Какого чёрта происходит? Это же просто Савченко. Давным-давно прочитанная и сданная в общественную библиотеку книга. Разве нет? Но, похоже, я или читала его через строчку, или вообще только делала вид, что читаю, а сама витала в облаках, мечтая о книге про сказочного принца.

Прямо сейчас Лёшка говорил о нас. Намёками, взглядами, недомолвками, но не потому, что стеснялся, не-е-ет... Дразнил! Мы оба были в теме, оба всё понимали. Оба помнили и те французские поцелуи у него на даче, и петтинг под орущий телек у него дома, и то, что в мои шестнадцать у меня тоже всё уже было на месте...

Нет, ну правда, какого чёрта происходит? Он смеётся, я демонтсративно отворачиваюсь... а весь левый бок горит его близостью. До мурашек.

— Слушай, ну ты правда на пустом месте трагедию разводишь, — наконец успокоившись, заговорил Лёшка. — Все дети через это проходят, и, наверное, все родители. Со мной отец лет в тринадцать воспитательную беседу про девочек провёл. Я же по спортивным лагерям мотался, а там, знаешь, что творилось... Лучше и не рассказывать. А отец сам спортсменом в юности был, понимал. А твоему сколько, пятнадцать?


— Только будет, в конце февраля.

— Ну и нормально. Пусть муж твой с ним поговорит, что тут такого? — Я вздохнула. Он поговорит, как же. Уже. — Ну... Если у вас, конечно, достаточно доверительные отношения, и он участвует в воспитании Алекса.

Я вдруг фыркнула:

— Конечно, участвует! И конечно поговорит, просто... Просто я не успела попросить его об этом до отъезда, вот и всё!

— Ну... тогда я вообще не понимаю, чего ты дёргаешься, раз с мужем всё нормально. Просто предоставь это ему и всё. — Надел солнцезащитные очки и уставился на дорогу.

Повисло неприятное молчание, особенно холодное после только что полыхавшего пламени флирта. Я вдруг вспомнила, что так и не позвонила Нику. Глянула в телефон — сети нету. Ну всё. Это будет конец света.

Глава 16

Проводить и отпустить. Лёшка повторял это как заклинание, но ни черта не был уверен, что это не глупо. Что не сто́ит хотя бы попробовать...

Попробовать что, переспать с ней прежде, чем расстаться? Ну круто, Лёх, молодец! Типа — имеешь право. Вроде того — заслужил. Да?

Хренатень какая-то. Потому что, ну да... Как бы заслужил. Верой и правдой, ага. С шестнадцати лет эта заноза в сердце — общим фоном, сравнением всех остальных с Нею. И вечным вердиктом — «Не то»... И вот, вроде, только показалось, что наконец-то прошло, — так нет же, вылезла опять, опять колет! И что, просто отпустить?  Теперь-то?!

Вот только Людка не была очередной медалькой за выслугу или, там, отвагу. И тем более — очередной женщиной для свободных отношений...

Машинка, жужжа, скользила по щеке, борода осыпалась в раковину, как скорлупа или старая змеиная кожа, которая стала слишком тесна. Подумал было даже сбрить её в ноль, но слишком уж разителен был контраст между загаром верхней части лица и сизой бледностью нижней. Ещё бы, два года обрастал!

Проводить и отпустить. Это однозначно правильно, но всё-таки... не глупо ли?

...Так уж сложилось, что проблем с сексом у него никогда не бывало. И не то, чтобы он перебрал немерено много женщин, но всё же достаточно для того, чтобы сделать определённые выводы.

Секс — дело понятное: есть мужчина, есть женщина и их обоюдное желание. Чего ещё? Лёшке долгие годы хватало этого выше крыши. Всё что больше — уже отвлекало. Но проблема была в том, что женщины-то как раз хотели от него бо́льшего. Месяц, другой — и то, что начиналось, как ни к чему не обязывающие отношения, становилось для них весомым поводом для ежедневных встреч или вовсе — сожительства. С надеждой на замужество, естественно. А это уже обязательства, которые не входили в Лёшкины планы.

Правда, за всё холостяцкое время всё-таки случилось два эпизода гражданских браков — с заранее обозначенными границами и честным предупреждением, что свадьбы не будет. Обе женщины уверяли: «Да не больно-то и хотелось!» Мол, это сейчас даже и не модно... И закончилось всё тоже, как под копирку, — их слезами и упрёками его в нелюбви. Ну и кому это надо? Поэтому и решил — больше никаких сожительств.

Может, если бы он связывался с замужними, или с откровенно гулящими, всё было бы намного проще. Такие отношения могли бы быть одновременно и стабильными, и ни к чему не обязывающими... Но Лёшка никогда не пакостил в «чужих огородах» и не «жрал с помойки». Принципиально. Потому что — зачем, когда вокруг полно свободных?

А со свободными свои заморочки. Ему постоянно попадались такие, которые сходу податливо принимали все условия, но потом оказывалось, что они всё же тайно надеялись приручить его. Словом, нормальные, нацеленные на будущее женщины, которые хотели строить семью, создавать уют, ждать его с работы, детей от него рожать. Но всё, что готов был предложить им Лёшка — это честность: ничего не обещал и никогда не заводил параллельных отношений. Ведь, опять же, зачем? Он не понимал измен. Не устраивают эти отношения — отпускай, создавай новые, с чистого листа. Это же просто.

Он давал подругам своё внимание, хороший секс и содержание, но чем больше давал, тем меньше хватало этого самим женщинам  — им становилась нужна ещё и его любовь, и хотя бы надежда на то, что, может быть, когда-нибудь... А без этого — как выдержать его вечные разъезды, опасные дежурства и досужие вопросы родных: «Когда свадьба?» Ради чего выдерживать?

Вот они и не выдерживали, уходили, а он, естественно, отпускал и даже почти не замечал, что ночи на время становились немыми, а постель холодной.

Иногда случалось встретить мельком какую-нибудь из давних бывших — уже и с мужем, и с детьми... И вот только тогда он и вспоминал, что время-то идёт!

Олеся оказалась самой терпеливой из всех, даже несмотря на то, что вместе они не жили. За два года их «дружбы» пошла и заговорила крошка Лиза, сам Лёшка отказался от бесконечного поиска новых ниточек, ведущих к Людке, с головой погрузился в службу в МЧС и вплотную взялся за развитие своего вялотекущего проекта по созданию спортивно-оздоровительного комплекса, на базе бывшего пионерлагеря. Разорённая, выкупленная ещё в девяностые территория досталась ему даром с щедрого плеча какого-то московского бизнесмена, в благодарность за то, что Лёшка отыскал и вынес из объятого пламенем коттеджа его брата, здоровенного, потерявшего сознание мужика, килограмм под сто тридцать весом.

Олеся ненавязчиво влилась в Лёшкин проект, с её лёгкой руки была пересмотрена общая концепция, появилась конюшня и зона для активного семейного отдыха, укрепилась Лёшкина идея отвести от протекающей неподалёку природной реки ерик и обустроить на базе пруд. С появлением в его жизни Олеси всё как-то зашевелилось, стало постепенно наполняться новым смыслом. Лёшка смотрел на неё, слушал мужиков, крутящих пальцем у виска — Дурак ты, Лёха! У тебя ангел на плече сидит... — и думал: «Нормально ли это, жениться не по любви, а просто потому, что человек подходящий?»

Обжигать Олеську собою не хотелось, слёз её и упрёков в его нелюбви — тоже, ой, как не хотелось! Боялся недодать ей себя, тепла или что там ещё нужно женщинам? Честно признавался самому себе, что благодарность, увы, не любовь...

А потом две полоски на тесте и все сомнения мигом отпали.

Состриженную щетину в ведро, и снова в душ. Воду погорячее, чтобы разморило, чтобы сразу уснуть. Вылез, обтёрся полотенцем и застопорился вдруг перед зеркалом, рассматривая проявившийся белым рубцом на красной, распаренной коже шеи шрам. Напоминалочка о том, что «отпускай эти отношения и создавай новые, с чистого листа» — это не про них с Олесей. Ни тогда, ни, тем более, теперь. Её он точно не бросит.


И всё же дело было не в жене, и даже не в том, что и Людка далеко не свободная женщина — пожалуй, можно было бы послать к чёрту эти установки, взрослые же люди и не жениться же собрались...

Но при таком раскладе получался просто секс. Да, от мысли о нём учащался пульс, вскипала, устремляясь вязкой лавой к паху кровь, гормоны вырубали мозг, понуждали действовать импульсивно... Бороду, вон, стричь!

Но, ведь это всё только на один раз.

А ему претило на один раз — с Ней! Ну не было, хоть убейся, — не было в этом смысла, кроме как потешить своё эго! Самоутвердиться, получить удовольствие, показать ей класс? О да, было бы круто, кто спорит-то... А вот как потом? Месяц, три, полгода, — сколько пройдёт, прежде чем он окончательно потеряется в обрушившейся на него пустоте? Олеся в этот раз не поможет, не вернёт на землю. Не в её это будет власти.

А у Люды муж, и за эти месяц/три/полгода поезд уедет далеко вперёд. У неё появятся новые цели, заботы и, может, даже, две полоски на тесте. А почему нет? Хороший левак, говорят, укрепляет брак.

Когда-то она просила у него два года, чтобы разобраться в себе, а он не дал, думал, лучше отпустить эти странные отношения, чтобы оба смогли начать другие, с чистого листа... А теперь сам готов был просить у неё хоть сколько-нибудь, чтобы разобраться в своей жизни, чтобы что угодно, только бы не отпускать эти их странные отношения!

Вот только он не знал, ни сколько точно ему надо времени, ни что предложить ей в качестве компенсации за ожидание, ни того — а надо ли ей это, вообще?

И только её жалость ему по-прежнему была  бы хуже смерти.

Вот и всё. Пожалуй, проводить и отпустить всё-таки лучше.

* * *

Вот так раскладываешь всё по полкам: факты, доводы за и против, уважение и все эти «не навреди»... Думаешь: «Человек — вершина эволюции, и животный инстинкт размножения давно уже подчинён здравому смыслу»...

А потом Она открывает дверь, восхищённо ахает от неожиданности, увидев твою свежеоблагороженную рожу... И ты в тот же миг словно тупеешь. Морду делаешь кирпичом, ну, типа, «кто альфа-самец — тот я», плечи расправляешь, напускаешь в походку небрежности... Многозначительно молчишь на все её расспросы, ну, вроде как интригу создаёшь, а на самом деле — просто в башке пусто! И суетливо суёшь руки в карманы, вершина эволюции, блин, прикрывая свой предательски восстающий животный инстинкт, когда Она, повернувшись к тебе спиной, наклоняется застегнуть сапоги...