— Да я так, в Домодедово просто сижу, вылет только в девять... — начал было отмазываться Лёшка, но тут же поймал себя на этом, усмехнулся. — Ладно, Коломбо, хрен с тобой... Что там, вообще глухо ещё?

— Ну как глухо, брат, говорю же — пока просто никак. На Хмельницкую запрос сделал, это не долго, дольше ответа ждать, тем более — праздники ещё, секретари академий тоже люди, бухают. Ну а за Трайбером этим Юрок покружи́т, но это совсем другая история, сам же понимаешь. Тем более, тебе надо по-тихому.

— Да понятно... Слушай, я ближайшие пару недель на базе буду пропадать, так что если что, кидай СМСки, буду перезванивать по возможности.

— Добро́, Лёх. И не кипиши, всё что сможем — нароем.

— Ладно, давай, Сань, а то у меня тут параллельный... — Оторвал трубку от уха, глянул на дисплей — звонила няня. — Да, Лариса Олеговна, добрый вечер! Как вы, как съездили?

— Лёшенька, здравствуй! — Ей было шестьдесят пять, крепкая, здравомыслящая, добрая женщина. Вырастила трёх внуков, а после того, как дети переехали в другой город, подалась в няни и практически сразу попала к Савченко. В этом году на всю новогоднюю неделю уехала к родственникам, а сегодня утром как раз должна была вернуться. — Не сильно отвлекаю? Да ты знаешь, Лёшенька, я что-то боюсь сегодня к вам идти: оно вроде и не болею, но горло слегка дерёт. С дороги, наверное — так в поезде дуло от окна! Как бы девочкам не притащить... Может, лучше Марине позвонить, попросить, чтобы она заночевала?

Это было не очень хорошо, так как Марина, точнее Марина Петровна — сменная, на случай отсутствия основной, няня и без того практически прожила у Лёшки дома всю последнюю неделю. Вот только Лариса Олеговна об этом не знала, а иначе точно героически поехала бы на работу.

— Да, Лариса Олеговна, конечно! Я сам ей позвоню, спасибо, что предупредили. Может, вам надо что-то? Лекарства там, витамины?

— Да нет, что ты, не так всё ужасно! Мне просто хотя бы до завтра переждать. Я ведь обычно одним днём обхожусь — ингаляция, растирание, ноги попарить, и как огурчик! Я же больше за девочек переживаю, Лёш! Но если Марина не сможет, ты меня обязательно набери, хорошо? Я тогда в маске поеду, а что делать?

— Не волнуйтесь, Лариса Олеговна, я всё улажу. А вы, главное, не торопитесь, выздоравливайте!

Распрощавшись с ней, тут же набрал Марине.

— Марина Петровна, ну как вы там? Как девчонки? — в принципе, он созванивался с ней перед вылетом из Минска, поэтому вопрос больше был дежурный. — Марина Петровна, тут такое дело — Лариса приболела, а я, дай Бог, только к полуночи появлюсь. Вы как, смогли бы задержаться? Я вам потом такси возьму до дома, или просто заночуйте у нас. Но если нет, я Свету попрошу...

Светлана — сиделка Олеси, теперь тоже иногда оставалась ночевать у него дома, так как после Олесиного ноябрьского инсульта, нужно было постоянно мониторить её давление и, в случае необходимости, делать уколы, а взваливать это на далёкую от медицины Ларису Олеговну точно было бы перебором. Конечно, сразу после инсульта Лёшка хотел нанять отдельную, ночную сиделку, но сама же Света и попросила его доверить это ей, просто прибавив в оплате. В принципе, в этом не было ничего особенного, так как с момента острой стадии Олеськиной болезни, Лёшка, за редким исключением, стабильно бывал дома уже в восемь, в крайнем случае — в девять вечера.

Короче, попросить посидеть с детьми можно было бы, вот только, во-первых, Света не нанималась к нему няней, а во-вторых — она тоже уже двое суток безвылазно жила у него, хотя у самой дома — муж и два сына-подростка.

— Да нет, Алексей, пожалуй, не сто́ит, — немного замявшись, ответила Марина, и Лёшка буквально почувствовал, что это не входило в её планы, но она как обычно вошла в его положение. — До двенадцати я точно посижу, не волнуйтесь.

Потом трубку взяла Лиза, а после неё и Соня. Она тараторила что-то Лёшке в ухо и он, с трудом разделяя в этой скороговорке отдельные слова, даже не замечал, как счастливо улыбается. Он страшно по ним соскучился и снова, чем ближе подходило время к перелёту,  тем больше начинал переживать. Не за себя — за них. Ведь случись с ним что-то, и они останутся сиротами. Моложавая, занятая исключительно личной жизнью тёща и родной, вечно безработный старший брат, которые сразу же, когда их ещё даже никто не спрашивал, когда ещё врачи не поставили на Олеське крест, и теплилась надежда на выздоровление, уже заявили, что не собираются  с ней нянчиться — были однозначно не в счёт. Макс и Ленка — само собой, тут вообще без сомнений... Но всё равно, даже сама мысль о том, что его девчонки, фактически потеряв мать, могут остаться ещё и без отца вынимала душу.

* * *

В начале двенадцатого вышел, наконец, из здания родного аэропорта. По дороге к парковке включил телефон, и с неподдельным, каким-то даже юношеским трепетом ждал, пока тот загрузится...

