— Слушай, мне надо бежать, — в очередной раз вернулся ко мне Лёшка. — Ты в штабе посиди пока, там тепло и Макс скоро туда подъедет. А курсанты сейчас отстреляются, и на ужин. Потом можешь с Алексом поговорить, только не пали его особо перед пацанами, у нас тут, знаешь, встречи с мамками не предусмотрены. Пойдём, провожу?

— Да я бы ещё погуляла. Можно?

— Нет, — неожиданно твёрдо отказал мне Лёшка и, подхватил под руку. — Давай-ка, ты будешь находиться в конкретном месте. Потому что здесь телефоны не ловят, а где тебя искать, когда Макс подъедет? Потом, с ним побродите. Попроси его, кстати, пусть на конюшню тебя сводит. Я там двух орловских рысаков этой осенью поставил — красавцы! Ты верхом как?

— Никак. Но с детства мечтала.

— Ну и отлично. Сегодня в двадцать один ноль-ноль у курсантов отбой, Алекса оставляем здесь, а сами сразу в город чешем. А завтра с утра пораньше снова сюда, и я постараюсь найти время, покатаемся. Просто видишь, приходится уплотнять график, чтобы освободить двое суток на дорогу.

— Лёш, ну вообще я ещё не сказала точно, что остаюсь...

— Да ладно? А по-моему сказала?

Мы оба лыбились, как два идиота, потому что разговор действительно был беспредметный. Но меня распирало от нестерпимого желания поломаться.

— Нет, Лёш. Я только сказала, что всё будет зависеть от Алекса.

— А вот это очень интересно, конечно, — хмыкнул Лёшка. — Особенно учитывая твоё намерение вместо возни со справкой, поставить его перед фактом, что машина завтра в сервисе. Или я что-то не так понял? Или ты на поломку тачки тоже его разрешения спрашивать будешь?

Глянул на меня с иронией, и я просто пихнула его локтем в бок. Что тут сказать? Я действительно в очередной раз прокололась. Только если я до сих пор не думала об этом осознанно, то Лёшка, похоже, всё решил: Алекс остаётся ночевать здесь, а мы с ним едем в город. Там он провожает меня в гостиницу и...

Сумасшедший день! Сколько раз уже меня кинуло от плюса к минусу? Я, если честно, даже устала от всего этого. В конце-то концов — я девочка, я не хочу решать трудные вопросы и брать на себя ответственность! Пусть будет так, как Лёшка решит.

И он, судя по его спокойному, уверенному поведению, решил. И от этого было и сладко волнительно, и покусывало сомнениями, но я, кажется, уже знала на кого, если что свалить чувство вины, и только внутренне замирала каждый раз, представляя близкий вечер.

А может, и ночь?

* * *

Макса я услышала задолго до того, как он ворвался в штабную палатку. Человек-орущая гора, вот кем он стал за эти годы! Снова безо всяких церемоний тиснул меня в объятиях, тряхнул, закружил, поволок к выходу:

— Пойдём сеструха, хозяйство инспектировать! Узнала вообще, места-то?

— А должна была?

— Да ты чё! Во, даёшь! Ну-ка пошли!

И вот если бы не эти слова и не его загадочная улыба на широченной морде, я бы даже ни сном, ни духом, но теперь... Берёзово-сосновый бор, речка неподалёку, бывший пионерлагерь. Да ладно...

Это было настолько нереально, что я и теперь-то не могла поверить. Ну нет. Быть того не может! Лес, он и есть лес. А объектов таких, социально-оздоровительных, в наших местах всегда хватало, так что...

Если бы не Макс.

— Ты издеваешься надо мной, да? — выспрашивала я.

— Естественно! — непонятно ржал он, и вёл меня куда-то дальше.

И ведь привёл! Правда, подойти к бане — к той самой бане! — мы не смогли, потому что та территория оказалась отгорожена забором, но и отсюда всё было прекрасно видно. И сам сруб, и бассейн перед ним и даже еловая аллея сохранилась. И золотые фонари на невысоких столбиках.


— Эу, сеструха, ты чего зависла-то?

— Макс, это невозможно, — упрямо отрицая очевидное, мотнула я головой. — Таких совпадений не бывает.

— Ага! Ещё и не такие бывают! Серьёзно, я по жизни такого насмотрелся! Вот смотри, это всё — он широко повёл рукой, — все эти почти пятьдесят гектар, теперь Лёшкины. Но это дохренища, конечно, особенно когда они падают на тебя с неба и ты вдруг должен платить охрененный налог на собственность, а что делать с этой собственностью особо-то и не понимаешь. Поэтому Лёха попилил территорию на четыре части: одну оставил себе, одну продал, и две сдаёт в долгосрочку. Крутится, короче, и в целом — прям неплохо, молодец. А заезд раньше, помнишь, во-о-он оттуда был, с той стороны, через Озёрные дачи. Помнишь? Поэтому ты и не узнала, что мы теперь с другой стороны подъезжаем. А на прежнем въезде, кстати, сейчас тоже базу отдыха строят. Тут же теперь вообще, куда ни плюнь, в турбазу попадешь. Вернее, как это теперь модно — в загородный клуб.

— Макс, как такое возможно, а? — всё так же заторможено промямлила я.

— Да как... вот так! Если хочешь, можем попробовать сходить в баньку эту. На экскурсию. Хочешь? Но только не сегодня уже, конечно.

Я мотнула головой. Нет. Я не хотела не только идти туда — мне даже смотреть на это было... страшно. Как на разрытую могилу. Хватит с меня на сегодня могил. И вообще хватит.

Я отвернулась, вздохнула, оглядывая первые звёзды в сумеречном небе.

— А Ленка в курсе?

— А ей-то какая разница? — не понял Макс. — Она и при Бате-то никогда здесь не бывала, да и знать не знала, что есть у него такой объект, и сейчас не любит здесь бывать. Я один раз её сюда вытащил, когда эта банька ещё на Лёхиной территории была, так она изнылась вся, пришлось раньше времени домой увозить.

Я растерянно улыбнулась. Никогда не бывала, значит. Хорошо. Так и запишем.

Макс почесал в затылке, скривился:

— Но правда на тот момент тут от того, что было при Бате мало что осталось, смотреть действительно не на что было. Сруб почти убитый, домики, стройка — всё в заднице. Батю когда положили, воронья налетело, знаешь сколько! Разодрали всё, что было, подчистую! Всё! Бизнес, собственность, ценные бумаги... Вообще ничего не осталось, как и не было. И эта территория тоже гуляла, гуляла по рукам, потом осела у москаля какого-то, а ему недосуг. Ну и сама понимаешь... Вроде и чьё-то, и в то же время — бесхозное. Разворовали, провода поснимали, металл посрезали... Даже странно, что баня сохранилась. Лёхе, кстати, эту базу подарили, он рассказывал? Серьёзно, не рассказал? Вот скромник... твою мать. Короче, у москаля этого, прежнего хозяина, брат чуть в пожаре не погиб, а Лёха его на себе выпер, когда уже полная безнадёга была. Правда, сам чуть копыта не отбросил, но откачали. Лечение оплатили и потом, видишь, отблагодарили. Ну а что, я считаю справедливо. Лёха, он же вообще для себя практически и не жил никогда, вот только начал, вроде, когда женился... — замолчал, пытаясь заполнить странную неловкую паузу, ненатурально шмыгнул носом, и вдруг громогласно «вспомнил»: — Кста-а-ати! А он тебе рассказывал, как своего командира в Чечне спас? Нет? Серьёзно? А как пацана с падающей плиты снимал? Тоже нет? Так-та-а-ак... А я не понял, а чем вы тогда занимались-то весь день?

Шуточку с жирным фривольным намёком я проигнорировала, а вот про жену услышала очень даже хорошо...

О-о-ох, и откуда она только взялась, эта ревность? И с какой, спрашивается, стати, да?

Я вздохнула и, бросив последний взгляд на баню, подцепила Макса под руку.

— Пошли обратно. Конюшню хочу посмотреть.

Горько усмехнулась самой себе. Конюшню, как же... На самом деле я просто хотела вернуться на Лёшкину базу, да и то, только потому, что где-то там ходил он сам. Может, в штабе уже? Может, уже ждёт меня?

Тянуло. Чертовски тянуло к нему. Без претензий на обладание — просто увидеть, рядом побыть. Может, прикоснуться невзначай... Такое вот, незапланированное помешательство. Съездила на Родину, называется, успокоила душу, ага...

— Макс, Лёшка возил меня на кладбище... Я тронута. Не знаю, даже, что и сказать. Типа, спасибо, наверное, да? И тебе и Ленке. Сильно это глупо?

Он тиснул одной рукой мои плечи:

— Спаси-и-ибо... Э-эх, сеструха! Моя б воля, я б из тебя сейчас всю душу вытряс!

— В смысле?

— В прямом! Мне вот эта твоя таинственная хрень, сегодня всю ночь сегодня спать не давала. А видела бы ты Ленку! Она мне весь мозг вынесла своими вопросами! И, главное, наезжает так, как будто это я в чём-то виноват!

— Сильно обиделась?

— Да капец! Но ты это... — примирительно погладил по плечу, — в голову только не бери. Она у меня отходчивая. Год, другой, и всё забудет. — Заржал. Я не удержалась, улыбнулась, хотя весело не было. — Но блин, это Ленка! Она реально может годами дуться, я это на своей шкуре испытал. Но у меня столько терпения нету! И если бы не Лёха, я б тебя раскрутил, уж не сомневайся.

— Он-то тут причём?

— А вот при том. Говорит, буду к тебе в душу лезть, яйца мне открутит. А он может. И я что-то как-то сэкономлюсь, пожалуй.

Дошли до конюшни, прошлись по ряду между денниками. Ну лошади, да. Классные. Фыркают. Одни тянут головы в надежде на угощение, другие наоборот, шугаются незнакомого человека. В конюшне нам встретилась девушка. Улыбчивая такая, симпатичная.


Она, делая вид, что не замечает меня, перекинулась с Максом парочкой дежурных фраз и пошла дальше по своим делам. Я украдкой обернулась ей вслед и, как в дешёвой комедии, столкнулась с таким же вороватым, изучающим взглядом в свой адрес.

— Макс, это кто?

— А, это Ольга. Она тут у Лёшки тренером по верховой работает. Ну и за коняками, бывает, приглядывает. Толковая девчонка, мастер конного спорта международного класса, между прочим.

Я ещё раз обернулась. Года двадцать три, наверное. Узкие кожаные брючки, сапоги с высокими, плотно облегающими ноги голенищами. Коротенькая курточка. Молодая, стройная, красивая. Дерзкая. Свежая. Внутренности скрутило от жгучего приступа ревности.