Хотелось, очень хотелось рассказать всё, начиная ещё со школы и заканчивая не таким уж далёким прошлым... Но вопрос был в том — нужно ли это ей? А поэтому, ещё больше чем рассказать, хотелось выслушать её саму. И желательно тоже — со школы и до настоящего момента.

Низачем, просто. Просто память сошла вдруг с ума, захлестнула сумбуром мыслей и чувств, из которого совершенно точно было понятно только одно — Люда ему не чужая. И это было неожиданно, ведь и своей она, по большому-то счёту, тоже никогда не была. Это раньше Лёшке казалось, что их связывают длительные «серьёзные» отношения, в которые нагло влез Машков, но потом, спустя годы, стало очевидно, что это была всего лишь юность. Первая любовь, первая трагедия разбитого сердца. Обида. Ревность. Желание доказать что-то — и Людке, и себе... Но сама-то она никогда не была его, Лёшкиной. Да и не будет уже. И, казалось бы, ну и к чему тогда это всё — разговоры, воспоминания? Было и прошло. Давным-давно прошло, так ведь?

А вот, как оказалось, нихрена подобного! Не прошло. И искал он её все эти годы вовсе не из чувства долга перед её бабушкой, которой, держа перед смертью за руку, пообещал, что обязательно найдёт её внученьку Людочку... И не поэтому, забивая на стабильные личные отношения, он упрямо наполнял свою жизнь людьми, связями, навыками и знаниями позволяющими выживать, искать и спасать...

Сотни тех, кому пригодилась его одержимость! Награды за спасение, внеочередные звания и, главное, искренняя людская благодарность. Море благодарности! Ведь за каждой спасённой жизнью стоят десятки любящих сердец и судеб! И был момент, когда Лёшка поверил — вот это всё и есть главное, это и есть то, ради чего он стал поисковиком-спасателем. Это его призвание, которому он последовал, и ничего больше.

Но вот появилась ОНА — просто мелькнула на его орбите, чиркнула огненным хвостом, моментально спалив весь кислород в его атмосфере, и уже снова мчится прочь, в свою параллельную Вселенную... И всё, что может сделать он — сцепить зубы и признаться самому себе, что ОНА и есть его основная причина. И нихрена она ему всё-таки не чужая. И никогда такой не была. Он для неё – да, а она для него – нет. И это, пожалуй, всё решает.

***   ***   ***

К Интуристу подъехали в начале десятого. Я спросила Алекса, не хочет ли он прогуляться? В ответ он только раздражённо мотнул головой и поспешил в гостиницу. Ну что ж, его можно понять. Он видел города и понаряднее, да к тому же день вышел таким суетным. А ещё, сын постоянно заглядывал в телефон, но тут же разочарованно гасил экран, и с каждым разом всё больше мрачнел. Он явно нервничал, но закрывался от меня, давая понять, что это не моё дело. Я и не лезла. У меня, если честно, свои тараканы взбунтовались.

Поставив машину на парковку для постояльцев, расположенную с обратной стороны здания, я возвращалась в гостиницу одна, и это было совсем другое ощущение, нежели с Алексом! Я понимала, что просто не могу уехать завтра, не пройдясь перед этим по знакомым улочкам хотя бы здесь, в центре! И это желание с каждым мгновением становилось всё более навязчивым — настолько, что даже захотелось пуститься вприпрыжку от нетерпения. И, уже намечая примерный маршрут прогулки, я вдруг подумала о том, как хорошо, что сын отказался идти со мной. Это было только моё время. Моё и моего города. Нам было о чем помолчать вдвоём, что вспомнить и, может, даже, над чем пустить слезу.

Поднялась в номер, убедилась, что Алекс хотя всё ещё мрачен, но сыт, жив и здоров. Загрузила нетбук, проверила почту, ответила на срочные письма по работе. Потом, ещё раз предложив Алексу пойти со мной и получив предсказуемый отказ, пошла сама.

От волнения под коленками разливалась приятная слабость, словно я не прогуляться собралась, а сбежала на тайное свидание... Вспомнилось вдруг, как я уезжала отсюда пятнадцать  с половиной лет назад, думая, что путь мой лежит в Москву, и даже не представляя, куда он заведёт на самом деле. Господи, полжизни с тех пор пролетело — как один день!

В задумчивости, не с первого раза услышала, что меня окликнули:

— ...Госпожа Трайбер!

Обернулась, и сердце отчаянно заколотилось. Лёшка! Он широко и искренне улыбался в свою дурацкую бороду и бодро шёл ко мне от стойки администратора.

— Госпожа Тра-а-айбер. — Славно пробуя сочетание на вкус, с заметной иронией протянул он. — Хмм... Непривычно, если честно. Меня, между прочим, даже пускать к тебе не хотели, мол, иностранная гражданка и всё такое.

Я не удержалась и тоже расплылась в улыбке. В какой-то дурацкой, бескрайней улыбке, от которой казалось — рот порвётся, и даже через силу не могла заставить себя сохранять серьёзность.


— Ну, вообще-то — фрау!

— Вот! Я им тоже говорю, что вообще-то, фрау. А они не верят... — Остановились на расстоянии вытянутой руки, с жадностью всматриваясь в лица друг друга, глупо теряясь от волнения, но в то же время, решаясь на второй дубль долгожданной встречи. — Привет, Люд. Я, если честно, до сих пор слегка в шоке. Блин... Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть! Просто... Нет слов!

— И я...

Не уверена, что он это расслышал. Просто всхлипнула, позволяя ему смять меня в объятиях. Отдаваясь их тесной силе, обмирая от тепла его дыхания на своём виске. Как же отчаянно мне, оказывается, было это нужно! Как сильно не хватало возможности и самой повиснуть на его шее, и бормотать какую-то глупую, ничего не значащую ерунду, вроде «Сколько лет, сколько зим»... И это было не то, что с Максом, хотя и того я была рада видеть просто до безумия! Нет, с Лёшкой всё было иначе — интимнее, что ли. Как будто он и был моим родным городом, к которому я вернулась, и на свидание к которому спешила. И если совсем уж честно, то и отлепилась я от него с трудом, понимая, что обниматься дольше уже просто неприлично.

— Как хорошо, что ты зашёл, Лёш! А я как раз решила прогуляться немного, пойдём вместе?

Вышли из гостиницы, неспешно побрели вдоль дороги.

— Как ты вообще? Как дела, чего нового?

Кто это спросил? Точно и не скажешь. Да и не важно. Потому что за чередой невнятных ответов, типа: «Да нормально всё. Как у всех. Потихоньку. Семья, работа...» — тут же последовал практически такой же вопрос:

— Ну а ты как? У тебя чего нового?

И практически такой же невнятный ответ:

— Да тоже всё потихоньку. В штатном режиме... Как у всех...

Ведь это только кажется, что самые долгожданные встречи всегда болтливые. На самом же деле они полны того особенного трепета, от которого перехватывает в горле. Вот и мы первые минут десять просто шли рядом, иногда случайно соприкасаясь плечами, и молчали. И это было идеально!

Бывают моменты, когда слова — всего лишь шум, за которым не успеваешь услышать самое главное и почувствовать самое тонкое. А я сейчас не просто слышала и чувствовала — я захлёбывалась ощущениями! Понимала, что всё ещё глупо улыбаюсь и ничего не могла с этим сделать, да и не хотела. Я была счастлива, вот и всё. Потому что только сейчас вернулась на родину по-настоящему.

Но конечно, постепенно разговор завязался. Всё как полагается — сначала о погоде, потом на сопричастные ей темы. Потом Лёшка взял на себя роль экскурсовода, рассказывал о том, что нового в городе.

— Возле Привокзальной площади парк раньше был, его ещё разворотили потом, — вспомнила я. — Там что сейчас?

— Церковь строят.

Я даже с шага немного сбилась от неожиданности.

— Серьёзно?

— Конечно. Хочешь, дойдём туда, что тут идти-то.

Стройка была грандиозная, храм намечался огромный. Я конечно, уже не помнила, как выглядел тот исторический, который видела когда-то на фотографиях в энциклопедии, но и этот, несмотря на то, что были возведены только стены, да и то, максимум на треть — впечатлял размахом.

Я стояла, поражённая, и не могла перевести дыхание. Ком в горле мешал. Точка отсчёта, точка сбора, точка невозврата — всё здесь. Соединение прошлого, настоящего и будущего. И я вижу это своими глазами! И, пожалуй, это всё-таки Денис добился своего — уже тем, что поднял в своё время тему о строительстве, тем, что именно с его подачи Епархии была возвращена конфискованная в годы революции земля.

Прошлое тут же назойливо закружилось в мыслях, требуя ответы и на другие вопросы.

— Лёш, а что сейчас с Короной и с Олимпом, знаешь?

Вопрос был на грани, но я почти не боялась. Лёшка не Макс. Тот из добрых побуждений тут же бесцеремонно полез бы в душу, Лёшка же пожал плечами и будто между делом ответил:

— Высотка, в которой Корона была сейчас под бизнес-центр занята. Офисы там всякие, конторы. На самом верху, где оранжерея была, сейчас кажется модельное агентство какое-то, типа «Седьмое небо» что ли. А от Олимпа даже косточек не осталось — ДК Строитель лет шесть назад снесли. Правда на этом месте пока ничего так и не построили, но поговаривают, торгово-развлекательный комплекс будет.

Потом он некоторое время молчал, откровенно поглядывая на меня, словно раздумывая. Я тоже молчала. И тоже чувствовала момент — тему Зойки, а за ней и всего остального. Лёшка ведь, хотя и не был непосредственным участником тех событий, но каким-то боком умудрился сдружиться с Максом. Что он мог знать? Что он мог спросить у меня? Что я готова рассказать? И готова ли хоть что-то? И вообще, имеет ли смысл портить этими разговорами вечер?

— Может, зайдём куда-нибудь, чайку́ попьём? — предложил Лёшка, и сразу стало понятно, что теперь всё зависит исключительно от меня.

Скрипел под ногами снег, хватало морозцем нос, щёки и, слегка, задницу — курточка у меня была хотя и тёплая, но коротенькая. Время — уже почти одиннадцать. Завтра рано вставать — и снова чёртовы три дня дороги... И вот ни к чему бы перед всем этим бередить душу ненужными воспоминаниями. И если по уму, так оно бы отказаться сейчас от посиделок, догулять до Интуриста и на этом распрощаться. И если бы сейчас Лёшка начал настойчиво уговаривать меня на чай, давить, подталкивать к разговору, то я бы так и сделала — просто ушла. Но он был невозмутим, словно совершенно точно знал, что разговор случится в любом случае, а вот сейчас или когда-нибудь потом — не принципиально. И эта уверенность почему-то ощущалось мною как море. Такое огромное и мощное... но при этом, бесконечно терпеливое. В этом была какая-то особенная, незнакомая мне сила, да и сам Лёшка, и теперь я видела это чётко, был другой — вроде и тот, и не тот, что раньше. И это влекло. Ну то есть, откровенно говоря, я понимала, что надо бы, но всё равно не хотела уходить. Рядом с Лёшкой я чувствовала себя на удивление спокойно и легко, и мне, как бы это сказать... безумно хотелось войти в эту воду. Хотя бы просто прикоснуться.