Три сообщения — два от Алекса, одно от Люды, и четыре пропущенных вызова от неё же. И примерно как в детстве Лёшка всегда съедал сначала макароны, оставляя котлету на «сладенькое», так и теперь — открыл сначала те, что от Алекса.

«Алексей, привет, мы приехали домой. Дорога была хорошая, так что у нас всё нормально. Мама тоже в порядке, она, кажется, даже не устала. Ещё раз спасибо тебе за то, что позвал на базу, было классно! Привет Максу, Лене, Мишке, Артёму и всем пацанам»

И второе:

«А ты можешь прислать мне фотографии орудий, которые будут на стрельбах? Только в хорошем качестве, чтобы я мог срисовать, ладно?»

Лёшка усмехнулся. Хороший пацан растёт, толковый. Не испортился бы.

Потом позвонил сиделке, сказал, что через час уже будет дома, поэтому на сегодня она может быть свободна.

И только после этого открыл сообщение от Люды:

«Привет, мы на месте. У нас всё нормально, а ты как добрался?»

Корректно и нейтрально. По-дружески. Как будто не его девочка-Солнце писала, а автоответчик.

Нет, так-то оно всё правильно, но, чёрт возьми...

Впрочем, вполне возможно, что новые сообщения будут ещё суше, или их не будет совсем.

Как там, в той песне: «И я пытаюсь разучиться дышать, чтоб тебе хоть на минуту отдать того газа, что не умели ценить, но ты спишь и не знаешь...»

— Меньше знаешь — крепче спишь, — буркнул себе под нос Лёшка, и приветственно махнул рукой стоящему в конце ряда машин Максу.

Очень хотелось ответить ей. Накатать несвойственную ему, молчуну по натуре, простыню всякой ерунды, а потом ещё и ещё... Или вообще, замутить переписку, такую — на грани дозволенного, от которой яйца ломит и в глаза друг другу потом смотреть неловко... Но какой смысл тогда вообще было беречь Её от себя? Отпуская — отпускай, разве нет?

— Здоро́во, бычара! Курить — здоровью вредить, не слыхал такое?

— Кто не курит и не пьёт, тот здоровеньким помрёт, — парировал Макс, и, сделав последнюю затяжку, выкинул окурок. — Здоро́во, Лёх!

Хлопнули по рукам, обнялись.

— Ну чё, довёз?

— Нормально всё, от Алекса тебе привет. А у вас тут как?

— Да тоже нормально. Вчера с большими людьми встречался, концу месяца, скорее всего, будем с Гонконгом уже детали обсуждать — объёмы, упаковку, там. На весну, надеюсь, первую поставку замутить. Правда, Ленка утверждает, что они явно не для себя берут, и, типа, хорошо бы нам самим выйти на конечного потребителя, ну, чтобы без посредников, понимаешь, да? — вырулил с парковки. — А я так думаю, что не всё сразу. Да и вообще, если посредник хорошо берёт, на хера мне лишний геморр, да? Вот с-суки, чтоб им в задницу такую дыру... — и замолчал, сосредоточенно обруливая яму на выезде с территории аэропорта. — Кстати, сегодня курсант один домой запросился.

— Который?

— Да рыжий такой, долговязый. А знаешь почему? Его Геннадич при всём отряде долбоёбом назвал, за то, что тот на спор с пацанами рукоход лизнул. Прилип так, что отливать пришлось.

— Блядь... — хохотнув, шлёпнул  Лёшка себя ладонью по лицу, — долбоёб.

Так и ехали к городу, то обсуждая дела, то замолкая. «Две недели» — думал Лёшка. — «Хотя бы две недели не трогать её, а там — видно будет»...

— Так а что с Людкой-то, Лёх? Неужели так и отдашь её фирицу? — словно услышал его мысли Макс.

— Разберусь.

— Ну-ну... Давай, давай. Разберись, — язвительно хмыкнул Макс. — А я сегодня, прикинь, страничку в Контакте завёл, полдня искал Людмилу Трайбер, а потом дошло, что она-то ведь теперь Камила.

— Нашёл?

— Нашёл. Думал, фотки глянуть, а у неё там чёт одна сплошная херня — люди какие-то, выставки. Её самой вообще нету. Но я ей сообщение оставил и заявку на дружбу подал.

— Тоже что ли завести? — помолчав, задумчиво вздохнул Лёшка. — Мне Чирков давно уже говорит, что я отсталый. Типа, ему за полтос, и он есть везде, а мне ещё даже сорокет не трёхнул, а я морожусь. А мне просто соцсети все эти... Не знаю. Не люблю я их, не понимаю.

— Ты просто не умеешь их готовить, — заржал Макс. — Я сам такой, но немного вник и, знаешь, затягивает! Там, кстати, в некоторых функция, оказывается, есть — «невидимка» называется. Это когда заходишь к человеку на страницу, а он не может узнать, кто ты такой. Инкогнито короче. — С иронией глянул на Лёшку. — Как специально для некоторых, м?

* * *

Дома был в начале первого. Привычная картина — тишина и темнота. Первым делом подошёл к приоткрытой девчачьей спальне, осторожно постучал. Через пару минут вышла слегка заспанная няня.

— Марина Петровна, вы как, останетесь или поедете?

— Поеду.

— Хорошо, я тогда такси вызываю...

Проводив её, проверил жену. Всё стабильно. Стабильно никак, если можно так выразиться... Бжикнул телефон, Лёшка схватил его с тумбы и вышел из некогда супружеской спальни. Думал Люда, но оказалось Ольга: