— Разберусь, Макс.

— Да понятно! Ты тот ещё разбиральщик, хрен ли там... — Помолчал. — Ну а что там с этой конторой, как ты её назвал — Ди Эл Джи?

— Ди Джи Эл. Это компания Людкиного мужа. Вот думаю, прикольно было бы, если бы ты с ними работать начал.

— Твою же ма-а-ать... — с усмешкой протянул Макс. — Как тесен мир! А по поводу фонда этого, я не против повторить с ними. Что вы там, говоришь, мемориалы восстанавливаете? Хочешь, проспонсирую вас немного?

* * *

Второй раз Саныч позвонил на следующий день, в субботу, и сообщил, что Людмилка улетела во Флоренцию, а Трайбер недавно вернулся из Израиля.

— Домой заехал, чемоданы кинул, и сразу к своей запасной фройлен рванул.

— Да похрен мне на него, Сань, — скривился Лёшка. — Я тебе сейчас про фонд расскажу...

И рассказал всё, что узнал от Макса.

— Ну ты знаешь, брат, можешь кинуть в меня тапком, но лично для меня это только оправдывает фонд, — выслушав Лёшку, сказал Саныч. — Ну да, крутятся, умело сводят нужные контакты, каждый участник при этом остаётся в выигрыше. Это ещё уметь нужно. Респект господину Ли, что тут скажешь! Кстати, напротив его дома Еврейчик посадил своего человечка. Понаблюдают. А пока известно только, что он стопудово китаец, причём довольно домашний. За ним приглядывает дочка, барышня лет сорока семи, вполне себе продвинутая бизнес-вумен, переводчица.

— Какие языки?

— Английский и русский.

— Да кто бы сомневался! — рассмеялся Лёшка.

— Думаешь, дед просто рядом сидит, а у руля она? — в тон ему усмехнулся Саныч.

— Нет. Думаю, она пасётся возле того, кто на самом деле у руля. А дед... Дед просто сидит.

— Хочешь правду, Лёх? Я тоже так думаю. И еврейчик с нами солидарен. А ещё еврейчик не по-детски ссыт, потому что реально не понимает пока, зачем при такой идеальной репутации фонда нужна такая конкретная подмена ключевых фигурантов. Но жадность держит его на поводу, так что не переживай. Дочку, естественно, тоже обложили слегонца. Человечка к ней, человечка к её сыну в соседней провинции, человечка к деду. Если есть какие-то контакты — обязательно обнаружатся. Теперь просто ждём.

* * *

В понедельник, когда Лёшка, оставив девчонок с няней, помчал на базу, до него дозвонился Серёга Кадацкий.

— Лёх, ну нашёл я-таки эту контору, но, правда, чуть ноги до жопы не стёр, уж очень она мелкая и числится даже не фондом и не организацией, а едва ли не общественной инициативой. Засветилась один раз, на проведении благотворительной акции по сбору средств для строительства храма, что в центре. Денег собрали с гулькин хер, но привели в проект другую, случайную компанию, которая оказалась гигантом, взявшим на себя все свободные ниши спонсирования. Ну то есть, всё, на что до этого не могли найти средств, проплатила эта контора.

Лёшка усмехнулся. Лихо закручено, ничего не скажешь.

— Что за контора, Серёг?

— А это самое забавное во всей истории, Лёх! Меценат пожелал остаться инкогнито. О нём остались только слухи, что он что-то вроде крупной транспортной компании с мировым именем. Но я сомневаюсь, если честно. Нахрена бы транспортникам строить церковь, да ещё и тайно? Нормальная контора обязательно всю стройку баннерами своими обвешала бы, а так... В чём профит для коммерческой организации?

— Ну да, — нейтрально согласился Лёшка. — Серёг, ну а вообще, как думаешь, где-то же должна храниться эта инфа, пусть даже и засекреченная? Это же значимый городской объект. Там отчётность должна быть железная, разве нет?

— Да само собой где-то есть, Лёх. Может, в Епархии, может, в горсовете... Кстати! У меня в горсовете девочка есть, она саму инфу-то не достанет, но точно скажет, где она может храниться. Хочешь, можно попробовать.

— А давай, Серёг! Девочке своей гостинчик купи от души, я тебе деньги на карту кину сейчас.

— Не, Лёх, давай по факту.

— Как скажешь. Но ты не скупись, ладно? Пусть барышня хорошенько подумает.

— Замётано!

* * *

Во вторник рано утром позвонил Саныч.

— Лёх, пиздец...

— Не понял? — спросонья подскочил тот. — Что случилось?

— Мы, кажись, наступили-таки на муравейник... — и театрально замолчал.

— Да блядь, Сань! — не выдержал Лёшка паузы, — Что случилось?

— Мне сегодня ночью тачку спалили.

Лёшка замер, не врубаясь.

— Сань... Ты серьёзно?

— Нет, блядь, твою мать, шучу, Лёх!

— Заебись...  — вцепился Лёшка в волосы на затылке. — Так, стоп! Почему ты думаешь, что это связано с расследованием?

— Потому что этой же ночью, Лёх, спалили ещё пять тачек — Юркину, и еврейчику с его сотоварищами. Чуешь масштаб? Аллё-ё-ё? Чего молчишь-то? Охренел небось?

— Щас я Сань... — Лёшка кинулся на кухню, а оттуда — на балкон. Рванул окно, свесился по пояс на улицу. — Саныч... Моя целая.

— Ну блядь... Радуйся, брат! Радуйся! А ещё лучше, гони её нахуй куда-нибудь, где её не найдут, а то, может, у них просто спички кончились... Пиздец, блядь.

— Так, Сань, спокойно. Я компенсирую.

— Ха, компенсатор! Ты просто не слышал, как там еврей юзжит! Он с тебя не только за тачку собирается снять, но и за моральный ущерб. А теперь скажи, мне, брат... Что это, на хуй, было?

А Лёшка и сам был в шоке. Стоял, привалившись спиной к холодной балконной стене, и смотрел в одну точку.

— Сдаётся мне, Сань, что это было последнее китайское предупреждение...

— Очень остроумно, Лёх! А почему же они тебя не ронули, смекаешь?

— Не знаю, Сань. Может, не нашли?

Хотя, глупо, конечно. Он и сам это понимал.

— Да нет, Лёх, не поэтому. Просто сие послание предназначается исключительно тебе. А теперь скажи мне — кто этот мудак? Только я тебя прошу, не надо говорить, что ты не знаешь.

— Сань... — Лёшка медленно выдохнул, чувствуя, как в груди поднимается ненависть. — Я не уверен, что тебе нужно это знать. Я, если честно, даже не уверен, что нас сейчас не прослушивают. Так что ты извини, брат, я тебе не скажу кто он. Ну его на хуй. Не понятно, что у него в башке вообще. Сам разберусь. А за тачки... Компенсирую Сань, само собой! И Юрке передай, и еврею. Давай, брат, сейчас отбой, но я не слился, не думай. Просто надо порешать кой-какие срочные вопросы. И извини, что так вышло, но за этим долбоёбом водится. Он вообще хуже бабы ссыкливой, и всегда таким был. Давай брат, обнимаю!

После отбоя Санычу, сразу же набрал Макса и договорился, что на пару дней отвезёт своих девчонок к ним.

— Бля, Лёх... Шесть утра. Что-то случилось?

— Расскажу, когда приеду.

Дал отгулы няне, дождался сиделку, договорился для начала на трое полных суток с возможным продлением. Собрал девчонок, повёз к Машковым. А по дороге, когда вдруг неожиданно ёкнуло сердце, он, поддавшись импульсу, свернул на дорогу, ведущую к базе.

Больше всего боялся за конюшню и лошадей. Даже домики в семейной зоне по сравнению с ними были фигнёй...

Но спалили только сторожку на въезде. Сторожа же — связанного, но живого, Лёшка нашёл как раз-таки в конюшне. Освободил, расспросил и понял, что ничего не добъётся — тот видел только людей в тактических балаклавах. Всё.

Обошёл пожарище кругом, прекрасно понимая, что так горит только контролируемое пламя. Кто-то явно следил, чтобы огонь не перекинулся на деревянный забор, на лес, на другие объекты. Это было похоже на дурацкую циничную шутку, и это бесило больше всего. Конечно, Лёшка знал кто этот шутник. И нет, он его не боялся, просто презирал так же сильно, как когда-то и не собирался на этот раз играть по его правилам.

Максу сказал правду. Но не о том, что произошло этой ночью, и не о своём шокирующем открытии, а другую — о том, что страшно соскучился по Людке, а поэтому срочно летит к ней. Макс чуть не прослезился от умиления, чуть благословлений в дорогу не отсыпал. Лёшка же расцеловал своих девчонок, на секунду подумав, вдруг, что возможно, видит их в последний раз... И всё равно поехал. Дочки остались в безопасности — безопаснее места для них сейчас было просто не придумать! А вот Люда...


Лёшка не соврал, сказав Максу, что ужасно соскучился по ней, но если тоску ещё можно как-то перетерпеть, то вот тревогу... Он не знал, чего ожидать дальше — не от Машкова, так от Трайбера, а поэтому, просто должен был быть с ней рядом. Точка.

По дороге набрал сначала Ефимовского:

— Геннадий Юрьевич, утро доброе! Это Савченко.

— А, Алексей, я приготовил выплату, завезу сегодня к вечеру.

— Геннадий Юрьевич, я вам сейчас адресок скину, вы, если можно, туда завезите, ладно? Я ненадолго уезжаю, и если не вернусь через неделю, другую — то оставшуюся часть тоже туда. Ладно?

— А расписка...

— Всё будет!

— Ну хорошо. Жду адрес.

В который раз порадовался, тому что, во-первых Ефимовский хороший, честный человек, а во-вторых, что дарственная на его участок уже оформлена. Набрал Макса:


— Макс, забыл предупредить — к тебе сегодня человечек подъедет, кучу бабла привезёт.

— Куча, это сколько?

— Двенадцать лямов, Макс. — И, не дожидаясь, пока тот очнётся, продолжил: — Ты прими, как положено, с расписочкой и всё такое, ладно? А если я вдруг загуляю у Людки, и этот же человечек через неделю привезёт тебе ещё столько же, а потом ещё столько же, наберёшь Саныча, помнишь его?.. Есть номер? Ладно, скину сейчас. Короче скажешь, что бабло у тебя. Он знает, что с ним делать.

— Лёх, чё происходит?

— К Людке еду, Макс! В загул хочу уйти!

И положил трубку. Не до объяснений. Набрал Саныча:

— Сань, это я. Слушай, я в срочном порядке выдвигаюсь в Гамбург. Я понимаю, что Юрка твой сейчас в стрессе, но он мог бы встретить меня в аэропорту?