Стася Андриевская - Верность.

— Не вопрос.

— Отлично! И ещё, Сань... Если вдруг что, бабло за тачки у Макса. Он позвонит тебе тогда.

— Я не понял, Лёх... Какое ещё, на хуй, если вдруг чё?!

— Сань, брат, извини, некогда сейчас говорить! Я как только смогу — сразу тебе перезвоню. Ты, главное, Юрку заряди на встречу в аэропорту, хорошо?

Переговорив с Санычем, неожиданно вспомнил про Серёгу Кадацкого. Дозвонился не с первого и даже не с пятого раза.

— Да Лёх, привет... — упавшим голосом поздоровался тот, и Лёшка сразу всё понял. — Ты извини, не слышал звонок. — Вздохнул.

— Серый, ты что-то расстроенный какой-то. Что-то случилось? — как можно спокойнее спросил Лёшка.

— Да так... Тварь какая-то тачку мне сегодня ночью спалила. Главное, с-сука, соседняя машина даже не закоптилась! Пиздец. Ты извини, Лёх, я с девчонкой той не говорил ещё... Сам понимаешь...

— Понимаю, Серёг, конечно. Ты не заморачивайся, не надо никому звонить. И не расстраивайся особо из-за тачки, у меня есть знакомый, который сможет вернуть тебе через страховую её полную стоимость.

— Да это не реально.

— Реально, реально! Я сейчас на пару дней уеду, а как вернусь — всё порешаю, даже не бери в голову. Есть нужный человек!

— Спасибо, Лёх! Ты же знаешь, я её вот только купил, блядь...

А когда на выезде с заправки, в зеркале заднего вида Лёшка увидел нагоняющие его две чёрные тачки — крузак и туарег, он не удивился и не испугался. Ожидал чего-то подобного. Не просто же так, объяснял Сане в трубку, что Машков долбоёб и ссыкливая девка. Можно сказать, приветики передавал, по старой дружбе.

Когда же крузак подрезал его, заставив прижаться к обочине, а туарег пристроился сбоку, не давая уйти в отрыв — Лёшка и вовсе рассмеялся. Н-да. Похоже, кое-кто так и застрял в девяностых. Интересно, хоть на этот-то раз хватит смелости явиться лично, или опять через шестёрок?...

Погода во Флоренции стояла практически такая же, как в Гамбурге — малосолнечная и зябкая, разве что ветер был хотя и влажный, но не такой пронизывающий. Пятизвёздочный, дорогущий Hotel Lungarno в котором я поселилась, располагался всего в двух кварталах от центра города, на набережной Лунгарно. Из окон моего номера открывался шикарный вид на Арно и мост Понте-Векью, а на второй день после прилёта, я даже стала счастливым свидетелем невероятного по красоте розового флорентийского рассвета. В этом же отеле, двумя этажами ниже, проживали супруги Соловьёвы из Питера, которые, по счастливому совпадению, тоже оказались участниками форума «Spazio d'Аrte» Эдуард — высокий и худой молчаливый инженер-архитектор объектов промышленного назначения, а Инна — маленькая, полненькая хохотушка, художник иллюстратор детской литературы. У него длинные волосы, собранные в хвостик, а у неё — хулиганская короткая стрижка «Я у мамы дурочка». Он голубоглазый и белокожий, а она — смуглая кареглазка. Казалось бы, более контрастной пары невозможно представить, но они в своей разности были настолько единым целым, что рядом с ними я постоянно улыбалась от тёплого ощущения гармонии.

Программа форума была предельно насыщенна конференциями, мастер-классами и экскурсиями, но после окончания основной части мы с Соловьёвыми всё равно неизменно отправлялись бродить по зимним, тихим в отсутствии толп туристов улочкам Флоренции. Заходили в траттории, пили вино — красное, белое, просекко, потом переходили на ароматную граппу, или, по настроению, на лимончелло. Бесконечно много болтали, смеялись и на хмельную голову соревновались в искусстве быстрых зарисовок, и это было поистине счастливое, полное драгоценной душевной радости время... Разбавленное неожиданной тоской по Марго. Как ни старалась я гнать от себя эту грусть — не могла с нею справиться. Постоянно представляла Маргариту рядом и, иногда даже вела с нею мысленный диалог.

Всё-таки её надо найти. Обязательно! Эта идея с каждым днём овладевала мною всё больше и наконец, вылилась в то, что на третью ночь Марго мне приснилась.

Ничего особенного — просто какое-то размазанное видение, которое уже к обеду практически забылось, но, тем не менее, после него я весь день я ходила словно прибитая. Добрая, ласковая тоска достигла апогея и теперь, стремительно становясь серым сплином, делала меня нервной и рассеянной. К вечеру я даже не выдержала и ушла с экскурсии по галерее Уффици. Соловьёвы остались — ещё бы, это же Микеланджело, Да-Винчи, Боттичелли и ещё десятки мировых шедевров! — и обещали заглянуть ко мне позже, по возвращению в отель. Но когда Инна действительно поднялась в мой номер, я прикинулась больной и, нарушив добрую традицию совместных вечерних прогулок, осталась в гостинице. Бесцельно походила из угла в угол, посидела на балконе, глядя на город и потягивая вино из мини-бара и, в конце концов, так и не справившись с непонятной тревогой, просто легла спать.

Мне приснился Денис. Но не так, как, бывало раньше, когда появлялся только некий образ, а я знала, что это Денис, но за все эти годы так ни разу и не увидела его лица... Нет. В этот раз я его не просто видела — я всматривалась в каждую чёрточку, каждую морщинку. В уставшие глаза, в поджатые губы и недовольно сведённые брови. От него веяло отчуждением, и я, испытывая странный мистический ужас, вдруг подумала: «Разозлить во сне покойника — к беде»

Проснулась резко, ещё до рассвета. Душу тянуло смутным, недобрым предчувствием. Едва дождалась времени, когда просыпается Алекс, позвонила ему, убедилась, что дома всё нормально. Спустилась в лобби-бар, взяла двойной эспрессо. Потом повторила. И ещё. А когда от горечи, похожей на выкуренную натощак пачку сигарет, начало тошнить, взяла пирожное... к которому в итоге так и не притронулась.

Вышла на улицу. Пытаясь отвлечься, побродила по укутанной рассветной серостью набережной, но перед глазами упорно стоял Денис — какой-то чужой и злой, и от этого в душе разливалась тревога. Словно дурное предчувствие. «Денис — это ведь тот же Алекс» — подумалось вдруг мне. — «Что-то не то... Что-то будет»... И с этого момента, как ни пыталась я занять голову чем-то другим, мысли снова и снова возвращались к сыну. И я не выдержала, набрала его ещё раз, отвлекла от завтрака, чуть не задержала в школу.

— ...Мам, да правда, всё хорошо! — заверил он.

— А Ник? — немного замешкавшись, всё-таки спросила я. — Как он?

— Да тоже нормально. Дать ему трубку?

— Нет, езжай в гимназию, я сама позвоню ему чуть позже.

— Мам, а у тебя у самой-то всё нормально? — в голосе Алекса сквознула настороженность.

— Да, сынуль, всё хорошо, — вымученно улыбнулась я, и постаралась наполнить голос лёгкостью. — Просто жутко соскучилась по тебе, но это ерунда, Завтра уже приеду. А ты будь, пожалуйста, осторожнее, ладно?

На завтрак спустилась только потому, что сидеть в номере было невыносимо — не помогали ни шикарный вид с балкона, ни роскошь самих апартаментов. В ресторане застала Соловьёвых, подсела к ним за столик, выбрала что-то из предложенного утреннего меню, но так и не поела. Аппетита не было, до сих пор подташнивало от кофе, а от непонятной тревоги перехватывало в солнечном сплетении.

— Ребят, я, пожалуй, на утреннюю сессию не пойду. Как-то мне неважнецки сегодня.

— Может, тебя протянуло где-то? — с сочувствием спросила Инна.

— Не знаю, может... — задумчиво ответила я и поспешала распрощаться.

Завалилась в постель, забылась поверхностным сном, а в половине десятого вдруг резко очнулась. Села на кровати. В голове только одна мысль — надо срочно лететь домой!

Стояла и тупо пялилась на табло вылетов — ближайший рейс на Гамбург был уже через два часа, но общее время в пути аж восемь с половиной! Одна только пересадка во Франкфурте — почти пять часов ожидания!

Перебрала все варианты и получалось, что либо мне надо прямо сейчас рвануть в аэропорт Пизы и успеть на рейс через Цюрих, который займёт всего пять часов с учётом пересадки, либо унять свою истерику и улететь, как и планировала, завтра, нормальным быстрым рейсом через Мюнхен.

Вот только ждать я не могла ни часу. Что-то толкало меня, заставляло действовать прямо сейчас. Без оглядки.

От Флорентийского до Пизанского аэропорта — чуть больше часа на такси. Пока ехала, вспоминала Лёшку. Его спокойствие и заразительную уверенность в том, что всё будет хорошо. То, как легко он принимает сложные решения, как умеет просчитывать наперёд... Его тёплый, внимательный взгляд и объятия, в которых, как в Раю — светло и спокойно. Надёжно. Да, с ним — надежно и легко. И сейчас он был нужен мне как воздух, как тот самый берег, от которого меня стремительно уносило в какую-то непонятную пучину тревоги. Помощь его нужна была, присутствие. Хотя бы просто голос его услышать, ну что тут такого, правда?

И я всё-таки решилась... Но аппарат абонента оказался выключен или находился вне зоны.

В Пизе я сходу суетливо хватанула билет на нужный рейс и едва успела к окончанию регистрации. Вылетели, и я хоть немного расслабилась.

В Цюрихе, в полной уверенности, что ждать пересадки всего полтора часа, я даже не пошла в кафешку, хотя есть уже хотелось зверски. Приткнулась на свободное место в зале ожидания, машинально принялась читать билет... И глазам своим не поверила — вылет через одиннадцать часов! Одиннадцать!

Помчалась в справочную — ну так и есть... Где, где, Господи, где были мои глаза?! Каким местом я читала расписание? Нестерпимо захотелось реветь. Всё валилось из рук, словно сама судьба по непонятной причине уводила меня от дома, в то время как сердце рвалось туда — в полной уверенности, что я должна быть там, с сыном! И я всё-таки не выдержала, тихо расплакалась. Просто сидела и, кусая губы, лила слёзы. Мальчишка лет семи, в кресле напротив, внимательно посмотрел на меня и что-то шепнул на ухо сидящей рядом с ним пожилой женщине. Она машинально посмотрела на меня, мы встретились с ней взглядами... И я тут же встала и ушла с этого места. Я не хотела сейчас никого и ничего, кроме того, чтобы оказаться дома... И Лёшки. Не хватало его отчаянно, и это было и странно и где-то даже глупо — как блажь какая-то. Но я всё-таки снова позвонила ему. А он снова оказался недоступен. И тогда я в сердцах вырубила телефон и опять пошла к справочной.