непонимание русской души. Но не злость. Наоборот — интерес. Он же изучал «тёмную сторону» России!

И жили мы эти три года вполне себе дружно, даже ребёнка пытались зачать. Только вот не получалось. Проверились, выяснили, что оба здоровы. Врачи говорили – бывает. Предлагали ЭКО. Мы трижды пробовали. Без толку.

А в две тысячи четвёртом, во время одной из командировок в Россию, Ника неожиданно обвинили в каких-то нарушениях Российского законодательства и выдворили из страны сроком на пять лет... И его мнение о том, что русские, это диковатый, задержавшийся в средневековой серости народ из шутливой иронии превратилось в злую убеждённость. И всё это негодование обрушилось вдруг на меня...

Это было неожиданно и обидно, но я терпела. Теперь понимаю, что, пожалуй, тогда тоже чуть не дошло до развода —  по инициативе Ника. Однако, он справился с собой. Возможно, помогло то, что спустя год после выдворения, в две тысячи пятом, у него неожиданно резво пошёл в гору собственный проект по созданию Логистической компании медународного уровня. Тогда нашлось вдруг и очень хорошее финансирование, и эффективная команда специалистов собралась словно по щелчку пальцами, и солидная клиентская база наработалась будто сама собою. Дало пошло, и без того неплохое материальное положение нашей семьи резко улучшилось, Николос внутренне расслабился, почувствовал себя увереннее. И наши с ним отношения почти вернулись к прежним. Почти. Потому что вместо шутливой иронии в нём теперь кипела злая обида. Настолько злая, что я до сих пор так и не знаю, за что же его выперли из России.

Этот новый всплеск тёплых отношений продлился примерно полтора года, когда я почувствовала вдруг неладное — какой-то мерзкий, едва заметный сквознячок между нами. И Бог его знает почему, но моё внимание сразу пало на секретаря Николоса. Блёклая, подчёркнуто неженственная — Анна всегда была с ним рядом. Она звонила среди ночи, на выходные и в отпуске. И даже если звонок раздавался во время ставшего к той поре весьма редким и скучным секса, Ник отрывался от процесса и шёл разговаривать! Ну и что я должна была думать?

А потом этот Российско-Грузинский конфликт и новый всплеск негатива... Но, слава Богу, кажется проскочили и это. Теперь оставалось надеяться, что третий заход окажется как в сказке – самым удачным! Во всяком случае, я старалась. Мы оба старались.

В середине ноября Николос улетел на неделю в командировку в Канаду. На следующий день после его отъезда я, заскучав, совершенно спонтанно решила поучаствовать в двухдневной конференции Арт-терапевтов в Берлине. И там, собираясь уже лететь обратно домой, увидела своего мужа. С Анной, конечно.

О нет, ничего такого! Они даже за руки не держались! Просто шли по улице — тесно, касаясь плечом плеча, смеясь и открыто заглядывая друг другу в лица...

Конечно, я была неправа! Ведь я могла бы окликнуть его или дождаться из командировки и задать-таки неудобный вопрос, чтобы знать ответ наверняка... Да даже в очередной раз закрыть глаза могла бы — мне ведь было обидно, но почти не больно! Но вместо этого я, проводив счастливую парочку взглядом, просто отправилась в аэропорт.

Добравшись до дома, как ни в чём не бывало прожила свой обычный день — работая в Галерее, общаясь с сыном. А поздним вечером, когда пожелав доброй ночи, Алекс закрылся у себя в спальне, я надела бордовое платье с открытой спиной, накрасила губы холодным винно-красным и, сняв обручальное кольцо, заказала такси до «Маруси».

***********

Музыкальная тема и настроение эпизода – Ирина Сурина «Верность»

***********

23 декабря 2010г.

Когда подъехала к гимназии Алекса, он ещё не вышел. Ожидая, я достала из бардачка влажные салфетки и попыталась затереть пятно на рукаве. Салфетки были с пятновыводящей пропиткой, поэтому у меня почти получилось. Но всё равно, завтра нужно сдать пальто в чистку, чтобы даже следов не осталось. Кстати о следах... Взяла телефон. Целых двадцать три незамеченных ранее сообщения от Олега:

«Детка, уже скучаю и жду завтра. А вот как потом пережить целую неделю без тебя — не представляю. Ты моя Муза, без тебя трудно даже дышать, не то, что жить» — это, судя по времени отправления, ещё когда я стояла в очереди за глинтвейном.

«Малыш, а ты где?» — через три минуты после первого.

«Не молчи, я всё равно вижу твою тачку под парами. И очень интересно знать, где ты сама?» — это почти сразу после второго, и тут же посыпалось одно за другим: